— Угу, тогда дальше. Что тебе вчера рассказал Синъя?
— Про тебя — ничего. Цитирую: "Про Макину я вообще ничего не знаю, так что расскажу про себя". Рассказ шел про прошлое Хисаори Макины, и он хотел, чтобы я тебе сказал, что об этом думаю.
И вот я слушаю длинную историю, рассказанную Синъей.
История Хисаори Макины из уст Синъи даже с точки зрения меня, как главной героини, была в целом безошибочна.
Детство, когда я не замечала, что отличаюсь от других детей.
Лестница, на которой я оступилась в пятом классе. Как меня со средней школы считали аутисткой, а со второго года старшей я переродилась, подражая чужой манере жизни.
Как я оказалась одержимой. Как подражала привычкам Синъи, жестам, от образа мышления до уровня обучаемости и физического развития. Как, при всем этом еще больше выделяясь среди homo sapiens манерой лицевой артикуляции, Хисаори Макина, будучи существом, полагающимся на память об образах других, могла становиться даже людьми, чьи лица были даже совсем иного строения, согласно дедукции Синъи.
— Я недооценивала Синъю, он молодец. Все в точку.
— Угу. Это и есть твое новообразование. Наверное, самая маленькая среди других одержимых способность, не приводящая к препятствиям в развитии характера. Но она незначительна по сравнению с сегодняшним днем. Твоя аномальность не имеет отношения к одержимости. Она мелочь в описании сегодняшней Хисаори Макины.
Он прав. Имитация, подумаешь... Если захочу, кого хочешь сыграю. Я всего лишь прирожденная актриса. Во мне что-то сломалось еще до того, как меня настигла одержимость.
— И что? Вот Синъя тебе рассказал, и что ты подумал? Что я незаурядная, что одержимая, которая просто смотрела, как умирают родители, и довела брата?
— Ага. Твоя психика ненормальна, ты одержимая, ты использовала родителей, чтобы довести брата. Это все, что нужно знать о деле Хисаори. Я не думаю, что кто-то виноват. Если смотреть по итогу — ты права. Потому что твой план подвергнуть Хисаори Синъю остракизму удался.
— Знаешь что... Не подлизывайся. Не хочу в тебе разочаровываться. Я — с любой стороны...
— Извини уж, но если хочешь наказания, обратись к специалисту. Добро и зло по текущему курсу меняются местами, я не могу отсюда сдвинуться и не смогу наказать.
— То есть с твоей точки зрения, Кайэ, я не виновата?
— Мне не нравится само то, что ты одержимая, но и так, не то чтобы я тебя на дух не переносил.
Ох. То есть ему все равно, так?
— Но тебе надо кое-что услышать. Пусть действия Хисаори Макины были верными. Но в одном моменте ты фатально неправа. Больше ничего мне история Синъи-сан не дала.
Мурашки по спине. Я строю крутую, кривлю рот в ухмылке:
— Где? В чем неправа? Что все-таки убила родителей? Что из-за этого и Синъя мне мстил и чуть не уничтожил?
— Глупая ты, Хисаори-сан. Разумеется, я о том, что ты обрела цель.
Что я обрела — цель?..
— И ради доброго имени Синъи-сана добавлю, что и он на тебя был не в обиде. Как ты ничего к Синъе-сану не чувствовала, так и Синъя-сан думал только о себе, когда сюда пришел. Тут тоже не заблуждайся, ладно?
Еще меньше понятно. Синъя не обиделся на меня и пришел сюда не ради мести?..
— Врешь. Синъя меня ненавидел.
— Это до клиники. Да, три года назад Синъя-сан тебя ненавидел. Потому что твоя имитация была неполноценной. Если бы ты захотела, смогла бы быть идентичной ему, а ты достигла результата на шаг выше подлинника. Ты могла бы стать в разы совершеннее Хисаори Синъи, но специально застыла в одной точке.
— В результате, — продолжил он, — ты, будучи для всех Хисаори Синъей, стала искусственной, игнорируя существование настоящего Хисаори Синъи. Ты сама могла никакого зла не держать, но со стороны имитируемого это был акт крайней агрессии. Ему, как Хисаори Синъе, пришлось прибегнуть к самозащите. Он возненавидел тебя всего лишь тогда, когда понадобилась причина защищаться. Но за эти три года Синъя-сан понял, что ненависть бесплодна. Что надо бить по Хисаори Макине. Осознал, что если он хочет вернуть украденного себя, ему придется биться непосредственно с тобой.
Кайэ улыбнулся:
— Потому что у вас разные способности.
Что за черт... Все настолько непонятно, что я все больше злюсь. Не-е, его уже пора кончать.
— Ага. Здраво с его стороны не бросаться на меня с кулаками, но в итоге — что, это вот бредовое происшествие? Ну, для Синъи хороший ход, наверно. Он таки загнал меня в угол... Итак. Кто ему напел такую идею? Ты, Кайэ?
Синъя пришел сюда посоветоваться. Положился на демона из подземелья, который, как говорят, убивает одержимых.
Раз так, то меня загнал в угол не Синъя...
— Нет. Я же сказал, я ничего не мог ему посоветовать. Что бы я ему ни говорил, он без остановки имитировал тебя.
— А? Имитировал — меня?
— Угу, в твоей манере имитации чужих действий. Когда полгода назад Хисаори Синъя выписался из психиатрической клиники, он принял твой опыт во внимание и действовал как ты. Для начала он хотел замараться в мелких преступлениях от лица Хисаори Макины, а возмездие направить на тебя и себя, я думаю. Но ты же после клиники действовала от лица Исидзуэ Арики, так? Синъя-сан разузнал про тебя, когда ты выписалась, поудивлялся, но понял, что так и должно было быть. "Чего и следовало ожидать от Хисаори Макины", — как-то так. Тогда он подправил планы. Наверное, решил уничтожить и твою состряпанную личность Исидзуэ Арики, и человеческие права Хисаори Макины одновременно. Потому что если один из них жив, ты сбежишь в его или ее шкуру.
Вчерашнее линчевание. Так оно все же было направлено против Исидзуэ Арики. Просто если я не помню, значит — тот Исидзуэ Арика, который не я, сделал что-то не то, в этом и было дело.
— А-а. Чертов Синъя, устроил невесть что от имени Исидзуэ-сан. Но... сумел бы робкий Синъя такое учинить?
— В этом он мог учесть опыт разных предшественников. И его цель наделала только минусов. Если вообще не думать о личной выгоде, кто угодно может плеваться ядом.
Логично. Чертов Синъя, небось денег повыкидывал. У него была родительская страховка, кажется.
— А еще вчерашние новости были странные. Слишком ненатурально раньше полиции назвать имя Хисаори Макины, а? Это следует понимать так, что информацию купили еще до того, как нашли тело Синъи-сана. Я не думаю, что у него был сообщник, так что Синъя-сан, скажем, сам позвонил. Перед своей смертью он сказал, что его убийца — Хисаори Макина.
— Поверить не могу... Неужели чертов Синъя...
— Именно. Когда я спросил, как он собирается отомстить Макине, он ответил, что если не может победить, не станет и сражаться, и что придется подавить свои эмоции. Но, похоже, убить одни эмоции ему не хватило терпения.
Да что это, самоубийство? Не надо говорить такое просто так. Совершить самоубийство же труднее, чем победить меня!..
— Вот и все по делу Синъи-сана. Он совершил самоубийство, остался только преступник. Но знаешь, Хисаори-сан. Он исполнил свою месть на загляденье хорошо, но у него все равно нет мотива. Умер-то Хисаори Синъя, но убила его Хисаори Макина... Что ни говори, а это все устроила ты, это преступление совершила ты.
Он бредит? Я ничего не делала, но со мной обходятся как с одержимой, убившей брата. Это же, как ни крути, подстроил Синъя.
— Не издевайся. Меня просто подставили. Почему... Ты жесток, Кайэ. Если ты знал, почему не выручил меня?
— Потому что это было невозможно. Ни я, ни ты не смогли бы остановить Хисаори Синъю.
Все врешь. Синъю запросто можно было остановить.
— Т-ты не смог бы, наверно. Но я-то. Вчера бы рассказал, и...
— И ты тоже нет. У тебя достаточно способностей его превзойти, но нет энергии ему противостоять. Когда ты вчера узнала, ведь не смогла смазать ваши с ним различия? Вчера Хисаори Макина не сумела остановить имитацию, которую три года назад начал Хисаори Синъя.
Карё добавил, что Синъя до вчерашнего был именно настолько силен. Что имитаторство Синъи было несравнимо хуже моего, и несравнимо более восхитительно.
— Как бы умело ни сыграна пьеса, перед натуральностью она бледнеет. Хисаори Синъя был актером третьего плана, но его горячность была неподдельной. Понимаешь? Без какой-либо цели показать чье-то чужое развитие, характер — работа сама по себе близкая к самоистязанию. Насколько долгому воображению наблюдение за незнакомцем, с которым разминулся, может стать основой? Человек, у которого есть "я", и пяти минут не протянет. Имитация потребляет очень много горючего.
— Что?
С этим я никак не могу согласиться.
Ведь как же. Я до сих пор ни разу не считала ее трудным делом.
— Да. Ты — сразу противишься, тебе не понять, наверное. Жизнь человека, который с тобой никак не соприкасался, можно вообразить. Там, где кто угодно бы сдался, Хисаори Синъя уперся и справился через полную отдачу. Три года назад ты лишила его места в жизни, и он все время думал, без секунды отдыха. Не развлекаясь, не отвлекаясь, он тратил все время на подражание другому. Не ты, обожающая имитировать. Нормальный человек, которому тяжело даже подумать о подражании другому, расстался со всевозможными идеями и с головой ушел в это. Задействованные упорство и рвение невозможно вообразить. Когда говорят о нечеловеческой энергии — это о нем. Если подойти с другой стороны — вот день, неделя, месяц, год, и все это время человек посвящал раздумью; а ты в это время всего лишь плыла по течению чужой жизни. Ты сможешь его остановить? Едва ли.
По спине пробежал холодок.
То ли от страха перед серповидной, как луна, улыбкой Карё-сан, то ли от энергии Синъи. Хотя мне безразлично это его упорство... это трехлетнее добровольное затворничество напомнило мне себя саму.
О да... Если Синъя стал таким, какой я тогда стала, то да, за день его не удержать... За м-м... за четыре как минимум.
— То есть, если я хотела его удержать, вчерашнего дня уже не хватало?
— Да. И вдобавок — метод Синъи-сана был безукоризненным. Против плана ради самосохранения можно было бы пойти массой путей, но план, где себя не хотят спасти, невозможно остановить. Самоубийство — самый неэффективный, но реализуемый план. Хисаори Синъя, чья жизнь уже была убита, хотел пожертвовать своим существованием, чтобы убить жизнь Хисаори Макины.
Довольно. Молчи. Не говори, хватит уже! Конечно, если он себя сам где-то в кустах зашибет, я его не смогу остановить.
— И все-таки. Даже при этом — самоубийство...
Но — этого одного я не могу понять. Чего не понимаешь — того и страшишься. И я сейчас на самом деле ощущаю угрозу от Синъи.
Ведь я не смогла выбрать такой способ. Я понимала, что такой финал никому не причинил бы вреда, но боялась и думать об этом. Сумев это сделать без боязни, Синъя был сильнее меня?..
— А ведь Синъя был таким робким, что даже меня не мог убить.
И такой человек взял и сумел совершить самоубийство?
Ведь самоубийство — это же больно? Хоть ты здоровый, хоть одержимый, неважно. Дух же только и делает, что старается оттянуть смерть своего вместилища?
— А Синъя нормально общался? Все-таки выписался, то есть стал нормальным.
— Кто его знает. Я не знаю, чем болел Хисаори Синъя. Пожалуй, если бы он восстановился до стандартного мышления, не стал бы себя убивать. Но как ты, смотря с другой стороны, думаешь? Как Хисаори Синъя лечил себе психоз?
В этом и вопрос. Карё-сан сказал, что мой план удался. Синъя отрешился от общества, и больше странен сам факт, что он оправился. Обычно мертвецы не воскресают, как подсказывает мир.
— Да. Разум Хисаори Синъи был полностью разрушен благодаря тебе. Он захотел умереть в тот же миг. Но жажда мести не дала ему сделать этого. Хисаори Синъя не мог умереть, не повергнув тебя. Если бы он и умер, Хисаори Синъя не исчез бы. Он и хотел бы умереть, но не умер бы до конца. И тогда — он, больше всего мечтая умереть, решил вернуть себе здравомыслие, в том числе чтобы добраться до последней станции. Он не стал здравомыслящим и умер, но вернулся в норму, чтобы умереть. Можно сказать, заменил разум. Если говорить поэтично, то Хисаори Синъя ради краха Хисаори Макины продал душу дьяволу.
Даже при разнице в способностях мы на самом деле были похожи, какими и должны быть брат и сестра. Наверно, Синъя воскрес не своими силами. Моя "единственная ошибка" породила эту месть.
— Поразить меня, чтобы самому умереть?.. Ха-ха. М-да, это точно не из ненависти. Слушай, Кайэ. Моя ошибка случайно не похожа на Синъю?
— В другом порядке, но одно и то же. Ошибка всего одна. Три года назад ты, впервые по собственной воле, имитировала Хисаори Синъю не как самоцель, а как средство. До этого было не так. Ты, наполовину из интереса, использовала средство существования как средство увеселения.
"Я до сих пор ничего не считала веселым.
Я попробовала занять твое место, Синъя, и это, кажется, занятно..."
А-а. Вот в чем было дело.
— Твоя имитация была верна в том, что она сама была целью. Так как это и была конечная стадия, из нее ничего не результировало. Но ты воспользовалась имитацией как средством, чтобы сбросить брата с его стула. А средство неизбежно обрастает целью — результатом.
"Дурачок... Пока-пока, Синъя."
Я признаю. Я веселилась. Даже когда спрыгивала с балкона, залитое слезами лицо Синъи приводило меня в восторг. Я же сама говорила — когда меня как одержимую сунули в клинику, это была моя расплата за единственный огрех.
— Ясно. То есть прошлая я мне отомстила.
Точно так.
Юноша в подземелье расцветает улыбкой.
Ну, сама себе навредила.
?
— Эх... Дура я была.
Решение прийти сюда было самым наипаршивым, но одновременно, наверно, самым лучшим. Внезапно начавшееся мое низвержение теперь стало понятным. Теперь в голове прояснилось, многое стало неважно.
Угу. Хватит, хватит цепляться за прошлое и тратить нервы. Хисаори Макина постоянно терзает голову другими вещами.
— Это все, о чем Синъя-сан меня попросил. Ну, что делать будешь? Теперь только бежать или сдаваться. Если сдаваться, лучше отягчающими не обрастать.
Отягчающими? Как насчет вчерашних малолеток? Ничего, кто-нибудь их спас. Наверное. Что сделал Синъя от имени Исидзуэ-сан — тоже в конечном счете к Синъе вернется.
— И вот это, думаю, на добивание. Говорят, Исидзуэ-сан вчера выписался. Сейчас он, наверное, уже в общежитии?
Да пусть. Он уже не нужен.
Я беру в руку нож из заднего кармана.
От ощущения жесткого предмета в руке меня подергивает. В неотрывающейся белой правой руке толчками ходит кровь. Что буду делать? Вернусь в клинику? Неплохо, но уже не получится, Карё-сан. Теперь я знаю место, где мне приятней, чем там, а желать лучшего пути естественно.
— Слушай. Я хочу очередной объект для копирования.
Возможно, это первая в моей жизни просьба кого-то о чем-то.
— Что?..
