Тогда Олли еще не знал, что Ставрус выехал на охоту, взбешенный дерзостью своей жены. Накаченный ее силой под завязку, он решил дождаться своего сына в одном из постоялых дворов, чтобы узнать, отчего так сияла аура Предрассветной. Не знал принц и того, что сама Лея, практически обескровленная, была заперта в покоях мужа и не могла ни с кем связаться и предупредить, чтобы Ксандриэль спрятал ее сына подальше от обезумевшего императора.
Глава 24
Ксандриэль мчался по саду и проклинал себя за беспечность. Как он мог допустить, чтобы Дени отдал последние силы этой тряпке Олливандру? Почему не заметил, что весь резерв его Господина исчерпан? Он же видел, как мальчика мотало после встречи с Драконом, но ведь он справился тогда, на тренировке, со своим Зверем, что же еще могло произойти?
Даже Даркусу порою приходилось несладко, если у них с Драконом возникали противоречия. Хранитель не раз был свидетелем таких ссор, но как бы ни обезумел Хищник после стольких веков, Ксандру все равно не верилось, что он мог позволить Повелителю тратить последние крохи Силы на кого-то из рода Комподжоу. Дени же еще совсем маленький! Неужели Древний окончательно слетел с катушек, что попросту затаился и наблюдал за тем, как малыш жертвует собою? Уж что-что, а это у Дени получалось лучше всего: дарить себя, ни на что не жалуясь и ничего не требуя взамен. 'Как это похоже на тебя, мой Повелитель'.
Глава Теней пересек один из витых мостов и, увидев, как несколько эльфов направились к нему, покрепче перехватил принца и резко свернул в сторону дальнего садика.
День обещал быть не по-весеннему жарким, и Хранитель решил отнести маленького Господина в одну из беседок. Расположенная в самом отдаленном уголке тенистого сада, увитая дикими розами и плющом, она надежно укрывала от посторонних глаз и давала желанную прохладу. А через узоры из светлого дерева можно было наблюдать за высокими водопадами, которые рождались на верхушках скал и исчезали в туманных озерах.
— Смотри, водопады словно парят в невесомости, — восхищенный шепот щекотал шею Хранителя.
— Почему запас твоих сил на исходе? Что ты еще сотворил, пока меня не было? — Ксандриэль усадил принца на скамейку напротив входа и опустился перед ним на колени. Растирая холодные руки ребенка, Хранитель пытался заглянуть ему в глаза, больше всего на свете желая знать, о чем он сейчас думает.
Дени же благоразумно промолчал о своем путешествии в Пустоту и рисовании ручейков с облачками для Древнего Хищника.
— Послушай меня, Дени, никогда, слышишь, никогда не смей использовать последние силы на что-либо, кроме собственного спасения. Разве Лея не говорила тебе об этом? Обещай мне, что будешь всегда следить за тем, чтобы энергетический резерв был полон, — черты Хранителя заострились, он прожигал мальчика тяжелым взглядом.
— Неужели ты считаешь, что я буду думать об этом, если на кону — чья-то жизнь? — до чего тихим и слабым был голос ребенка, но в его словах чувствовалась удивительная твердость, не допускающая возражений.
— Дени, — Ксандр вздохнул и устало опустил голову на колени Повелителя, — Ты даже не представляешь, как я боюсь потерять тебя.
Темные круги залегли под глазами Хранителя. Он не спал с того самого дня, как узнал, что его Господин пробудился. Каждый раз, как только он прикрывал веки, пытаясь заснуть, перед глазами вставали картины одна страшнее другой, и он несся в покои принца, чтобы убедиться в том, что он жив, что он дышит. Ни о каком сне после этого и речи идти не могло.
Изможденный — вот то слово, которое первым приходило на ум Дени при виде уснувшего воина. Предрассветный провел рукою по голове эльфа и распустил тугой узел на его затылке. Шпильки в виде драконов звякнули о деревянные доски, а непокорные пряди зеленой волной заструились до самого пола. Вблизи, распущенными, волосы казались еще более удивительными: черные и синеватые, малахитовые и изумрудные, цвета молодой зелени и пожелтевшей травы. Гладкие, блестящие. Все это шелковое великолепие перебирал эльфенок тонкими пальцами.
Налетевший ветер всколыхнул легкие одежды и донес до ребенка неповторимые запахи моря. Вдали ревел водопад, и его шум сливался с шелестом листьев. Нераспустившиеся головки алых и молочных роз неторопливо кивали, роняя росу, а по ясному небу плыли облака. Вот то дальнее, что сорвалось со шпиля башни, было похоже на кудрявого барашка, а следом за ним тянулись белоснежные кораблики. Двухмачтовые парусники и крошечные лодочки, похожие на креветки древнегреческие биремы со множеством весел на бортах, и боевые корабли викингов с драконами на носу. Дени насчитал больше дюжины различных судов. Облака изменялись, превращаясь то в морских чудищ, то в забавных животных, и удивительное спокойствие разливалось по телу Дениэля.
Рядом гулко билось сердце Хранителя, его грудь равномерно вздымалась, и суровые черты постепенно разглаживались. Каким же беззащитным казался в этот момент Санто Диеро! Дени коснулся глубокой морщинки между изогнутыми бровями, провел пальцем по горьким складкам в уголках тонких губ, желая навсегда стереть следы прошлого с выразительного лица своей Тени.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — прошептал мальчик.
Хранитель что-то проговорил во сне. Пытаясь разобрать, что именно, Дени склонился к нему. Сила Ксандриэля в это время теплым потоком вливалась в ребенка, латая энергетические дыры и передавая нежность. Веки эльфенка становились тяжелыми, он зевнул и не заметил, как голова его опустилась на плечо Диеро, и сон легким покрывалом накрыл и Хранителя, и его маленького Повелителя.
* * *
— Ты станешь моим Хранителем? — на одном дыхании проговорил Даркус, стоя напротив зеркала, — Нет, не так, ты будешь моим другом и разделишь бремя правления? Тоже не то. Ты позволишь мне быть рядом с собою?.. Ааа! Да что же это такое!
Сын Дракона схватился за голову. Он не знал, какие слова нужно подобрать, чтобы зеленовласый малыш не оттолкнул его. Даркус не находил себе места после того, как Праматерь заставила его таки снять повязки. Горе ребенка не знало границ! Как же ему теперь выходить на улицу, как показаться перед Ксаном, если на лице не осталось ни следа и от самых глубоких порезов?
— Ты снова куда-то уходишь? — теплый ветерок встряхнул отрастающие черные локоны, что струились уже ниже лопаток. Даркус промолчал, но слегка наклонил голову, подтверждая слова Праматери. Принца беспокоили участившиеся попытки женщины завязать с ним беседу.
Поначалу дриада редко появлялась перед ребенком, предпочитая прожигать его темнотою глаз издалека. Даркус чувствовал себя неуютно под изучающим взглядом, но его вполне устраивало молчание, что царило между ними с первого дня, что он провел в этом странном не то доме, не то дереве. Огромный древний исполин походил на башню в замке деда, только вот он был живым, чувствующим, и мог изменять положение открытых балкончиков, больше похожих на округлые корытца, передвигать перегородки и создавать самую простую, но добротную мебель. Темно-бурый снаружи, внутри он состоял из теплых медовых, песочных и телесных оттенков. Привыкший к одушевленной силе в царстве драконов, Даркус с легкостью смог найти общий язык с мудрым домом. Подойдя к дереву через пару дней после того, как приказала одной из нимф оставить мальчика на пороге, Праматерь не узнала это место. Прежде довольно безликий, сейчас исполин настолько стал отличаться от своих братьев, повсеместно росших в ее владениях, что дриада застыла от потрясения. 'Как такое возможно? Как мое создание могло так измениться, а я даже не почувствовала этого?' Женщина провела рукой по выпуклому орнаменту, покрывающему весь ствол. 'Здесь что-то написано?'. Пару раз обойдя дом, дриада прочла слова древнего заклинания, защищающего от вторжения врагов и недоброжелателей, а также потопов, пожаров и других бедствий. Тонкая вязь горела на солнце червонным золотом, создавая вокруг себя невидимый барьер, не пропускающий внутрь даже Праматерь. Темнокожая женщина пришла в ярость.
— Да как ты смеешь! — загремела земля.
Бурый исполин засветился и отбросил женщину прямиком в грязь. Не ожидавшая подобной наглости, нет, подобного святотатства, дриада в течение пары минут не могла прийти в себя, и продолжала лежать на влажной земле. Очнулась она от спокойного голоса откуда-то сверху:
— Вы что-то хотели от меня или просто принимаете грязевые ванны? Я недавно на Галее, и многие обычаи туземцев мне кажутся... удивительными.
Невысокое создание, с головы до ног укутанное в разноцветные ткани, свесилось с балкончика. Это были уже не просто ветви, образующие небольшую площадку. Сын дракона умудрился всего лишь за пару дней создать закрытые балкончики, украшенные резьбой с изображениями сказочных животных, сцен охоты, невероятно красивых замков и растений. Ветви стали гораздо мощнее, чтобы ребенку было удобнее прогуливаться по ним. Они сплетались между собой и образовывали небольшие мосты и нечто, похожее на беседки, прямо на верхушках, вырываясь из зелени прямиком к небу. Сам исполин возвышался над своими сородичами, и Даркус мог свободно тренироваться, наслаждаясь ощущением простора.
Перед дриадой росло не дерево, а самый настоящий миниатюрный дворец, тянущий свои башни все выше и выше, стараясь подарить любимому хозяину уют и свободу. Оно искрилось от силы и довольствия и не признавало в Праматери своего Создателя.
— С вами все в порядке?
Даркус перелетел с балкончика на одну из широких ветвей, и заскользил вниз, словно с горки. Золотистые накидки распахнулись, явив напоказ некогда белые повязки на лице и руках мальчика. Запекшаяся кровь потемнела, но некому было сменить бинты и обработать раны. Женщина почувствовало нечто, доселе неизведанное. Стыд за собственное легкомыслие обрушился на дриаду, в оправдание она могла лишь сказать, что время для нее — относительно. Она искренне считала, что прошло всего лишь несколько мгновений после того, как покинула эти места.
— Прошу Вас, госпожа... — Даркус протянул женщине руку и выжидающе посмотрел ей в глаза.
— Эра, — глухо ответила Праматерь, вспоминая, когда в последний раз просто так представлялась кому-либо.
'Никогда, никому', — поняла она. Никогда она не говорила ни с одним существом, как с равным. Только лишь духи, да Драконы могли удостоиться подобной чести, но они всегда узнавали друг о друге задолго до того, как начинали общаться. Представляться не было нужды, они всегда чувствовали, когда существо равной им силы пересекало границы.
— А я Даркус, Дракон Мироздан... — горький ком застрял в горле принца, он сглотнул, пытаясь восстановить дыханье, и твердо продолжил, — Я — Даркус, светлый эльф из клана Предрассветных.
Праматерь посмотрела на ребенка снизу вверх. Даркус искренне улыбнулся, и его глаза засияли, как солнце. У женщины перехватило дыхание. Ей стало нестерпимо стыдно за себя, за то, что она не присмотрела за мальчиком, как обещала его отцу и деду. Особенно ее беспокоило то, как она выглядит сейчас перед этим желтоглазым созданием. Грязная, ширококостная, с темной кожей и отнюдь не правильными чертами лица.
— Я никого и никогда не буду судить по внешности, — твердо проговорил сын Дракона.
Он не стал скрывать, что мысли дриады не были для него секретом, он не хотел подслушивать, но жители Галеи совершенно не владели способностями закрываться от посторонних. И эта женщина имела право знать, что он слышит ее. И она была вправе решать, продолжать ли общение с таким вот чудовищем.
'Я умею строить заслоны', — раздалось в голове принца. Женщина была раздосадована. Мало того, что он увидел ее в таком неприглядном виде, так еще и посчитал неумехой. Дриада не знала, почему ей было так важно, что подумает о ней этот ребенок, но чувствовала, что не может больше стоять перед ним в таком виде.
Даркус все еще протягивал женщине израненные руки, когда она резко вскочила на ноги, обрызгав ребенка грязью, и умчалась в глубину леса, наблюдая за ним каждым камнем, каждым растением Древнего леса.
Так состоялась вторая встреча Праматери с ее возлюбленным мальчиком.
* * *
— Ты не ответил на мой вопрос, — Эра подошла к Даркусу и принялась расчесывать его локоны.
Ребенок нахмурился, но решил все же позволить женщине прикасаться к своим волосам. Она ведь не знала, что у Драконов это означало полное доверие и проявление особого расположения. К Эре же он чувствовал глухое раздражение, было отвратительно, что она шпионит за каждым его шагом.
— Я ответил. Кивнул. И я не понимаю, зачем ты спрашиваешь, если все равно знаешь ответ. Я чувствую каждый твой взгляд, будь он хоть росою на листьях, хоть камнями под моими ногами. Зачем ты следишь за мной, Эра?
— Я обещала позаботиться о тебе твоим родителям и деду.
Даркус покачал головой. Хорошо же она позаботилась о нем, заперев в доме, в котором не было даже еды. Несвобода для Дракона — хуже смерти. Если бы исполин не построил для него высокие балкончики и площадки на самой верхушке, он бы просто погиб от тоски.
— Ты снова собираешься встретиться с этим толстым эльфенышем? — Праматерь с силой дернула черный локон. Даркус и бровью не повел.
— Да, мне нравится с ним общаться, и он вовсе не толстый. Он ребенок, и для детей это нормально. Ты же Праматерь всех иллитири, разве ты не знала этого?
Праматерь еще сильнее натянула волосы эльфа.
— Меня не интересуют сопливые коротышки.
'— Очень зря, Эра, — пытаясь донести свои мысли до женщины, Даркус перешел на мысленную речь, — Ты сама не знаешь, от чего отказываешься, не желая общаться с другими. Растения, да полностью подчиненные тебе нимфы и феи не идут в счет. Неужели тебе не интересно просто поговорить с кем-нибудь о том, что тебе самой интересно или узнать что-то совершенно новое?'
— 'Я говорю с тобой'.
— 'Это другое. Ты не можешь всю свою жизнь прятаться в глухих лесах, изображая из себя непонятно кого, ты необходима своему народу. Мало просто поставлять энергию своим подопечным, нужно любить и заботиться о них. Отбрось гордыню и спустись не землю с небес. Мы ничем не лучше того же Ксандриэля, Миримона или любого другого эльфа. Стань простой эльфийкой, выйди из леса и ты сама поймешь, насколько все они удивительны!'
'Это ты удивителен', — хотела сказать дриада, но вместо этого поставила мысленные заслоны и отвернулась к овальному окошку. Светлая комната была абсолютно круглой, в ее середине располагалась витая лестница, а у широкой двери, ведущей на террасу, висел плетеный гамак, заменяя принцу кровать. Помимо этого в комнате располагался маленький столик, похожий на гриб и две табуретки, вырастающие прямо из деревянного пола. Больше в комнате, помимо принесенного самой же дриадой зеркала, не было ничего.
— Может быть, тебе нужно что-нибудь из замка? — женщине стало неудобно, что она не подумала об этом раньше.
Лицо ребенка осветила радость.
— Да, да, пожалуйста. Если можно, могу я получить назад свои вещи? Мою одежду и, самое главное, мои инструменты для работы.
— Инструменты? Зачем они тебе?
