— ...Совершено чудовищное преступление! — вещал Оонк. — Жертвами террористического акта стали все члены Совета Пятнадцати!... подлое убийство Императорской семьи... сплотиться перед новыми вызовами... беспримерная скорбь...
— Бабушка Инноэне оказалась права, — шепнул Кэноэ. — Оонк действительно оказался достаточно сумасшедшим, чтобы решиться.
— Ш-ш-ш... — Кээрт приложила палец к губам. — Еще не все!
— ...Сознавая ответственность перед Империей, я принимаю на себя верховную власть! — голос Оонка в телевизоре внезапно обрел четкость. — Возлагаю на себя титул Вождя Нации!...
Оонк не знает, что мы выжили! — промелькнуло в голове у Кэноэ. Тем приятнее будет его разочаровать!
По экрану телевизора, между тем, снова пошли рябь и полосы. Слова Оонка опять превратились в малочленораздельное кваканье.
— ...Призываю всех расходиться по домам... тяжелое время... самым жесточайшим образом... — прорывались к ним обрывки фраз.
— Хватит! — Кэноэ, протянув руку, выключил телевизор. — Мы уже услышали достаточно! Слова произнесены, пришла пора действий!... Да, и где же Император, мой отец?!... С ним что-то случилось?!
Недоумевающие, встревоженные взгляды. Советник Тропаэро угрюмо молчит. Кхаэро смотрит в пол.
— Он... убит?!
— Ранен, — глухо произнес Кхаэро, подняв голову. — В последней атаке, когда все перемешалось, я... не уследил за ним. Он вырвался вперед... и получил иглу в спину... от недобитка...
— Где он?!
Кэноэ беспомощно оглянулся по сторонам. В столовой на брошенных на пол матрасах лежали около дюжины раненых. Отца среди них не было.
— В своих покоях, — негромко сообщил Тропаэро. — Мы решили...
Недослушав, Кэноэ выбежал в коридор. За ним молча выскользнула Кээрт.
Отец был в сознании. Но при виде его посеревшего, покрытого бисеринками пота лица и неподвижных, словно колоды, ног Кэноэ почувствовал, как его сердце проваливается куда-то вниз.
— Рана тяжелая, — вполголоса сказал ему врач. — Поврежден позвоночник. Задета печень, обширное кровоизлияние. Регенерационный аппарат во Дворце выведен из строя, поэтому я распорядился доставить Его Величество в госпиталь Министерства здравоохранения. Транспорт скоро прибудет. Мы обещаем довезти Его Величество живым, ваше высочество!
— Ты слышишь, папа?! — Кэноэ склонился над отцом. — Тебя сейчас отвезут в госпиталь! Ты выздоровеешь! Ты займешь трон!
— Нет! — посеревшие губы слабо шевельнулись. — Кэно, трон... тебе!... Кха... Хорошо, что ты здесь... Помоги мне уйти... по-гвардейски... Отряд... должен... идти дальше!
— Не надо! — в отчаянии закричал Кэноэ, холодея от понимания. В трудных миссиях тяжелораненые гвардейцы сами просили своих товарищей добить их, чтобы не затруднять движение отряда. — Отец, я не приму трон ценой твоей жизни!
Бескровное лицо озарила тень улыбки.
— Примешь! — прошептали восковые губы. — Не жалей... Я храбро бился, я видел небо...
— Папа, ты не умрешь! — Кэноэ пал на колени перед койкой. — Тебя вылечат, ты снова встанешь на ноги!
— Кэно... Ты не понимаешь... — отец смотрел на него серьезно и твердо. — Тебе сейчас биться не за трон... за жизнь... Я... не выдюжу... Ты... справишься...
Кэноэ опустил голову. Он видел жестокую правоту отца. Императором не могут провозгласить тяжело раненого, лежащего в регенерационном аппарате. Новый владыка должен сейчас возглавить борьбу против убийцы и узурпатора Оонка или, как минимум, стать ее знаменем. Но для этого он должен быть здоров и полон сил, постоянно находиться на виду, общаться с людьми, привлекать на свою сторону губернаторов и генералов...
— Но должен же быть иной выход! — в отчаянии воскликнул Кэноэ. — Регентство!... Отречение...
Отец снова улыбнулся ему печально и понимающе. Кхаэро отвел взгляд. Кээрт грустно покачала головой.
Кэноэ и сам понимал, что это невозможно. И принятие регентства, и отречение от престола предполагали долгие и сложные церемонии со всеобщим оповещением по специальной прямой трансляции. Проводить их было некогда и негде.
— Не грусти... — отец с усилием приподнял руку, словно благословляя сына. — Ты молодец... Ты справишься... Иди на Площадь, не медли!... Заяви... что принимаешь трон... Передай маме, что я... Нет, не надо... Ничего не передавай... Кха... не тяни...
Я передам маме, что ты всегда, всегда любил ее! Спазмы в груди и хлынувшие слезы помешали Кэноэ произнести эти слова вслух. Кээрт положила руку ему на плечо — он вцепился в нее как в спасательный круг, не в силах оторвать глаз от бледного измученного родного лица.
В детстве он очень любил отца, но потом охладел к нему, перестав уважать. Только теперь он понял, какой чудовищно огромной станет для него эта потеря.
Глупец! Он думал, что за сегодняшний день уже исчерпал свою меру скорби?!...
Кэноэ, наклонившись, коснулся губами еще горячего лба. Кээрт помогла ему подняться на ноги.
— Император... умер, — тяжело, в два приема, произнес ритуальную фразу советник Тропаэро. Его лицо словно окаменело, от глаз по щекам тянулись мокрые дорожки. — Да здравствует Император!
Кэноэ ответил ему церемониальным поклоном. Спина разгибалась с трудом. В этот момент он чувствовал себя так, будто ему на плечи свалилась вся тяжесть мира.
"Надо было жить и исполнять свои обязанности", — вспомнилась ему цитата из старой книги. Невзирая на усталость. Несмотря на опустошенность и боль. Отбросив в сторону естественное желание убежать от всех и, запрятавшись в глухой угол, дать волю своему горю.
Нет у него больше времени на мгновения слабости. И не будет.
Стряхнув с себя оцепенение, Кэноэ начал распоряжаться — уверенно и четко, как привык во время прежних спасательных миссий. Отец был прав: ему нечего делать в разгромленном, залитом кровью и лишенном связи Дворце, куда в любой момент могут нагрянуть новые убийцы. Надо идти на Площадь, к собравшимся на ней людям, заявлять на всю Империю права на трон и поднимать народ на борьбу. И еще: там, на Площади, Суорд. Естественный союзник, чей вклад в общее дело может оказаться решающим.
Сборы были недолгими. Оружие, один небольшой баул с вещами у Кэноэ, второй, немного побольше, у Кээрт. Кузен Круанмэ захватил с собой портативный компьютер. Советник Тропаэро пристегнул к руке небольшой металлический чемоданчик, принесенный из опустевших Императорских покоев. Гвиэнт надела дворцовый мундир, но со знаками различия старшего офицера Службы Безопасности, и стянула наспех высушенные после короткого душа волосы в хвостик.
Кхаэро с ними не поехал. Спрятав форму гроссмастера Звездной Гвардии под солдатской экипировкой, он сообщил, криво усмехнувшись, что собирается нанести визиты паре-тройке старых знакомых, и удалился в сопровождении нескольких бойцов внешней охраны.
— Я останусь здесь, — тихо, но твердо сказала леди Элаэнне. — Кому-то надо позаботиться о раненых. И о мертвых...
Кэноэ понуро кивнул. Мама выглядела... просто ужасно. Она постарела буквально на глазах, а в ее темных коротких волосах появились седые пряди, которых не было раньше. Сегодня она потеряла не только папу. Покойная принцесса Кэвироа была ее лучшей подругой, а к ее близнецам она всегда относилась, как к родным детям.
Кэноэ вспомнил веселых и шебутных кузенов, и у него снова заныло сердце. Ему хотелось обнять маму, как в детстве, прижаться к ее груди, выплакаться самому и дать вволю выплакаться и ей. Но роскошный мундир, к которому камеристка Доорин наспех приметала Императорские солнца и звезды, словно отгородил его от всех незримым барьером. Низко поклонившись маме и коснувшись ее рук своими, Кэноэ подхватил Кээрт, надевшую изысканный, но практичный брючный костюм, и вместе с ней сбежал вниз по лестнице.
Осадный режим уже сняли, броневые заслонки между первым и вторым этажами ушли обратно в стены, но Кэноэ ощущал тревогу, буквально зримо висящую в громадном здании, потрясенном выстрелами и смертями.
Каково придется здесь маме?! — с беспокойством подумалось ему. Конечно, она будет не одна, ей помогут фрейлины и уцелевшие слуги, будут охранять солдаты внешней охраны. Но от одной мысли о том, что всем им придется провести здесь ночь, Кэноэ стало не по себе.
Дворец всегда был для него домом. Но теперь ему хотелось закрыть за собой дверь и не возвращаться сюда больше.
Они вышли из одного из боковых выходов тесной сплоченной группой. Кэноэ с Кээрт, Круанмэ с компьютером и Тропаэро с чемоданчиком. Гвиэнт в сопровождении последнего оставшегося в строю дворцового охранника — единственного, кто не получил в бою никаких ранений. И полторы дюжины солдат, окруживших их живым кольцом. До ожидавших их бронекатеров из Императорского гаража им надо было пройти чуть больше сотни шагов.
Слишком много. Из припаркованного в отдалении колесного фургона с антенной на крыше, почти скрытого густыми зарослями, за ними следили три пары внимательных холодных глаз.
Они имели все необходимые пропуска и коды доступа и по документам числились персоналом передвижного узла дальней связи, относящегося к Канцелярии Совета Пятнадцати. Более тщательная проверка, возможно, выявила бы их связь со спецотделом Военного Космофлота. Но на самом деле это была подчиненная лично Оонку секретная спецгруппа ликвидаторов-чистильщиков. По истечении часа с момента начала атаки они должны были проникнуть во Дворец, проверить, все ли там сделано, и при необходимости добить выживших.
Появление на сцене внешней охраны, штурм Дворца и явные признаки того, что внутри продолжается сопротивление, не на шутку их встревожили. Нерешительный и осторожный до трусости суперофицер Пнинсуон не мог отреагировать так быстро. Значит, кто-то перехватил у него командование.
Отбив донесение в центр, они стали наблюдать из своего безопасного отдаления. Благо, размещенные по периметру Дворца камеры имели независимое энергоснабжение и по-прежнему передавали картинку. Замаскированного под простого солдата Кхаэро они пропустили, но вот появление большой группы гражданских в сопровождении внешней охраны не могло остаться незамеченным.
Трое! Осталось в живых, как минимум, трое членов Императорской семьи! Об этом тоже следовало немедленно сообщить, но сначала ликвидаторы собирались поскорее выполнить свою работу и срочно отступить, пока обострившееся вдруг чувство опасности не подает четких сигналов тревоги.
Помимо настоящих приемопередающих устройств и разнообразной следящей аппаратуры, фургон был оснащен метателем, способным за несколько мгновений выпустить полный пакет из шести небольших ракет с термобарическими зарядами, поражающих с большой точностью цели на расстоянии до полукилометра. Сейчас он как раз был наведен прямо на подозрительно подогнанные ко Дворцу катера с Императорскими солнцами на дверцах.
Чтобы привести метатель в полную боевую готовность, тренированному расчету было достаточно дюжины секунд. Ликвидаторы выскочили из машины. Двое привычно занялись установкой, а третий, с планшетом в руках, следил за продвижением целей, готовый открыть огонь, как только они войдут в зону гарантированного поражения.
Он и получил первую пулю. Двое других пережили его не больше, чем на полторы секунды.
— Непростые были клиенты! — Лаэле, осторожно отложив штурмовое ружье, с усилием провела руками перед лицом, словно снимая с него невидимую паутину. — Как ни старалась нас спрятать, а они чуть не засекли в последний момент! Так что вы совершенно правильно приказали просто валить их издалека, и все!
— Спасибо, — сдержанно поблагодарил Хургаад, ставя оружие на предохранитель.
Они безнадежно опоздали во Дворец, и от этого он буквально не находил себе места, но сейчас немного успокоился. Император и кронпринц, судя по данным телеметрии, были мертвы, но уцелели, по меньшей мере, четверо членов Императорского Дома, а у тройки нейтрализованных ими убийц, похоже, не было дублеров.
— Мы сделали здесь все, что могли, — заключил он. — Меняем дислокацию.
Коротко переговорив по спутниковому коммуникатору, он захлопнул дверцу, и небольшой катерок с невиннейшей эмблемой санитарной службы Особого Столичного округа поднялся в воздух и вскоре исчез за деревьями Императорского парка.
Работа групп ликвидаторов находилась на особом контроле, и о том, что одна из них в назначенный срок не вышла на связь, надо было докладывать лично Оонку. Однако секретарь не решился отвлекать Вождя Нации, который как раз в тот момент вел непростые переговоры с заместителем командующего Военным Космофлотом, поставленным перед фактом и перед перспективой занять место покойного начальника. Фельдмаршал отчаянно торговался.
Поэтому секретарь вывел тревожную информацию на планшет Оонка в общую ленту, а тот, будучи предельно занятым, пропустил ее. Важных, первоочередных новостей поступало так много, что информация о пропаже группы так и ушла со страницы незамеченной через несколько минут, будучи вытесненной более свежими сообщениями. Оонк не обратил на нее внимания.
Стыдно сказать, но, прожив две с лишним дюжины лет во Дворце, Кэноэ никогда не бывал на Площади во время праздников и поэтому не ощущал, насколько она громадна. Сейчас под ним разливалось целое людское море, в которое продолжали вливаться новые ручейки. Рядом с этим гигантским скопищем совсем небольшим казался палаточный лагерь у стен Министерства энергетики, хотя он мог дать приют нескольким тысячам человек.
Еле заметное мерцание над краем сцены и негромкое гудение генераторов силового поля показывали, что он может не бояться камней или шальных выстрелов из толпы. Однако несмотря на это Кэноэ не чувствовал себя отделенным от людей, заполнивших Площадь от края и до края. Может быть, ему помогла стоящая рядом Кээрт, но он ясно ощущал исходящие от них страх и восторг, энтузиазм и опасливую осторожность, решимость и, конечно, надежду.
Все эти люди исступленно желали жить по-новому. Они сами не знали, чего именно хотят, и вряд ли видели конечную цель своих стремлений, но их переполняла жажда перемен, мечта однажды выйти за постылый привычный круг повседневного существования. И все они хотели видеть в нем и Кээрт символы этих перемен. Может быть, настолько сильно, что это желание сотен тысяч людей уже начинало весомо воздействовать на реальность.
Выйдя вперед, к микрофонам, под перекрестье камер, Кэноэ на секунду замялся. Он не знал, как начать. Традиционное обращение "Возлюбленные мои подданные!" вдруг показалось ему донельзя фальшивым и неуместным, а ничего другого в запасе не было. На его памяти простым принцам Императорского Дома ни разу не приходилось обращаться к многотысячной аудитории.
— Сограждане! — это слово внезапно само пришло к нему откуда-то из глубин памяти. — Братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои! Совершено ужасное преступление! От рук убийц, подосланных Оонком, пали Император Тоэмо Кэлроэроэ и его сын кронпринц. В бою с террористами получил смертельную рану мой отец принц Клоэрмэ! Я, принц первого ранга Тви оэро-Кэноэ Кэвирноэрон, следующий в цепи наследования, объявляю себя Императором!
