Любовь зла

Последним радужным вечером для меня стал вечер вторника. На улице вовсю цвело лето, по улицам гуляли влюбленные парочки и от взглядов на них тоска по Максу становилась все сильнее. Последнюю неделю я вообще не могла думать ни о чем, кроме него, с нетерпением ожидая каждую встречу. Поэтому едва часы пробили шесть, я быстро покидала в сумку вещи, собираясь как можно скорее добраться до дома. Почему-то сегодня я была совершенно уверенна, что он придет!

— Кать, ты куда? — удивилась сидящая за соседним столом Наська.

— Домой, — ответила я, поднимаясь с места.

— А как же концерт? — испуганно спросила подруга, тоже встав со стула. — Катька! Ты не можешь мне отказать!

— Могу, у меня дела! — улыбнулась я, направляясь к двери.

— Твой Макс все равно еще неделю в командировке будет! Я в головном офисе узнавала! — подруга преградила мне путь и добавила. — Это же сам Джу-у-у-лиус!!! И у нас места в первом ряду! Ты представляешь, он будет на расстоянии вытянутой руки! А потом по вип-пропуску Иринкиному вип-пропуску можно будет пройти в его гримерку!

Я изо всех сил обняла Наську и прошептала:

— Прости, не могу! Пора!

И поцеловав подругу, я как можно скорее выскочила за дверь. На улице было не по-летнему прохладно. Небо затянули свинцовые тучи, накрапывал дождь. Но это были такие мелочи! Я буквально летела домой, окрыленная ожиданием. Интересно, что будет сегодня? Позавчера я нашла на подоконнике розу и чуть опаленную по краям записку. Вчера он забегал сам, но совсем ненадолго. Получить короткую передышку и снова ринуться в свою войну. А что же будет сегодня? Перебирая в уме варианты событий, я совершенно забыла об окружающем мире. Я не замечала ни ветра, ни сгущающихся сумерек, ни холодных капель дождя. В моей душе было солнечно и радостно.

Квартира встретила меня тишиной и темнотой, однако едва я переступила порог, как поняла: он здесь. И не может быть иначе! Не раздеваясь, я быстро прошла в комнату и действительно увидела сидящую на подоконнике фигуру. Когда он чуть обернулся на шум, свет фонаря обнажил безобразную рваную рану на левой скуле. Если бы не неровные края, она была бы незаметна на черной от сажи коже. Охнув, я подбежала к нему и протянула руки его к лицу. Однако он перехватил мои ладони и начал осторожно их целовать.

— Я так соскучился, — чуть хрипло прошептал он.

— Тебе больно?

'Вот идиотка! Сказать больше нечего!!!'

— Уже нет...

Он мягко улыбнулся и, посмотрев мне в глаза, прижал мою ладонь к ране. Легкий холодок пробежал по моему телу и его плоть тут же излечилась. Не осталось даже шрама.

— Где ты сегодня был? — спросила я, пристраиваясь рядом с ним на подоконнике.

Вместо ответа он, закрыв глаза, провел рукой по воздуху. Перед моим взором возник прекрасный зал с высоченным потолком, тонкими мраморными колоннами и большим фонтаном в центре. На бортике сидел маленький мальчик, что-то высматривая в воде. Вот он чересчур наклонился и, не удержав равновесие, упал в воду.

— И после этого ты хочешь, чтобы я поверила, что ты злой, — улыбнулась я, наблюдая как он достал из воды ребенка.

Легким мановением руки он убрал видение и, посмотрев мне в глаза, спросил:

— А если я скажу, что через полвека этому ребенку суждено перерезать жителей семи государств, поверишь?

Я смотрела в его бездонные бордово-карие глаза, честно пытаясь увидеть в них зло и не могла. Он же грустно улыбнулся и посмотрел в окно, так и не дождавшись ответа.

— Расскажи мне что-нибудь еще? — робко попросила я, уткнувшись носом в его плечо.

— Про что ты хочешь услышать? — улыбнулся он, обнимая меня.

— Не знаю, выбери сам.

— Хорошо. Давай я расскажу тебе про викингов...

Легкий пасс и перед моим взором вновь возник мираж. Я видела море и корабли. Я видела на них отважных и беспощадных воинов севера, одетых в меховые плащи и шлемы с полумасками. Я видела кровавые битвы, где никогда не брали пленных и видела пиры, где вино лилось рекой, а веселье не прекращалось ни на мгновение...Перед моим взором прошли тысячи жизней и смертей, управляемых им. И ничего другого я и не могла увидеть. Ибо воин знает лишь о тех битвах, в которых участвовал сам. Я не видела, чьи именно жизни оборвались по его воле, но знала — они есть. Всегда были и всегда будут. Таков его проклятый путь. Путь воина хаоса.

Я сама не заметила, как уснула, убаюканная его миражами. Видимо, когда это случилось, он перенес меня на кровать и бережно укрыл одеялом. Ибо утром я снова проснулась в своей кровати совершенно одна и тут же улыбнулась, увидев на подоконнике прекрасный букет из роз. Впечатление портили лишь чуть обожженные края лепестков, но да это были мелочи. Огромным усилием воли я заставила себя встать и начать собираться на работу. Нужно было по максимуму забить время заботами, чтобы оно пролетело незаметно. Ведь едва я освобождалась, как день как будто замирал в вечности. Минуты тянулись медленно-медленно. Каждая чуть ли не по часу. Забавно, а ведь еще четыре месяца назад мне такого и в голову не могло прийти! Эх, ведь действительно ровно четыре месяца, а как будто целая жизнь.

Рабочий день снова тянулся беспощадно медленно. Я чувствовала себя мухой, застывшей в янтаре. Меня раздражало все. Даже щебетание Наськи о вчерашнем концерте. Но вот наконец часы пробили шесть и я, невежливо прервав сотый круг рассказа подруги о Джууулиусе, поспешила домой.

Я снова летела на крыльях любви, не замечая ничего вокруг. Ни темноты, ни ветра, ни крайне подозрительной личности, бредущей следом. Но стоило мне войти в подъезд, как некто цапнул меня за шкирку и, грубо развернув, схватил за горло. Совершенно без усилия он поднял меня над полом, прижав к стене. Я всмотрелась в его безупречно красивое, но чересчур холодное, почти белое лицо, но не увидела на нем никаких эмоций. Чуть подернув сложенными за спиной белоснежными крыльями, некто чистым мелодичным голосом произнес:

— Передай своему дружку, что он вышел за рамки. Ребенок должен был умереть, ибо он станет погибелью тысячи невинных душ, а это значит нарушение равновесия...

В этот миг за его спиной возник Макс.

— Отпусти ее, — велел он, грозно расправив плечи и сжав кулаки.

— Или что? — усмехнулся напавший, глядя мне в глаза.

Да, на лице его не было эмоций. Зато во взгляде они были с избытком. В его глазах было не просто зло. В них были ненависть, холод, презрение...

— Вот ведь какая штука, — усмехнулся он. — Мы, вроде, оба бессмертны, то есть считай неуязвимы. Вернее, ты был таковым, а я остался...

С этими словами овилонец резко расправил крылья, и окружающий меня мир погрузился во тьму. Когда мои глаза вновь смогли видеть, то моему взору предстала круглая белоснежная площадка под звездно-черным небом, со всех сторон окруженная стеклянными сталагмитами. В двух шагах предо мной стоял овилонец, а перед ним лежал Макс, корчась от боли. Вытянув вперед руку, ангел непрерывным энергетическим потоком терзал демона.

— Я знал, что ты за ней сунешься! — злорадствовал овилонец. — Я специально сотворил этот мир для тебя! Давным-давно! Здесь у тебя нет неуязвимости, и я могу, наконец, развеять тебя по Вечности!

Все, произошедшее дальше, было как в тумане. Я до сих пор не знаю, что руководило мной в тот момент, но поднявшись на ноги, я схватила лежащий неподалеку осколок сталагмита и ни капли не сомневаясь, вонзила его в спину ангела, точно между крыльев. Резко обернувшись, он с удивлением посмотрел сначала на меня, а затем на торчащий из своей груди светящийся осколок. Через мгновение сталагмит раскрошился, а вместе с ним на исчез и овилонец, озарив меня нестерпимо ярким светом и заставив зажмуриться. Когда я, наконец, смогла открыть глаза, то увидела, что на площадке остались только мы с Максом. Подбежав к демону, я опустилась рядом с ним на колени и кое-как перевернула на спину. Увидев широко раскрытые глаза, землистые щеки и мертвенно-бледные губы, я взвизгнула и отползла назад, пока не уперлась спиной в холодный сталагмит. 'Нет!!! Этого не может быть!!! Я не хочу так!!!' — застучало в голове. Мне стало трудно дышать. Но вдруг, поднеся руку груди, я наткнулась на что-то маленькое и шуршащее, даже сквозь джинсовую ткань нагрудного кармана. В моей памяти возникла давным-давно забытая встреча и старческий наказ: 'Когда будет совсем плохо, съешь карамельку'. И теперь, сидя на белоснежной площадке под звездами, я выполнила его. Просто потому что это была единственная соломинка, да даже не соломинка. А невесомый волосок, за который я изо всех сил поспешила ухватиться. Потому что больше было не за что! Да, наверное, именно так и выглядит 'совсем плохо'.

Нашарив в кармане джинсовки благополучно забытую там конфету, трясущимися руками я развернула ее, практически не видя ничего из-за горячей пелены слез. Засунув конфету в рот, я спрятала фантик обратно в карман и загадала желание: 'Я хочу, чтобы он жил!' Долгое время ничего не происходило. Я просто сидела на холодной поверхности, прижавшись спиной к холодному сталагмиту. По моим щекам текли слезы, а во рту был противный приторный вкус клубники. Но когда последняя крупица леденца растворилась, тело Макса вдруг выгнулось дугой и, резко вдохнув, он открыл глаза. Подбежав к парню, я обняла его, позволив судорожно схватиться за мои плечи. Приступ боли длился несколько секунд, а затем лицо Макса приобрело нормальный человеческий цвет. Еще через секунду парень закрыл глаза и обмяк, повиснув на моих руках. Но глубокое ровное дыхание сообщило мне самое главное: жив!

Я не знаю, сколько мы пробыли там, на крошечном ледяном островке под холодным звездным небом. Наверное, долго, потому что несколько раз мне приходилось вставать, чтобы размять затекшие ноги. Но наконец Макс открыл глаза.

— Что со мной? — хрипло спросил он, удивленно таращась на свои руки, так, будто видел их впервые.

— Уже ничего, — улыбнулась я, обнимая его и помогая сесть.

— Катя, что произошло? Расскажи мне все!

В его голосе так отчетливо звучал испуг, что я без колебаний выполнила просьбу, рассказав без утайки и про исчезновение овилонца, и про ужасное бездыханное тело, и про карамельку.

— Так вот оно что, — потрясенно выдохнул Макс, едва закончился мой рассказ. — Я живой...

— Ты не рад? — встревожилась я, заглядывая ему в глаза.

Парень еще раз оглядел свои руки и прошептал:

— Кать, я стал человеком! Не знаю, кто дал тебе эту карамельку, но твое желание выполнилось на все сто процентов! Ведь только у людей есть понятия жизни и смерти. И живыми могут быть только люди.

Единственным, что пришло мне в голову была фраза:

— Прости, я не подумала.

— Прости?!! — Макс удивленно уставился на меня и вдруг рассмеялся, заключив в объятия. — Катька! Ты самое чудесное существо во всей Вселенной! Мало того, что уничтожила овилонца, так вместо того, чтобы захотеть отправиться домой, истратила свое желание на меня!

— Что мне дома без тебя делать-то? — тихо спросила я, прижимаясь к нему. Забавно, но ведь мысли о доме до этого момента у меня даже не возникало.

— Ну да, застрять со мной неизвестно где, конечно, лучше! — проворчал Макс, целуя меня в макушку.

— А что мы теперь будем делать? — спросила я, подняв голову и посмотрев на него.

— Ждать, — пожал плечами Макс, тоже подняв голову. — Посмотри на небо. Видишь, звезды потихоньку начинают гаснуть? Когда умирает создатель мира, то угасает и сам мир. Звезды над нашими головами — это иные миры. Сейчас островок, на котором мы находимся, потихоньку тонет в Вечности, удаляясь от других миров. Они исчезают из поля нашего зрения, а нам кажется, что гаснут. Так как мы не являемся частью умирающего мира, то, как только он провалится за границу времени, нас выкинет обратно на Землю. Правда не факт, что в нужное нам время, но точно к людям, ибо мы сами являемся людьми.

Переместившись к одному из сталагмитов, Макс оперся о него спиной, усадил меня на колени и накрыл снятой с себя курткой. Прильнув к его груди, я вновь услышала спокойный стук родного сердца и почувствовала, что совершенно счастлива. И не знаю почему, но мне захотелось поболтать. Просто так, о всякой ерунде. Не хотелось тишины. Хотелось слышать голоса.

— А Наська вчера ходила на концерт Джулиуса, — тихо сказала я.

— И как он ей? — в тон мне спросил Макс.

— Понравился, — улыбнулась я. — Весь следующий день меня пилила, что с ней не пошла.

— И, кстати, ты правильно сделала, — кивнул парень. — Я тебе не говорил, что Ирина на этом концерте задумала тебе подлянку устроить?

— Какую? — удивленно приподнялась я, но Макс уложил меня обратно и продолжил:

— По ее архи-хитрому плану, тебя бы опоили, уложили б в постель к Джулиусу, а потом предоставили бы мне компрометирующие фотки.

— Кошмар какой! — ужаснулась я.

— И не говори, — кивнул Макс.— Никакой фантазии. Даже обидно, что меня за такого лопуха посчитали.

Я не стала уточнять, что под 'кошмаром' подразумевала вовсе не это. Зато теперь стало понятно, почему Ирина все эти месяцы так упорно набивалась ко мне в подруги. Хотя, признаться, я на нее практически не обращала внимания — не до того было. Теперь же все встало на свои места.

Так под угасающими звездами мы просидели несколько часов, болтая о ерунде. Вернее, Макс рассказывал мне всякую всячину о различных исторических эпохах, а я просто слушала. Когда на небосклоне осталось лишь две светящиеся точки, парень снял рубашку и привязал меня к себе, пояснив:

— Я не знаю, что именно будет дальше, поэтому пусть будет. На всякий случай.

— Хорошо, — кивнула я, обхватив его торс.

Когда последняя звезда погасла, парень крепко прижал меня к себе. Вовремя: через секунду ледяная площадка под нами разлетелась на тысячу мельчайших осколков, и мы рухнули вниз. Закрыв глаза, я изо всех сил держалась за Макса, чувствуя его сильные надежные руки. Нас вертело и швыряло в пространстве, как пушинку в ураган. Но наконец полет закончился, и мы рухнули на траву. По крайней мере, по ощущениям это было так. И открыв глаза, я в этом убедилась. Хотя, лучше б не открывала: окружающий мир мгновенно превратился в одно крутящееся спиральное пятно. Поэтому я спешно захлопнула глаза, а едва Макс развязал рукава рубашки, повалилась на бок.

— Кать, ты как? — парень участливо обнял меня за плечи, помогая приподняться.

В ответ я смогла лишь неопределенно помотать головой, и тут же об этом пожалела. Самочувствие в разы ухудшилось.

— Так, ляг на бок, — скомандовал Макс, аккуратно опуская меня на траву. — Лежи и просто глубоко дыши. Через пару минут все пройдет. Я пока осмотрюсь.

Рискнув открыть глаза, я убедилась, что мир стал понемногу устаканиваться. По крайней мере, мне удалось понять, что мы находимся на поляне, и увидеть, как Макс подошел к одному из деревьев и, подпрыгнув, уцепился за одну из ветвей. Ловко подтянувшись, он полез вверх. Когда парень спустился на землю, я уже смогла сесть, но встать пока не рисковала.

— Лучше? — спросил он, подойдя ко мне.

— Ага, — вяло улыбнулась я.