Ген мужества

Воробей заерзал на кушетке, Орел деликатно кашлянул в кулак.

— Я вижу, вам надоел экскурс в столь отдаленное прошлое, господа, — сказал Горицвет. — Хорошо, перехожу к главному... В настоящий момент традиционные методы борьбы с загрязнением атмосферы представляются невозможными. Что за источники загрязнения? Где они находятся? Сколько их? По какому принципу работают? Если на последний вопрос у меня имеется определенные предположения, то на остальные... И потом, атмосфера загажена основательно и повсеместно. Если даже одномоментно ликвидировать все источники, атмосфера сама собой не восстановится, ее чистить надо.

— И каким же Макаром? — спросил Воробей.

— Фотокаталитический метод! — поднял палец кверху химик.

— Чего-о? — скривился от непонимания Семен.

— При данном методе очистки вредные примеси, содержащиеся в воздухе, разлагаются на безвредные компоненты с помощью катализатора под воздействием ультрафиолетового излучения.

Воробей помотал головой, пытаясь то ли вытрясти из ушей залетевшие в голову слова, то ли наоборот — протолкнуть их подальше в мозг. Орел лишь грустно улыбнулся, он тоже ничего не понял.

— Вот над этим вопросом мы с моим ассистентом доцентом Ашотом Акопяном и работали здесь, — подытожил Горицвет.

— И каковы результаты? — спросил Орел.

— Мы разработали несколько видов катализатора и определили длину волны ультрафиолетового излучения для его активации. Осталось только изготовить достаточное количество установок. Эти установки я предложил назвать фотокаталитическими пушками! — с гордостью в голосе добавил ученый.

— Прекрасно! А что это дает? Я имею в виду ваше утверждение, что достигнутые вами результаты помогут человечеству бороться с захватчиками.

— Но вы только представьте! — стал с жаром объяснять Горицвет. — Усилия инопланетян по созданию комфортных для себя условий жизни на захваченной планете вдруг станут малоэффективными и даже напрасными. Что они сделают? Да просто-напросто улетят отсюда и станут искать другую, более подходящую для колонизации и менее строптивую планету.

— Щас! — усмехнулся Воробей. — Улетят они, жди.

— Наивный вы человек, Филипп Владимирович, — вздохнув, сказал Орел. — Абсолютно прав Воробей, не станут инопланетяне никуда улетать. Они решат вопрос иначе: определят места нахождения ваших... пушек, думаю, такая техническая возможность у них имеется, и прямой наводкой уничтожат их. А кстати, если предположить, что эти установки будут все-таки изготовлены, где вы их планировали размещать?

— Ну... — немного замявшись, видимо переваривая сказанное Орлом, ответил химик, — во-первых, в высокогорных областях планеты. Но основная масса фотокаталитических пушек должна устанавливаться на глайдерах.

— Во загнул! На глайдерах, — рассмеялся Воробей. — Видели мы, как планетяны эти глайдеры сшибают. На раз!

— Возможно, я наивен в оценке здравомыслия инопланетян относительно пребывания на планете, не поддающейся производимым ими коррективам. Может быть, и их технические возможности мне не известны. Но я был бы плохим ученым, — Горицвет хитро прищурился, — если бы не учел фактор ответных действий неприятеля.

— Интересно, — кивнул Орел. — Продолжайте, пожалуйста, Филипп Владимирович.

— Я говорил вам, что Ашот ушел по делу... Видите ли, моя работа здесь — только часть задуманного мною и моим братом плана спасения Земли. Брат мой, Кирилл Владимирович Горицвет... мы с ним близнецы, это так, к слову, так вот: он — физик-оптик. А работал Кирилл над вопросом оптической и радиолокационной невидимости объектов...

— Чё-чё? — переспросил Воробей. — Не понял, какой-какой невидимости?

— Оптической и радиолокационной, — повторил Горицвет.

— То есть вы хотите сказать, что некий объект можно сделать невидимым? — спокойным голосом переспросил Орел.

— Ну да. Я присутствовал на первом удачном эксперименте Кирилла, это было примерно за год до вторжения инопланетян. Действительно: объект — им был макет глайдера, вернее, детская игрушка — исчез из поля зрения. Но он не исчез совсем, игрушечный глайдер можно было потрогать руками, дабы убедиться, что он не провалился в иное измерение. Правда, тогда и руки, попав в поле действия прибора, изготовленного братом, тоже становились невидимыми...

— Вот и до шапки-невидимки добрались, — пробормотал Воробей. — Я уже ничему не удивляюсь.

— Брат естественно не остановился на достигнутом, — продолжал Горицвет, — за год он значительно усовершенствовал свой прибор... Не нужная, казалось бы, никому тема, Кирилл занимался ею просто так, без надежды на то, что когда-нибудь его открытие будет практически использовано человечеством. А вышло, что занимался он делом очень даже нужным... Когда все началось... мы с Кирой сразу решили, что все свои знания и опыт отдадим борьбе с иноземным злом... Я уже говорил вам, господа, что мы с Кириллом близнецы. А что значит: близнецы? Мы не только как две капли похожи друг на друга внешне, но и наши мысли и устремления, наши характеры совпадают до мелочей. Мы разом решили: умрем, но прогоним агрессора с родной Земли!.. Но мы не знали с чего начать. И вдруг состав земной атмосферы стал стремительно меняться. И мы снова разом поняли: инопланетяне перестраивают его под себя. А поняв это, решение пришло в наши с братом головы само собой и одновременно... Я, взяв в помощники своего молодого товарища и единомышленника Ашота Акопяна, тайком пробрался сюда, выполнять свою часть работы. Кирилл же облюбовал место в подвале одного из цехов авиационного завода. С ним там сейчас должно находиться двенадцать специалистов разного профиля. Во всяком случае, именно это количество людей своей группы назвал Кира, когда мы с ним расставались.

— Ашот ушел, чтобы встретиться с вашим братом, — догадался Орел, — и доложить, что ваша часть работы закончена.

— И разработать вместе с Кирой план наших дальнейших действий. Но Ашот не вернулся... Может его убили? — Горицвет с тревогой посмотрел на Орла и Воробья. — Как вы думаете?

— Выводы делать рано, дорогой профессор, — успокаивающе произнес Орел. — Вы говорите, прошло только двое суток с момента его ухода?

— Да, Ашот ушел позавчера рано утром, — подтвердил Горицвет. — Но он обещал вернуться уже к вечеру, в крайнем случае — к следующему утру. Но его нет уже более двух суток, я волнуюсь... Если он и завтра не вернется, пойду я...

— Не стоит, Филипп Владимирович, теперь это будет наша задача, — заявил Орел. — Мне кажется, мы лучше с ней справимся.

— Да, да, наверное, — закивал Горицвет. — Но вы еще не рассказали мне о себе. Кто вы? Откуда? Как сумели отважиться на открытую борьбу с врагом? Где раздобыли оружие? — он дотронулся до приклада излучателя, лежащего на коленях Орла. — Если я правильно догадался, это ведь оружие?..

— Прежде чем ответить на все ваши вопросы позвольте задать еще один вопрос вам, — сказал Орел. — Приходилось ли когда-либо вам слышать о Полыноградском Институте Времени?

— Конечно! Химический завод, которым я руководил, выполнял ряд заказов этого уважаемого института. Кроме того, меня в качестве эксперта по экологии однажды включили в состав комиссии по оценке вероятности заражения современных жителей Земли бактериями, перенесенными из про... — Горицвет осекся и изумленно уставился на гостей: — Так вы...

— Да, мы не из вашего времени, — подтвердил невысказанную Горицветом догадку Орел, — мы из прошлого.

— Вот как?! Значит, этот молодой ученый... не могу припомнить его имени, добился столь ошеломляющего результата!

— Его звали Федором, — сказал Воробей.

— Федором Джоновичем Скворцовым, — уточнил Орел.

— Да, да, конечно, теперь вспомнил... Вы сказали: звали?..

— Федор Скворцов геройски погиб...

23. Снова вместе

Человек с забинтованной головой повернулся.

— Федор?! — не удержался от радостного вскрика Стас.

Скворец сильно похудел и осунулся — щеки, покрытые недельной, пепельной в цвет волос щетиной, впали и казались измазанными пылью, кожа на скулах натянулась, нос заострился. Нынешний Скворец мало напоминал упитанного и рыхлого Федора Джоновича Скворцова с Островка Надежды.

— Мужики! — губы Федора растянулись в широкой улыбке.

— Федька! — воскликнул Сокол. — Живой, чертяка! Как же ты... Знаешь ты кто? Ты — гусар! — Видимо слово "гусар" в лексиконе Сокола обозначало наивысшую степень похвалы. — Гусары и в воде не тонут и в огне не горят!

— Сокол! Филин! Мужики!!.. Как же я рад, что снова с вами!

— А мы-то как рады! — улыбнулся Стас, — Ума не приложу: как тебе удалось уцелеть?

Федор откинул плед и сел на диване. Он был в одних трусах. Правая нога, от колена до кончиков пальцев была... стеклянной. Не совершенно прозрачной, а зеленой и матово поблескивающей в неярком освещении комнаты. Она казалась отлитой из дешевого бутылочного стекла. Стас тряхнул головой, а у Сокола глаза полезли на лоб.

— Фью, — присвистнул он. — Ты никак ноги лишился?.. Протез?

— А, это... Да нет, самый обыкновенный фиксирующий гель. — Скворец пальцем постучал по травмированной ноге; стук получился звонкий, словно она действительно была стеклянной. — При переломах применяется. — Он взглянул на изумленных товарищей и хитро улыбнулся: — Собственно, я погибать-то и не собирался. Ну, конечно, не исключал такой возможности... Вы меня простите, мужики, что не объяснил ничего, времени было в обрез, сами знаете. Все какие-то минуты решали.

— Интересно, — удивился Сокол, — как это ты погибать не собирался? На смерть же улетал!

— Видите ли... Дело в том, что я лучше любого из вас управляю глайдером. К тому же местность знаю, как-никак в этом городе родился и вырос. Я на юг полетел почему? Там озерцо имеется. Довольно живописное, кстати, кувшинки растут. Мы в этом озере пацанами купались и кувшинки собирали, домой приносили мамам. Красивые такие кувшинки... Простите, отвлекся. Короче, пролетая над озером, я снизился максимально и включил программу автопилотирования. А сам выпрыгнул...

— С парашютом?

— Нет, так. Парашюты, конечно, входят в комплект спасательных средств любого глайдера, но я боялся, что пока опускаюсь, инопланетяне купол заметят. Поэтому и снизился до минимальной высоты, с такой высоты на парашюте нельзя...

— Ну, ты орел! — восхищенно помотал головой Сокол.

— Нет, — улыбнулся Федор, — я — Скворец... Короче говоря, выпрыгнул из глайдера, да не рассчитал маленько, плюхнулся у самого берега... Если честно, — Скворец виновато и грустно посмотрел на товарищей, — страшно прыгать было, никак не мог решиться, вот и дотянул... Мелко, ногу сломал. Кое-как на берег выбрался, до леса доковылял, а тут как бабахнет! Меня по голове чем-то ударило. Или осколок от глайдера прилетел, или веткой срубленной задело... Я упал, и мысль: почему глайдер взорвался? Не должен был взорваться...

— Между прочим, я тоже удивился, — заметил Филин. — Бензобаков нет, а рвануло — мама не горюй! Потом понял: видать, у гигантов ракеты по кумулятивному принципу сделаны.

— Я тоже так решил, но только потом. А тогда... в общем, недолго эта единственная мысль в моей голове держалась, перед глазами поплыло все, сознание потерял. Но вскоре очнулся, минут пять не больше без сознания провалялся. И хорошо, а то бы слишком много крови потерял. Оторвал от комбеза рукава, голову, как смог замотал и в город пошел... Ну, пошел — сильно сказано, пополз. Кое-как дополз, несколько раз отключался. Как здесь, на этом диване оказался — не помню. Люди рядом, хлопочут, потом врач пришел... — Федор вдруг замолчал и сильно смутившись спросил: — Парни, а как там Стелла?

— Да нормально все с твоей Стеллой, — ответил Стас. — Жива, здорова. Погоревала, поплакала, конечно, не без этого. Но дело-то делать надо! Включилась в работу... — Посмотрев в глаза Федору, увидев, как тот ловит каждое его слово, Стас решил сказать товарищу что-то приятное: — Наверное, Стелла и сейчас еще плачет, как тебя вспомнит. Сдается мне, любит она тебя, Скворец.

— Да брось, Стас. Она такая... а я...

— Любит, точно, — поддержал Филина Сокол. — Уж ты мне поверь, Скворец, я знаю, что такое любовь. Сам любил не раз и любим был, так что... Да все мы видели глаза твоей Стеллы. Так смотрят, когда любят.

Федор смутился еще больше, опустил глаза. Не поднимая их, спросил:

— Ну а с установкой как?

— Нормально, — ответил Стас. — Стелла разобралась во всем довольно быстро, сейчас вместе с Семеновым и Калачевым установку ремонтируют. Скоро подмогу нам направлять будут.

Скворец счастливо улыбнулся:

— Я говорил: Стелла справится, она — лучшая... А Семенова с Калачевым простили, значит?

— Простили, — вздохнул Стас. — Но я на всякий случай Станиславу к ним приставил. Если что не так — обратно в кутузку.

— Понятно... — Скворец вдруг потупил взгляд. — Мужики... Филин... я излучатель потерял.

— Как это — потерял?! — сделал строгое лицо Стас.

— Сам не знаю. Не помню... Или в глайдере забыл, или все же взял, да в озере утопил. Не помню...

— А вы знаете, рядовой, какое наказание предусмотрено Уставом за утрату личного оружия в военное время? — строго спросил Стас, но вдруг разулыбался. — Да хрен с ним, с излучателем, Скворец! Ты всех нас спас! Меня, Сокола, Воробья, Орла, Жилина, Стеллу свою...

— А Орел с Воробьем, они... живы? — вдруг встрепенулся Федор.

— А что им сделается? Воробей — мужик железный. А Орел, вообще непонятно из какой хреновины сделан, но по прочности эта хреновина железу не уступает. Факт.

— А где они? Почему не с вами?

— Орел с Воробьем в Энске. И Жилин с ними...

Вылезая, Воробей чуть не ударился темечком о голову Жилина, который, будучи обеспокоенным долгим отсутствием товарищей именно в этот момент решил заглянуть в люк.

— Тьфу ты, напугал! — Он чуть было не добавил: "образина чертова".

Инопланетянин поспешно отошел в сторону. Подождав, когда Воробей, а за ним Орел выберутся из колодца, сказал:

— У меня новость.

— Можно подумать мы пустые, — хмыкнул Воробей. — Да у нас этих новостей — куча целая.

— Что за новость? — поинтересовался Орел. — Надеюсь, хорошая?

— Только что со мной связался Жл-Эн, это мой брат, если вы помните. Филин просил передать вам, что Скворец жив.

— Как это?.. — захлопал глазами Воробей. — Федя жив? Он же... Так это не он что ли взорвался?

— Выходит, не он, — улыбнулся Орел.

— Скворец покинул летательный аппарат за несколько секунд до того, как в него попал снаряд, выпущенный из тарелки гиганта.

— Молодец Федя! — радостно произнес Воробей. — Наш человек!.. А ты знаешь, Орелик, я ведь чувствовал, что он жив! Ага! Я таких счастливчиков как наш Федя знавал. Вроде мешок мешком — неловкий и все такое, а после боя, в котором народу полегло немало, смотришь: сидит себе где-нибудь за блиндажом али под деревом притулился и самокрутку сворачивает. Ручонки трясутся, табак мимо сыплется, а он сворачивает, слюнит ее, падлу. Я кликаю: где, мол, тот? Погиб, говорят. А тот где? И того убило... А этот мозгляк сидит и курит. Живой. И даже не контуженный ничуть.