Право первородства - общий файл

Именно такой застали эту сцену Неодим и Мелания.

— Стой, Прохор, перестань! — закричал колдун, ринувшись вниз с косогора.

Княжна отстала, но, обгоняя Неодима, к месту схватки понесся огненный шар — первое попавшееся, наспех сплетенное боевое заклятье. Шар ударился о землю у самой кромки леса, откуда напирали новые ряды харлотов, рассыпался жгучими искрами. Языки пламени тут же охватили пять-шесть ближайших тварей.

Бросив угрозу в адрес Творца, Неодим на бегу слепил еще несколько таких шаров. Но прекрасно понимал, что огонь практически бесполезен. Если уж заклинание заработало и вызвало тварей, сражаться с ними — все равно, что вычерпывать море ложкой. Их поток бесконечен. Гибель сотни гадин лишь оттягивает конец. Избавиться от харлотов можно только одним путем: найти дыру в межреальность и заткнуть ее.

А для этого нужно время. Где же взять время для поиска врат, когда обыкновенные люди уже едва шевелятся от усталости? Если оставить их без поддержки, непременно погибнут.

Проклиная все на свете, и себя в первую очередь, Неодим выдернул прямо из воздуха длинный серебристый меч с рубином. Колдун ворвался в самую гущу тварей, молниеносно освободив весь берег реки. Ничему не удивляясь и ни о чем не спрашивая, изможденные люди инстинктивно отступили к нему. Только магистр Аверьян, казалось, не чувствовал ни боли, ни усталости: не забывая отмахиваться от харлотов, он продолжал упрямо теснить Прохора. Старый маг пытался отрезать врага от его мерзких союзников, чтобы лишить возможности направлять действия темной орды.

Прохор бесился, но глава Ордена не давал ему и минуты покоя, не давал сотворить еще какое-нибудь колдовство.

Измену Неодима старик воспринял как давно ожидаемое и закономерное зло.

— И это после всего, что я для него сделал! — крикнул Прохор магистру Аверьяну. — Почему я не сомневался, что этот парень так и не повзрослел? Впрочем, он уже выполнил свою задачу, и больше мне не нужен.

Магистр рыкнул что-то о том, что на самом деле Неодим повзрослел лишь сейчас. А в глубоко запавших глазах зажегся огонек торжества учителя, наконец-то довольного своим учеником.

Мелания щедро орошала огнем давно уже переставший быть изумрудным луг, сжигая залитую кровью траву и серые чешуйчатые тела. Неодим стремительно размахивал мечом, добивал ускользнувших от пожара тварей. Но было очевидно, что даже силы двух могущественных колдунов однажды иссякнут.

В колдовском пламени корчились зеленые листы, стройные стебли, тонкие лепестки. Мелании казалось, что умирает сама жизнь, и этот огонь, созданный ее рукой, словно выжигал клеймо в ее душе. Занялись изогнутые стволы тропических деревьев, к небу, заслоняя солнце, полетели клубы неопрятного сизого дыма. Люди вторглись в спокойный, чистый мир, беззаветно даривший им свое тепло и красоту.

Княжна не сомневалась, что ее встреча с Неодимом была не совсем случайной. Вернее, не случайным оказался ее исход. Нужно в полной мере ощутить свет, чтобы дотянуться до крошечного света в своем сердце, который оба так упорно прятали и безжалостно истязали, что почти сумели погасить.

А теперь истинный, бескорыстный свет мира грубо исторгнут, разрушен, попран людьми, которые даже не задумались, имеют ли право на зло.

Внезапно воздух над берегом ручья заколебался, словно нагретый огромным костром. В центре аномалии вспыхнула жемчужно-белая звездочка. Да это же изнанка мировой ткани, чуть не вскрикнула Мелания.

Звездочка увеличивалась. Ее края растянулись — и резко раздались в стороны, открывая окно, нет, целый портал. Сквозь распахнувшиеся врата донесся цокот подкованных копыт по каменным плитам, звон доспехов — и вот сквозь светлый коридор промчался первый всадник. Высокий, черноволосый, закованный в вороненые латы с гербом Владиславичей.

— Всеслав! — с ликованием воскликнула Мелания.

А из врат на обгорелый луг уже спрыгивали новые и новые рыцари-маги, с победным кличем топча и рубя серых чешуйчатых харлотов.

Глава XIV

Род Владиславичей

Солнце уже давно закатилось за горизонт, но ночная темнота почему-то не вступила в свои права. Над почерневшей землей разливался тусклый, скупой свет, словно в середине пасмурного дня, когда небо затянуто предгрозовыми тучами. Легкие, молочно-белые, словно тонкая рваная пелена, облака бешено неслись с востока. Они то сплошь затягивали серо-свинцовое небо от окоема до окоема, то растекались неровными кляксами.

Созданный Цинтией мир давно потерял яркость красок. Словно усиливающийся холодный, колючий ветер срывал с природы теплые покровы, обнажая голую, жалкую и беззащитную сущность. Речная вода из прозрачной, сине-зеленой превратилась в тяжелую серую муть. Зелень стала грязно-болотной там, где не была сожжена или залита кровью. Причудливо изогнутые древесные стволы казались усталыми, сгорбленными и отчаявшимися стариками. Длинные стебли лиан раскачивались на их ветвях, будто развевались седые космы. Голоса птиц умолкли, и лишь отдаленный шум водопада доносился особо яростными порывами ветра, усиливая впечатление неуютного, холодного, негостеприимного отклика природы на вторжение. Воздух пронизала промозглая сырость, заставляя людей зябко ежиться.

Пока рыцари-маги быстро освобождали луг от тварей, Неодим и Мелания, соединив силы, оглядели Эфир. Дыра в иной мир оказалась совсем рядом, за первыми же деревьями, и они с облегчением закрыли ее.

Однако расправиться с магистром Прохором оказалось совсем не так просто. При виде князя Всеслава его сморщенное лицо расцвело радостной усмешкой. Казалось, он счастлив не меньше, если не больше, чем Мелания.

Магистр Аверьян, тяжело дыша, оперся на меч и прикрыл глаза, уверенный, что теперь колдуну не уйти от гнева князя. Его же собственные силы, поддерживаемые до сих пор лишь несгибаемым упрямством, иссякли.

Наташа, Павел, Рома в изнеможении попадали на траву. Каждая мышца ныла, кровоточили полученные царапины, среди которых, к счастью, не оказалось серьезных ран. Однако пошевелиться сейчас было бы равносильно подвигу. Только Цинтия оставалась свежа и невозмутима, словно это вовсе не она поразила большую часть чудовищ.

— Как мило, что именно здесь, именно сейчас собрались все, кого я так жаждал видеть! — прокричал Прохор, перекрывая лязг оружия и визг последних харлотов.

Всеслав не обратил на него никакого внимания. Затевать новое коварное колдовство Прохору не имело смысла, теперь ему следовало думать прежде всего о спасении своей персоны. Князь не без основания полагал, что опустошенный несколькими серьезными заклинаниями, измотанный битвой с магистром Аверьяном, он не уйдет от возмездия.

Спрыгнув с коня, Всеслав обнял бросившуюся к нему сестру, и властно протянул Павлу раскрытую ладонь.

Отдать амулет оказалось трудно. Пальцы не желали разжиматься. Чуть теплый, мерцающий камешек казался вросшим в кисть руки, сроднившимся с ней.

"Теперь мне всегда будет недоставать его, — устало подумал Павел, отделяя Средоточие, словно отрывая часть себя. — Не сил, которые оно дает, а его самого, этого чуть заметного тепла, поднимающегося по руке из ладони, разливающегося по телу, этого пьянящего ощущения, что у тебя в кулаке притаился целый мир, и оттуда тихо и ненавязчиво разговаривает с тобой даже тогда, когда ты его не слышишь... однако каждое слово, каждая мысль этой беседы навсегда остается в тебе. Как наркотик..."

Средоточие привычно легло в руку князя, который слегка пошевелил пальцами, устраивая его поудобнее.

— Спасибо, гость из далекого мира, — сдержанно поблагодарил Всеслав, — ты в целости сохранил самую ценную вещь для нас, ты волен требовать любой награды. Но я думаю, мы поговорим об этом чуть позже, — князь позволил себе улыбнуться, указав глазами на нескольких тварей, Прохора и Неодима.

Встретившись со взглядом князя Всеслава, мятежный колдун не отвел глаз, и даже не шевельнулся. Стоял все в той же расслабленной позе, и лишь Рома заметил, как побелели костяшки пальцев, сжимающих меч. Но Всеслав ничего не сказал. Повернулся к Неодиму спиной и занялся другими делами, приказав воинам тушить пожар.

Этот жест говорил о многом. О том, что князь не опасается за свою спину. Но и о том, что не считает Неодима достойным слова приветствия.

Мелания почувствовала, что готова расплакаться от благодарности к брату: это был самый дружественный жест, который только мог сделать правитель Княжества в сторону недавнего заклятого врага. Разумеется, князь не догадывался о том, что произошло только что на поляне, иначе Неодим уже был бы мертв. Но она легко представила, как напряженно и внимательно следил князь за развитием событий на поле битвы в Зеркале, бессильно стискивал кулаки и торопил, торопил магов, рассчитывающих врата. Сражение кажется стремительным тому, кто участвует в нем, кто не успевает думать, оглядываться на друзей, пугаться. Тот же, кто смотрит со стороны, изнемогает от беспокойства, страха, нетерпения.

Но вскоре Мелания вынуждена была забыть о посторонних мыслях.

Магистр Прохор оказался не расположен лишиться всеобщего внимания. Некоторое время он снисходительно наблюдал за действиями князя и его дружины. Но теперь, решил, что отпустил противникам достаточно времени, чтобы разобраться с харлотами, колдовством, пожаром и между собой.

Стукнув посохом оземь, старец заговорил своим скрипучим голосом. Но каждое слово громко и отчетливо прозвучало над лугом:

— Князь Всеслав Владиславич! До недавнего времени я лишь мечтал познакомиться с тобой, сиятельный, и с тобой, прелестная княжна, но, увы, не имел такой возможности. Долгие века понадобились мне, несчастному, чтобы отыскать своих далеких, но оттого не менее любимых родичей.

Мелания вздрогнула и посмотрела на брата. Она и сейчас, сильнее, чем раньше, чувствовала смешение непонятной близости и отвратительной чуждости в этом человеке. Речь Прохора вызвала глубокий отклик в ее сердце. Страх.

"Это только начало, — пронеслось в голове. — Харлоты, сражение — только прелюдия. А может быть, ловушка".

— Всеслав... — начала она.

— Не слушай выжившего из ума старика, — успокаивающе отозвался князь. — Он знает, что побежден. Взять его.

Всеслав сделал знак закованному в латы рыцарю, в котором княжна узнала мага Зиновия. Молча поклонившись, боярин поднял меч. Следом двинулись трое рыцарей.

Прохор захохотал, откинув голову. Клуб дыма от последнего потушенного очага пламени охватил фигуру в белых одеждах, смешался с развевающимися по ветру седыми волосами и бородой. На мгновение старец показался смутной, нереальной тенью. Следующий порыв развеял дым, и старик вновь предстал перед князем жалким, дряхлым существом, устало опиравшимся на свою палку.

Четверке рыцарей-магов осталось сделать всего несколько шагов — и посох будет отнят, скрюченные артритом руки с набухшими венами заломлены за спину, согбенное тело упадет к ногам князя молить о пощаде.

И вдруг с неожиданно громким влажно чмокнувшим звуком четыре воина словно взорвались изнутри. Не было ни крика, ни движения боли, ничего. Лишь мгновение назад они были грозной, несокрушимой силой, и каждый твердый шаг оставлял в земле глубокие следы окованных сапог — а теперь в огромной луже крови валяются куски искореженного металла. И все.

Единодушный полувздох, полувскрик прокатился от одного до другого края луга. Наташа без единого слова как подкошенная упала навзничь. Рому вывернуло наизнанку, Павел и Мелания побелели. Цинтия грустно прикрыла глаза веками.

А рыцари-маги молниеносно сомкнули ряды вокруг князя, защищая его своими обнаженными мечами и преданными телами. Недавняя бойня не произвела такого жуткого впечатления, ведь льющаяся кровь была кровью мерзких тварей. Невероятная гибель людей оказалась тяжелым испытанием.

Всеслав стиснул Средоточие в кулаке. Не теряя ни секунды, он устремил внутрь Центра магии поток сил. Пространство вокруг него сгустилось — и тут же во все стороны брызнули клубы прозрачного синеватого тумана. Непроницаемым куполом дымка накрыла колонну рыцарей, кучку людей из "погасшего" мира, и поползла дальше. Длинные языки подбирались к застывшему над своим посохом магистру Прохору.

— Я не желаю зла тебе, князь, — воскликнул старик и сжал резное навершие. Туман при этом отпрянул в стороны, неохотно обтекая его фигуру. Не желая отступать, снова и снова атаковал некий незримый рубеж, за который не пускала ворожба колдуна. — Мне не нужна битва ни с твоими воинами, ни с тобой. Это был только урок! Для того чтобы ты в полной мере оценил свое бессилие и перестал губить людей, тщась меня одолеть. Даже со Средоточием в руке ты намного слабее меня. Не веришь? Если хочешь, дерись! Я готов преподать еще несколько уроков. Но не обессудь — будут умирать люди, и их кровь окажется на твоих руках. Тех самых грязных ручищах, что алчно вцепились в Средоточие, и ради него, ради власти, которую оно дает, готовы на любые преступления! — при последних словах голос Прохора внезапно загремел грозовыми отголосками, совсем не похожий более на стариковский. В черных глазах полыхнул алый огонь неугасимой, вековечной ярости.

Лицо Всеслава исказилось от усилия, было видно, что он напрягает все силы, чтобы пробить защиту старика. Синий туман подобрался чуть ближе, но вновь ударился о невидимую границу и, растерянно заплескался у ее подножия, словно океанские волны у скального мыса.

— Ты желаешь продолжить, князь? — ухмыльнулся Прохор. — Буду счастлив оказать тебе эту любезность.

На крошечном островке чистого воздуха вокруг старца вновь не отразилось никакого движения. Но едва заклятье достигло синего тумана, в синих недрах отпечатался темный след. Нечто непонятное быстро двигалось к левому флангу орденской дружины. Там находился второй десятник, единственный оставшийся после смерти мага Зиновия.

Сейчас губительное колдовство Прохора действовало медленнее, вероятно потому, что ему приходилось пробираться сквозь Охранный туман. Всеслав лихорадочно сгущал энергетическую защиту на пути призрачного Нечто. Оно замедляло ход, но не останавливалось. Мелания резко вклинилась в заклинание брата, вплетя в него свои силы.

Рыцари-маги не верили своим глазам: даже соединенное усилие двоих Владиславичей, самое сильное, что существовало в их мире, не способно совладать с созданным чужим колдуном Нечто.

Было ясно, что десятник, а с ним и стоящие плечом к плечу воины погибнут. Но рыцари не сделали ни шагу в сторону, чтобы увернуться от опасности. За их спинами стоял князь.

Десятник молча откинул забрало, открыв немолодое уже, жесткое лицо, на котором не отражалось и следа страха. Выцветшие голубые глаза гордо смотрели прямо в лицо приближающейся смерти.

Неодим выбросил руку вперед. С пальцев потекла тень, очень похожая на призрачное Нечто Прохора, и точно так же замедлила ход в синем Охранном тумане. Но Неодим стоял намного ближе к колонне рыцарей-магов. Поравнявшись с десятником, колдовство Неодима вдруг растеклось-развернулось в тонкую сеть с крупными, неровными ячейками. Через мгновение в паутину темных нитей ударилось Нечто. Концы магического плетения схлестнулись, две почти неотличимые субстанции бесшумно свернулись в клубок более густого сизого цвета. Сеть с силой сжимала рвущееся прочь Нечто, сливалась с ней, уплотняла. Сгусток беспокойно метался, быстро уменьшаясь в размерах и наливаясь чернотой. И настал момент, когда крошечная точка чернильно-черного мрака взлетела ввысь и исчезла, потерявшись из виду.