Дон Аррагуа. Главы 1-6

— И тогда Он вырвал когти из лап зверя, в образе которого пришёл к людям. И когти обратились в бесстрашных воинов. И воинам-когтям было велено жить с людьми, не смешиваясь с ними, и охранять овец от волков. До тех пор, пока третьи люди, дети Бога, не станут неуязвимыми и совершенными. До тех пор, пока они не воссоединятся с Отцом. До скончания времён.

И мы верно несём эту службу.

— Мы? Серый, "мы"? — Я едва не проглатываю дотлевающую сигарету. — Ты всерьёз веришь, что твоими предками были когти, которые вырвал из лапы большой страшный волк?

Он смотрит на меня с сожалением. Так, будто я в итоге ничего не понял.

— Это люди должны верить. Мне проще — я знаю. Я знаю, что должен убивать, знаю — за что. Я никогда не ошибаюсь, не промахиваюсь и не проигрываю. Так будет до тех пор, пока я выполняю свой долг.

— Я так понимаю, мозги на эту тему у тебя промыты конкретно, так что спорить не имеет смысла.

— Не спорь, Дёня, — ухмыляется он и добавляет уже обычным своим тоном: — Короче, Кира мне вроде родственницы, поэтому — извини.

— За то, что она меня агрессивно преследует? Или за то, что ты не дал мне разобраться с ней?

— Давай уже скопом — за всё.

— Какие счёты между друзьями?.. — легко соглашаюсь я, думая уже о другом. И понимаю, что должен сказать ему это. — Ты хоть представляешь, КАК я тебя боялся?..

— Догадывался. Но я был уверен, что, в конце концов, ты поймёшь. Ты же видел, как я убиваю. Я не получаю от этого удовольствия. Просто долг, без эмоций. Ни злости, ни ненависти...

— Ни жалости, ни сомнений, — заканчиваю я за него. — Без эмоций. Это-то и пугало больше всего.

— Теперь ты можешь поквитаться со мной за свой страх. Теперь мне стоит опасаться тебя, Дёня.

Серый легко поднимается с земли, прихватывая в одну руку опасный для меня нож. Вторую он протягивает мне. Я ухватываюсь за широкую ладонь и встаю на ноги.

— А ты можешь убить меня прямо сейчас, как я понимаю. Этот нож под то и заточен, чтобы избавляться от мерзостных Светлых.

— Я не хочу.

— И я не хочу.

Мы улыбаемся и жмём руки. Я знаю, что должен сказать ему ещё кое-что. И есть чёткое ощущение, что Серёге тоже хочется добавить к нашему разговору пару важных фраз. Я мнусь, подбирая нужные слова. А он уже еле заметно шевелит губами — смешная привычка проговаривать про себя то, что собираешься сейчас сказать вслух, — когда неугомонная Кира вдруг вскакивает и бросается наутёк.

Я настигаю её первым. На бегу ухватываю за длинный хвост рыжих волос и не сдерживаю крика животного восторга, когда голова её беспомощно дёргается назад, хотя ноги ещё пытаются бежать. Оборот руки — и волосы крепко наматываются на мою руку. Я перехватываю густую шевелюру поудобнее, у самой кожи, успевая насладиться звучанием вопля, который издаёт Кира. В следующую секунду я с удовольствием впечатываю её лицом в ближайший древесный ствол. И ещё один раз! И ещё!..

— Прекрати! Хватит. — Подбежавший Серёга хватает меня за плечо, и я разворачиваюсь к нему с добычей в руках, оскалив клыки.

Он отшатывается, но не отступает. И повторяет, тяжёло дыша и упрямо наклоняя голову:

— Прекрати, Дёня.

— Волчица из твоего клана, Серый? Так ты сказал? Значит, весь твой клан будет охотиться на меня, потому что это ваш божественный долг?!

— Ты не понял. Мы не убиваем Светлых. Существует Договор. Это не наше дело. Кира не имела права. Её накажут.

— Не имела права, но попыталась, да?

— Она сбилась с пути. Она ушла из семьи, потому что хотела быть волком, а не волчицей. Но её долг — оставить убийства и стать матерью новым волкам. Только после этого она уже не сможет...

Он запинается, подбирая слова. Я потрясаю кулаком, на который ещё намотаны волосы, пропитавшиеся кровью, и голова Киры безвольно мотается из стороны в сторону.

— Не сможет чего? Портить мне жизнь? Выскакивать из-за каждого куста, чтобы продырявить мне шкуру, а когда повезёт — убить?!

— Став женщиной, она ничего уже не сможет сделать. Не сможет убивать, обращаться, затягивать смертельные раны. Бог не будет говорить с ней. И она никогда больше не увидит ясно прошлого и будущего людей, чтобы отличить овцу от зверя...

Я понимаю, что уловил в этой прочувствованной речи главное, кое-что, что мне очень нравится. Догадка перерастает в уверенность, и я ухмыляюсь:

— Став женщиной, она ничего не сможет?

— Она не будет опасна для тебя, Дёня, — заверяет Серый. — Даже с этими ножами она не решится подойти к тебе на пушечный выстрел. Поверь...

— Я верю. Верю, Серый. Сейчас мы решим этот вопрос, и ты заберёшь её к своим. Целую и... почти невредимую.

Демонстративно разжав пальцы, я опускаюсь на колени рядом с рухнувшим на землю телом фанатички и дёргаю застёжку её брюк. "Молния" на брюках мгновенно поддаётся, но сами они облегают ноги, как вторая кожа, ни в какую не желая стягиваться. Ладно, сделаем по-другому. С громким треском штанина расходится по шву. Я скольжу равнодушным взглядом по открывшейся чёрной полоске кружева. Тут и рвать особо нечего, хватает одного лёгкого рывка.

— Ты не сделаешь этого, — неуверенным голосом сообщает Серёга.

— Ещё как сделаю! Я же мерзостный Светлый, мне можно. И ты не будешь мне мешать, потому что не имеешь права. А я, после всего, что она мне сделала, очень даже имею.

— Перестань, Дон...

— Не-а. С этим давно пора покончить. Не самый мой благородный поступок, признаю, но я вынужден! Да и не умрёт же она от этого.

Оглядев свою грязную от земли и крови пятерню, я вытираю её о куртку Киры и снова придирчиво оглядываю пальцы. Не стерильно, но сойдёт. Я же не добрый дядя-гинеколог. Сгибаю ногу девицы в колене и в последний момент догадываюсь уточнить:

— Слушай, а так сойдёт? Или обязательно полноценно, по-взрослому?.. А то у меня на неё, сам понимаешь, не особо...

— Не знаю. Я не знаю. — Что-то странное происходит с Серегиным лицом. Кажется, покраснел даже. Завелся он, что ли, от созерцания нижнего белья и прочих прелестей? Ну, половые проблемы и наклонности — личное дело каждого...

— Ладно, Серый. Проверим опытным путём.

— Стой!

Он перехватывает руку в последний момент и отшвыривает меня от Киры с такой силой, что я пролетаю метра три перед тем, как приземлить собственный зад на жесткую землю.

— Она — моя невеста! — выкрикивает Серый, прежде чем я успеваю добежать до него, и только поэтому он остаётся жив.

Медленно переваривая новость и пытаясь определить, не врёт ли он, я холодно уточняю:

— Твоя баба?

— Моя невеста. И будет моей женщиной.

— И настругает тебе маленьких волчат, да, Серега? Если только раньше не сбежит, чтобы охотиться на меня.

— Она оставит тебя в покое, я обещаю.

— Что же ты сразу не сказал, Серый?

— Потому что. Она от меня сбежала. И я это с тобой обсуждать не хотел. И не хочу.

— Если бы меня бросила баба, ты бы первым об этом узнал, Серый, — заявляю я с обидой. — Ты и про Марину всё знал, правда? А со мной, значит, нечего обсуждать.

— А если бы ты понимал, что тебе в любом случае придётся эту бабу найти, вернуть и быть с ней? И сделать матерью своих детей? Кира — единственная, понимаешь?

— Значит, любовь до гроба? — Я сплёвываю себе под ноги, демонстративно выказывая своё отношение к подобным "любовям".

— Тут любовь уже побоку! Меня тоже никто не спрашивал, хочу ли я её!

Красноречивый жест рукой в сторону тела Киры и брезгливый оскал на лице Серого убеждают меня в том, что ему на самом деле не очень-то и хотелось пожизненной связи с неугомонной рыжей.

— Но мне дали Киру. И сделать её матерью новых волков — мой долг. А бегать от своего долга я ей не позволю. И никому не позволю дотрагиваться до неё. Даже тебе, Дёня! Уяснил?

— Уяснил, Серый. Всё нормально.

Он недоверчиво кивает и настороженно следит за тем, как я отряхиваюсь и привожу в относительный порядок одежду. Я с тоской думаю о том, что дыры в рубашке не затянутся волшебным образом. Отличная была вещь. И дня не протянула, бедняга...

— Это всё ерунда, Серый, — изрекаю я после затянувшейся паузы. — Мы с тобой — друзья, и плевать я хотел на всё остальное, понял?

— Это понятно, — быстро кивает он. — Согласен. А с Кирой...

— А Киру держи на коротком поводке. А то ведь — кто его знает, что может с ней случиться в следующий раз. Я собой пока не особо владею, так что лучше ей не будить во мне зверя. Сегодня ты её спас...

— Сегодня я и тебя спас, — тихо, спокойно и без рисовки напоминает Серега. Просто констатация факта.

— Я запомнил это, Серый. Да, и спроси её на досуге, где она достала такие ножички!

— Я спрошу, Дёня, — обещает он. — Встретимся в том же баре, что и сегодня, после семи. Через десять дней.

— Через пять. — Я вспоминаю о своём зыбком положении, и настроение мгновенно портится. — У меня не так много времени на то, чтобы со всем этим разобраться. Поэтому — через пять, Серый.

Повернувшись к нему спиной, я ковыляю к тому месту, где валяются ножи и стрелы. Судя по звукам, Серый не провожает меня долгим, пронзительным взглядом, исполненным тоски и печали. Нет, он тут же принимается возиться со своей драгоценной Кирой. Поправляет ей одежду, бормочет что-то и, кажется, взваливает её на себя.

Единственная. Я не верю в единственных, которые предназначены нам судьбой и которых выбирает из миллиона наше сердце. Мне нравится выбор, я люблю, когда есть варианты, которые можно сравнивать и придирчиво перебирать, пробуя и отказываясь от них. Но если бы ситуация сложилась так, что я твердо знал бы: я могу быть только с одной, только с этой... Да, я никому не позволил бы лезть ей промеж ног, даже если бы моя "единственная" триста раз этого заслуживала.

И всё же — Серый вернулся и спас меня. Возможно, у него были другие мотивы, которых я пока не понимаю. Возможно, он вернулся, чтобы самому попытаться меня прикончить. Возможно, он пришёл спасать не меня, а Киру, потому что знал, что её в любом случае накажут: я — если выживу, другие — если она убьёт меня, потому что это, как я понял, нифиговое такое нарушение Договора. Собственно, мотивы у него могли быть любые. И мне, собственно, плевать на его мотивы. Друг вернулся за мной, друг успел, дружище выручил. Чего тебе ещё, спрашивается?

А мне и ничего. В очередной раз покидая место ещё одной заварухи потрёпанным, но живым и не сдавшимся, я чувствую себя вполне довольным жизнью. Не качеством жизни, а просто её наличием. Уж на что её употребить мы, благодарные, как-нибудь придумаем! Тем более, что вопросов у меня теперь стало не меньше, количество вопросов по-прежнему растёт в прогрессии. А времени катастрофически не хватает.

Взвесив по очереди на ладони тяжёлые арбалетные болты, я рассовываю их по карманам брюк. Больше девать их некуда, ибо вечер был так сумбурен, что я не успел озаботиться приобретением объёмистой сумки для ношения трофейного оружия. С ножами сложнее. Просто засунуть их за пояс я не решаюсь — слишком острыми выглядят лезвия-иглы, что на остриях, что вдоль тонкой, отдающей красным режущей кромки. Не хотелось бы случайно самоубиться, это было бы чересчур тупо даже для такого несерьёзного типа, каким являюсь я! В конце концов я просовываю злополучные ножи, как в ножны, в ременные петли брюк. Отлично. Если идти, сунув руки в карманы и несколько по-дебильному передвигая ноги, то их почти и не видно. А в случае, если мне попадётся по пути кто-нибудь особо глазастый и любопытный... Что же, в таком случае и будем думать, что делать дальше.

Теперь можно и домой. Я с удовольствием отмечаю, как нагло и быстро принял магические руины, принадлежащие Оррэ, в качестве собственного дома. Некоторые мужчины похожи на котов, как говорила одна моя бывшая знакомая. Они приходят в чужой дом и начинают считать его своим, как только решат, что он отвечает их требованиям. И тогда уже начинают заводить свои порядки, метить территорию и отваживать от дома неугодных хозяйских гостей. Н-да. До такого пока ещё не дошло, но я ведь только день как вселился! Вот двуличного Каррига, ненавидящего "мерзостных" полукровок, я бы с удовольствием от дома Оррэ отвадил. Впрочем, он, кажется, и так нечастый гость в этих краях...

За размышлениями (если можно так назвать резкие, беспорядочные скачки от одной мысли к другой) я не заметил, как оставил за спиной "лесополосу" и углубился в город, автоматически выбрав верное направление. Это я умел всегда, ещё до историй с Аррагуа и прочими чудесными прелестями. Как животное, которое, даже оказавшись за тысячу километров от дома, всегда интуитивно найдёт дорогу обратно. Если только захочет вернуться туда. А я — хочу. Вернуться к старику Оррэ, который ответит на все мои вопросы, пусть даже после этого мне придётся отрастить рога и копыта для его экспериментов. К Светлане, теплее вкуса крови которой — только её улыбка. И даже к мелкому подлецу Змею, потому что наш с ним диалог ещё не закончен...

Порыв ветра швыряет мне в лицо целый букет резких запахов. Пот, несвежий и едкий. Спиртное, дешёвое и крепкое. И полузабытый аромат студенческой юности, аромат травки. Запахи окунают меня в реальность, и я озираюсь, пытаясь понять, куда забрёл. Тихая, ничем, кроме луны, не освещённая улица. Узкая, грязная и пустая. Ни души в пределах видимости. Только матёрый кот, выставив хвост трубой, тащит что-то из опрокинутого мусорного бака. Да, вот ещё эти трое, что выходят мне навстречу из переулка. Мысленно поправляю себя: нет, не навстречу, а наперерез.

Укуренная шпана, которая ищет приключений и лёгких денег. Ну, если судьба желала послать мне очередную неприятность, то это как-то совсем уж мелко. А если развлечение (что больше похоже на правду), то и на этом спасибо! Трое тощих и долговязых парней, судя по мордам — не так давно достигших половой зрелости. И далеко отстающих от достижения какой-либо другой. Идут на меня стройным клином, вожак впереди. Перелётные птицы, мать их. В руках у переднего появляется нож, который больше похож на консервный. Ей-богу, таким они не зарежут и свинью, связанную по всем конечностям! Этим тупым, поеденным временем лезвием можно разве что пилить и ковырять, при этом жертва должна быть без сознания, а лучше — уже убитой и закоченевшей.

Театр абсурда, иначе не назовёшь! А я всегда ощущал в себе великого артиста именно этого жанра. Сейчас я смогу и развлечься, и разогреться, и перекусить. Если бы только ещё ножи не болтались на таком видном месте... Бросив короткий взгляд туда, где чёртовым ножам как раз и положено было болтаться, я задерживаю дыхание: их нет. Эти железки словно в воздухе растворились. Ну, не могли они выскользнуть, по всем законам физики — не могли! А если бы и выпали, то нужно быть слепоглухонемым аутистом, чтобы не заметить этого в тот же момент... Ладно, ладно. Чёрт с ними. Подумаем об этом после.

Осмелев от моего настороженного бездействия, парни берут меня в тесное кольцо. То есть, это им кажется, что берут. Хищно осклабившись, второй идиот вытаскивает из кармана добрый кусок красного кирпича и демонстративно подбрасывает его в ладони. Не поцарапался бы... Третий идиот громко расстёгивает "молнию" на спортивной куртке, и я с живым интересом обращаю свой взгляд на него. Может, хоть у этого отыщется что-нибудь приличное? Но парень только подёргивает плечами, изображая разминку несуществующей мускулатуры. Ага, мастер кулачного боя...