Общий файл Зари

— Войдем, только пожалуйста, не ешь его.

Шелест отдернул самовольно тянущуюся к карамельной завитушке руку и убрал ее в каман. Для порядка мы позвонили, сильно позвонили... Оторванный колокольчик наемник спрятал в кусты и потянул за грильяжную ручку. Дверь беззвучно отворилась. Внутри избушка ничем не отличалась от обычной, за маленьким исключением съедобности: маленькие сени и кухонка, отгороженная от светлицы большой печкой, в комнатке три стула и стол с сундуком. Вот и вся роскошь. Хозяина не видать. Шелест заглянул за печь и в сундук, испачкал пальцы в зефире и вытер их о полотенце из пастилы, громко выругался — пастила от тепла рук размазалась. Я закатив глаза полезла в сумку за нормальным полотенцем. И тогда скрипнула дверь.

— А хто это ко мне в гости пожаловал?

В сенях, щурясь после дневного света стояла бабулька-одуванчик. Полтора метра в прыжке со стола, если заберется. Волосы белые-белые, забраны под ажурный чепец, маленький нос на лице в сеточке смешливых морщин, узкие старческие глаза выцветшего голубого цвета. Платье кружевное розовое до пят, туесок на локте.

— Мы, э, бабусь, путники. Мимо проходили и диво такое увидали, как тут мимо пройти?

Шелест оправдывался, убрав измазанные руки за спину. А я разглядывала бабуську. С виду обычная, живая, из плоти и крови, сердце бьется, но пахнет провакационно — невкусно.

— Путники... Ну раз путники, то поди устали, отдохните с пути-дорожки.

Дернуть Шелеста в направлении двери не вышло, он послушно сел за стол. Делать нечего, составлю твердолобому компанию.

Поставив туесок к печке бабуся повернулась к нам.

— Голодные, видать... Коли странствуете. Меня бабушкой Лакрицей прозывают, а вас как звать-величать?

— Меня при рождении Адма Унэ нарекли.

Я удивленно скосила глаза на наемника, ну и заливает. Только чего он глаза выпучил и что это на губе белеет?

— А ты кем будешь?

Поставив на середину стола вазочку с засахаренными фруктами старушка уселась на против меня.

— Я Киси.

Называть подозрительной старушенции настоящее имя или одно из них не собираюсь. Этим пускай довольствуется.

— Обманывает она. Ее Али называют.

Шелест невозмутимо сдал меня со всеми потрохами. Превосходно! Незаметно пнуть под столом гада не получилось, коленка стукнулась о низенькую вафельную столешницу.

— Дети, не ссорьтесь, мне-то и дела взаправду нет, я просто так спрашиваю. Живу в глуши оденешенька, из собеседников только звери и птицы... А что ты, красавица, не угощаешься? Вон друг твой за обе щеки уплетает.

Как это уплетает? А так... Шелест как хомяк после холодной и затяжной зимы набил за щеки предложенное угощение и жует, когда успел? Я на пять секунд от него отворачивалась! Ведь предупреждала ничего в рот не совать. Бабушка Лакрица тем временем на меня прищуренно смотрит.

— Вижу, угощение мое не по нраву пришлось, ну да для тебя тоже сласть сыщется, погоди, принесу.

— Не беспокойтесь, я сыта, мы только отобедали.

— Мне не в тягость, все равно я не съем, испортиться.

И ушла за печь. Я ущепнула за бок Шелеста, чего он в самом деле? Тихо, как могу, шеплю:

— Ты чего жрешь? А вдруг отравленно?

Шелест с замутненным счастьем взглядом поворачиватся.

— Вкусней кушанья не пробовал в жизни!

И тогда я понимаю, что пора бить тревогу, очаровывать наемника и схватив его в охапку сигать в ближнее окно. Но возвращается хозяйка и мне под нос ставится тарелочка с коричневыми конфетами, похожими на шоколад. Нос хищно втягивает сладкий запах крови...

— Ну вот и молодец! А теперь, доченька, иди-ка ты по дорожке дальше. Мне кости старые греть на печи пора, собачка моя тоже еды ждет, пока ей сготовлю...

О, засиделась я, пора и честь знать. Такая добрая старушка, обогрела, накормила, словно родную, а я еще мешаю ей. И собака ее голодная рядом сидит, здоровая такая, как волчара, еды на такого монстра не напастись. Сейчас, ухожу, только заберу что-то... В сомнении я осмотрелась по бокам.

— Потеряла чего, детонька?

— Нет, бабусь, кажется ничего. Дома наверно оставила, а сейчас только хватилась.

Ничего с собой я не брала, налегке ушла.

— Ну тогда поспешай, до ночи к селу дойти успеешь.

Обняв бабушку на прощание я выхожу на улицу, вкусно покушала, праздник живота! В лес убегает дорожка, теряющаяся в малиннике, мне туда. А-а-а, мой нос! Хлопнувшись на пятую точку я собираю кровавые сопли, в чем дело? Трогаю воздух перед собой — твердый. Ну и что за шутки? И где моя корзина? Ежкин кот, как ударилась больно, голова раскалывается... В черепушке муть одна... На изнаночной стороне подкорки взрывается картинка — противно пахнущий парень в капюшоне. Его зовут на Ш... Как же там... Шул... Шел... Шелест, вот! Руки шарят в поисках корзинки, но ее нет, и Шелеста нет тоже. А он со мной был? Что-то подсказывает, что был. Да всплыл. Итак, еще раз, для медленно соображающих вампирок, вышла я из дома две недели тому назад в Вогг, по пути были скачки на телеге, пьяные гномки и трактир, где на меня упал кто-то знакомый. Этим кем-то был Шелест. Точно? Точно, волчатиной воняло. Идем дальше: противный красный плащ, наемник с жаждой первенства, голод и деревня с жирным поросенком. Осталось немного... Топаем с лукошками, помню, рвала траву для кроликов, готовила их потом... Шелесту, больше некому, и... Все. Черная дыра. А что такое черная дыра?

Йо-о-о, слишком много вопросов. Откуда я сейчас? Гений мысли, оглядываемся из-за кустиков, видим избушку. Страхолюдную. Серая, гнилая, как слизью покрыта и разложением тянет, одинокое окошко светиться. Я пришла из нее. Превосходно. Соответственно, зашли мы туда вдвоем, а вышла я одна. Загостился наемник малек. Пойду на разведку. Ползком по колючим кустам к закоптелому окошку, попу не открячивать...

Сквозь серые разводы за стеклом виднеется кухня, она же комната с огромной печью, около нее снует скрюченная карга и свежует моих(!) кроликов. На очереди в клети рядышком молодой волк, еле помещается, бедненький. Старуха гремит ухватами, раскачегаривает до предела, из печи пышет жар и звездные искорки тают на высунувшемся сквозь прутья хвосте серого. Потянуло паленой шерстью. Хм, знакомо так...

Ах ты ж вурдалак недоделанный! Оборотень недобитый! Его на фарш же сейчас пустят. Думай, быстро думай что делать. Она меня не убила, в клеть не посадила, значит я для нее либо сильная, либо невкусная. Надеемся на первое, но рассчитываем на второе. Не пойдет, так я с ней не разберусь, расчитываем тоже на первое — силу. Из способностей на моей стороне быстрота и внушение, но ведьма и сама им балуется, раз я там Шелеста оставила и своими ногами утопала, не мне с ней соревноваться. Остается быстрота. Не густо. Теперь вопрос, чем можно упокоить ведьму или успокоить на пару часов, пока подальше не уберемся? Марисса, спасибо тебе за настырное нудение о пользе начального общемагического образования. Ищем ясеневый кол. В округе, сколько хватало глаз, березы, ольхи, дубки и орешник. Вижу осинку чахлую, на пару часов сгодится. Прости меня, деревце, поднатужившись вырываю с корнем и разламываю на две части от развилки, получилось почти остро, а что корень торчит, ну так не время для эстетики. И теперь самое сложное — поместить этот колышек в сердце колдуньи. То-есть рассчетливо убить человека, вонзив кол. Черти, там Шелеста скоро свежевать будут, а я еще думаю! Пришпилить к стенке а мучиться совестью потом, когда подальше будем, может она и не помрет от этого. Сейчас проторможу и человека с того света не вернуть, мне ведь Шелест важнее чем ведьма-людоедка? Не думаю, что она человечинкой брезгует. Дальше управление телом берет рассчетливый мозг, выверяющий все до сотой мгновения. Ступни стелятся по тропинке не шелохнув ни травинки, кол в правой руке, левая осторожно и до раздражения тягуче приоткрывает дверь, в образовавшуюся щелку видно сгорбленную спину у стола, слышатся рубящие звуки — нарезает. Проскользнуть и не колыхая воздух подобраться поближе...

Я не учла, что запах бежит быстрей. Ведьма почуяла меня и развернулась со скоростью Рамин, в руке блеснул разделочный нож. Ринувшись в мою сторону колдунья упустила из виду осину, выставленную острием вперед. Напоролась она на кол с воем, с древесиной в груди она продолжала царапать когтями перед собой и тянуть руки к моему горлу. Живучая, на тот свет отправляться не спешит. Поняв, что до меня не дотянуться, старуха начала нанизывать себя на древко, подбираясь все ближе и ближе, до шеи недоставало ладони, когда я приняла то самое, единственно верное решение. Когда-то я слышала эту сказку... Носком поддетый запор, сыпля пеплом ушел вниз, дверца в топку растворилась. Понявшая что ее ожидает ведьма подняла частоты звуковой волны до дребезжания в окнах. Запихать в жерло цепляющуюся за все людоедку поистенне титанически трудно, когти оставляли борозды на печной кладке даже когда она с головой скрылась в огне. Крик стих через полчаса и я отпустила заслонку, запоры на дверце выдержали и без моей помощи, но ведьма пыталась пролезть через широкую трубу. Ну вот и мой первый труп. Зажарила аки цыпленка в микроволновке. Микроволновке, ага... Как вовремя.

Бродящий взгляд уткнулся в клеть, сквозь прутья желтеют два блюдца. Ключ со стола расковырял замок и волк вывалился из тесного узилища, еще некоторое время сохраняя квадратную форму. Я расхохоталась. Всхлипывая, взвалила очумелого волка на плечо и пошла из этого вертепа куда глаза глядят.

Культурный человек, студентка факультета Межкультурных Коммуникаций при ЭУМТ* (*Этэнский Университ Магодизайна и Технотворчества), с интеллегентной специализацией 'Культуры Диких Земель' час назад запихала в печь пенсионерку. А теперь тащит на спине дрыгающегося волка. Капец.

— Я убила ее...

Озвученное вслух не сбросило гору с плеч, наоборот, в памяти закрутились подробности: ошметки белой кроличьей шкуры на разделочной доске, серые лохмотья на тщедушном, но переполненном силой теле, бородавка под левой бровью ведьмы, отсутствие крови от расходящейся под напором острия плоти...

— Р-ряу, р-русти.

Да пожалуйста, больно надо, стряхнув ношу я обняла ближайшую сосну и вдохнула хвойный запах. Уходи, гниль, из моего носа...

Пальцы, вцепившиеся в края печного устья, к которым ластятся языки пламени. Чернеющая кожа лопается и в нос ударяет запах жженого человеческого мяса. Бэ... Кустики ежевики спасли меня от позора вывернутого желудка под тяжелым взглядом оборотня. Ну нет у меня настроения его осторожно опускать на землю, хряснулся — извини, не специально.

Падать ниже некуда, это абсолютно ясно когда тебя, согнувшуюся над содержимым собственного желудка утешительно хлопает по спине когтистая волчья лапа.

— Ну чего ты, ведьм никогда не убивала?

— Представь себе, я вообще никого никогда не убивала... — Когда же все из меня вылезет... Гематоген только надкусила.

— Да ну, вампирка — и не одной душонки за плечами?

— Бобров с сотню, зайцев и кабанов под пятьдесят, остальное по мелочи...

Привалившись к стволу я старалась не дышать, так было легче. Рядом голый и измазанный человекообразный Шелест смотрел на меня, склонив голову.

— Так это правда, что тот парень из темницы выжил?

— Да, мы живем с Рамин. — Отпускает потихонечку, глаза на ежевику не опускать, лучше на звездочки полюбоваться, они сегодня яркие такие, разноцветные.

— Значит, слухи не врут... И как вы... — оборотень сделал паузу, подбирая подходящее слово, — вместе?

Я пожала плечами.

— Как семья. Не сразу правда сжились, но около года все спокойно, сначала в Гарени жили, потом дом прикупили, переехали. Будешь в баронстве Дальвина, заходи, нас там знают, дорогу укажут. Про меня только гадости не говори, а то барон обидиться. Он у нас добрый.

— Мда, век живи — век учись, и все равно дураком помрешь.

— А ты, выходит, оборотень?

— Выходит.

Шелест, похрустывая костями присел рядом и тоже задрал голову вверх.

* * *

Лес, кругом лес. Направо бурелом, налево бурелом. Трое суток назад ноги вынесли меня в нужном направлении и мы достаточно быстро набрели на тракт, на котором и стоял пряничный домик Лакрицы. Со спасением шкуры Шелест, носящий на самом деле славное имя Адма Унэ, но это, т-ш-ш, секрет, разглядел во мне не только клыки, но и широкую добрую душу с неуравновешенной психикой в бонусе. Память возвращалась рывками и я еще несколько раз орошала кустики ало-желтым. Наемник проводил со мной профилактические беседы на предмет вреда престарелых служительниц темных сил для окружающей среды и называл меня, переведя на доступный для понимания язык, дератизатором местного масштаба. Нервы успокаивались, и снова баламутились из-за всплывающих видений прошлого. Настоящего прошлого, до перерождения в вампира. Мирные воспоминания о средней школе, потом старшей и университете, где самым страшным было провалиться на экзамене на одной стороне весов и скребущая в печи старуха на другой. Несмываемая кровь на моей душе. В одном благодарна ведьме — ее внушение разбудило память. Покрыты мраком остались только пара месяцев путешествия по Дикой Земле, пара месяцев до превращения в вампира.

Продолжилась автобиографическая лента ровно с младшей школы. Среднюю и старшую мы с Доун закончили на удивление бабушкам хорошо, без троек. Это благодаря Мэрилл, перевелась к шестому классу и разбавила нашу шалопайскую компашку. Почетное место, знаменующее окончание детства, занял выпускной бал и маленькое неприятное ночное дополнение. Я бы не отказалась, если бы этот эпизод остался неизвестным. Стыдно за себя, приличная девушка а как себя повела с Джеем... Натуральная стерва. Вечер так хорошо начинался — Анджи ушла в отказ, Мэрил помогла с платьем, но я была бы не я, если бы все не испортила.

После феерически провальной ночи мы с Доун разбежались по разным универам. Нет, вру, университет был один, факультеты разные. Главное — не ругались, не кидались подушками и не били посуду. Будто само собой получилось. Джей зачислился на маготехнику, о которой грезил денно и нощно, а я с Мэл на МК. Мэл хотела меня убить, когда я вместо химической артефактологии, соседствующей с маготехникой подала документы на коммуникации. Покипела, но одну не бросила, у нас ней только специальности разные — подруга избрала более безопасную Внутренюю Землю.

Бабушка к Доунам на ранчо по разу в месяц выцепляет, никак понять не может чего у нас там стряслось. Джейка я почти не вижу, факультеты раскиданы — его потенциально опасный при производстве стоит за городом, а МК в главном корпусе, в центре, специально самый далекий выбирала. Учимся, мы значит, учимся — с Мэл по другому никак, до самого шестого курса, потом назначаются выпускные... И пракика, подтверждающая коричневую корочку. Засылают будущих специалистов глубоко и надолго... Письмецо Бавирское вспомнилось. '— Доставь письмо по адресату в срок и практика зачтется' — так дипломный руководитель и сказал. Послал как отрезал. Конверт с пустыми листами внутри до сих пор в библиотеке валяется, Джейк когда я его показала с полгода назад посоветовал про него забыть. Хороший совет, ведь города Бавира во всех Диких Землях ни одной штуки. Уловка на дурака, побродишь по окрестным городам, узнаешь что за ветром гоняться послали и вернешься за законной пятеркой. Не случилось все так радужно и счастливо. Что именно случилось пока непонятно, где меня гремлины носили? Где остальные пять человек из группы? Выходило за Границу нас шестеро, включая проводника до ближайшего населенного пункта — стандартная команда практикантов. Помню таможенный досмотр, сверку допустимости экипировки для выхода в ДЗ, раздеваться пришлось почти догола и сумку на изнанку вывернули. А я ее в фирменном магазе покупала, задорого. В том году стиль а-ля дикий-дикий вест вошел в моду... Закрывает полог памяти вид бесшумно сдвигающихся металлических дверей Контрольно-Пропускного Пункта. Стометровая широкая стена с вышками наблюдения и кучей камер-детекторов, тянущаяся по обе стороны в невообразимую даль подергивается рябью и искажает пространство, как пары горячего воздуха. Мы отходим на пятнадцать метров и проводник указывает на ничем не выделяющийся лес за нашими спинами — включили маскировочную систему Границы. Великая Стена испарилась.