Поднимается ветер (главы 1-17)

Ингадзаэмон с выражением крайнего удивления и подобострастия на лице подбежал к Киёмицу.

— Что господину угодно?

— Мне угодно, чтобы ты объяснил, что такое ты нам принес! — Киёмицу вскочил на ноги, цепляя поднос носком сандалии.

— Э-э, а что вам не нравится в рисе? Хороший рис... — глазки Ингадзаэмона забегали по сторонам.

— Может ты объяснишь мне, что за дрянь ты в него положил?! — продолжал бушевать Киёмицу.

Пока мародеры, разинув рты наблюдали за разворачивающейся сценой, Бандзан и Явата начали осторожно обходить препирающихся Киёмицу и Ингадзаэмона с одной стороны, а Такедзо и Дзюбей с другой.

— Да ничего я в него не клал, клянусь вам, господин самурай! — Ингадзаэмон, склонившись в поклоне, пятился назад. — Право же, не стоит так бушевать, если вам что-то не понравилось...

— Ах ты червяк! — завопил Киёмицу, вытаскивая меч. — Думаешь так просто отправить на тот свет самурая из рода Сато...

Ингадзаэмон, сообразив, что дело дрянь, неожиданно шустро пнул под ноги Киёмицу столик и пустился наутек в сторону кухни. Однако Киёмицу, которого хозяин мало интересовал, уже бросился на опешивших мародеров.

— Не дергайся, а то башку оторву, — прошипел он прижав лезвие меча к ближайшему разбойнику, схватившемуся за оружие.

— Господа разбойники, — провозгласил Бандзан, прижимавший мечами руки двух мародеров. — По причине огромной нехватки времени мы не испытываем ни малейшего желания тратить время на ваше бессмысленное убийство. Поэтому я предлагаю вам бросить оружия и проваливать отсюда подобру-поздорову. Иначе...

Бандзан нажал мечом на руку мародера, распоров рукав его кимоно, тут же пропитавшийся кровью.

— Убейте их, я вам заплачу! — раздался из кухни голос Ингадзаэмона.

— Катись к чертям, Ингадзаэмон! — ответил ему мародер, в опасной близости от горла которого балансировал меч Киёмицу. — Ты столько времени надувал нас, а мы должны рисковать совей шкурой из-за такого скряги как ты? Пошли отсюда, ребята.

По харчевне прокатился звон — мечи мародеров попадали на пол.

— Эй, самураи, мы не хотим неприятностей из-за вас!— обратился к Бандзану главарь, которого схватил Киёмицу. — Мы без оружия, теперь отпустите нас!

— Проваливай! — Киёмицу убрал меч и с чувством отвесил пинка своему пленнику.

Тот растянулся на полу в полный рост, но тут же подскочил, сверкнув глазами. Открыв рот, он видно собрался было выругаться, но передумал, вспомнив, что мечи остались только у самураев.

— Ну раз так, — напомнил неожиданно о себе Ингадзаэмон из кухни. — То считайте, что вы сами напросились...

Из открытой двери вдруг потянуло противным кислым запахом, а затем раздался громкий скрежет.

При этих звуках главный мародер вдруг совсем потерял голову и бросился прочь.

— Бегите все отсюда! — орал он пробегая мимо своих собратьев. — Бегите как можно дальше!

С этими словами он вынес хлипкие сёдзи и скрылся, оглашая своими воплями двор. Следом за ним последовали и остальные разбойники, вид которых свидетельствовал о крайней степени испуга.

— Что это с ними? — удивился Киёмицу, опуская меч.

— Пожалуй и нам пора покинуть этот гостеприимный двор... — пробормотал Якуси, пятясь к выходу. — Задержались мы...

Вид у Якуси был расстроенный. Бандзан видел его таким первый раз в жизни, и готов был поклясться, что Якуси был не столько расстроен, сколько испуган.

Стенка кухни дрогнула, как будто в нее ударили тараном. Чего бы не испугались мародеры, это была очень большая штука.

— Кажется сейчас мы пожалеем, что не взяли тепловые ружья, — пятясь вслед за остальными, Киёмицу сообразил, что избежав драки с мародерами, они ввязались во что-то многократно худшее.

Нечто за стенкой вновь врезалось в нее со всей силы и в Бандзана полетели пыль и щепки. В образовавшуюся дыру просунулась огромная, с взрослого человека в обхвате, покрытая толстыми крючьями лапа. Вслед за ней последовала вторая, а затем протиснулось и тело.

— Кумо! — воскликнул Явата.

— Ненавижу пауков, — пробормотал Киёмицу, в ужасе уставившись на пробивающуюся к ним тварь.

На лоснящемся черном теле, усеянном волосатыми бородавками, приютилась голова Ингадзаэмона. Голова раззявила пасть, протянувшуюся от уха до уха и усеянную торчащими в разные стороны зубами-иголками.

— Что, не ждали?! — проревело чудовище.

Заискивающий голос Ингадзаэмона претерпел удивительное превращение вместе с телом и теперь звучал подобно реву горного льва.

— Лучше для вас было бы, если бы вы проглотили отравленный рис. Теперь я сожру вас живьем!

— Ага, не пугай пуганного, — ответил ему Явата, поудобнее перехватывая меч. — И пошустрей тебя на тот свет отправляли.

— Теперь хоть можно не гадать, как ты здесь выжить ухитрился, — вторил ему Такедзо. — Но местные-то хороши. Совсем из ума выжили — с демоном сделку заключили!

— Жадные они были, — жалостливым тоном сообщила голова Ингадзаэмона. — Я бы их дураков все равно потом бы сожрал, а из-за вас они разбежались!

Паучье тело за это время успело полностью развалить стену и выбраться в зал, заполонив его вонью.

— Бандзан, что делать-то будем? — спросил Киёмицу, прижимаясь к товарищу. — Я про таких только в байках ночной стражи слышал.

— А я откуда знаю? Спроси лучше у Яваты, он у нас вроде со всякими чудищами бился.

Паучара, между тем подходил все ближе и ближе. Когда до него оставалось всего несколько шагов, голова Ингадзаэмона метнулась вперед и вытянулась на длинной суставчатой шее, едва не ухватив за руку Киёмицу.

— Отвали, зараза! — завопил тот, отмахнувшись мечом, от которого паук ловко увернулся.

— Бандзан, Киёмицу, в сторону! — раздался сзади крик Якуси.

Как только они отскочили, в голову Ингадзаэмона ударил поток жара, заставивший его с ревом метнуться в сторону, проломив уличную стену.

— Скорее на улицу! — крикнул Такедзо. — Крыша сейчас рухнет!

Все бросились в дверной проем, едва не сбив с ног Юи и Камбиру спешивших навстречу.

— Что случилось? — принцесса уставилась на медленно оседающий дом.

— Некогда объяснять, — Бандзан схватил ее за плечо и поволок за собой. — Садитесь на татиком и бегом отсюда!

Дом за спинами бегущих осел, но не успели они перевести дух, как развалины зашевелились. Во все стороны брызнула грязь и обломки стен. Из развалин показалась перекошенная злобой голова Ингадзаэмона, раскачивающаяся из стороны в сторону.

— Ну теперь вы меня совсем разозлили! — сообщила она.

Вслед за головой выползло тело паука, разбрасав куски стен и крыши как обрывки картона.

— Не успели удрать, — мрачно констатировал Киёмицу. — Эй, Явата, говорят ты когда-то имел дело с чем-то подобным. Есть идеи?

— Да по шее бы ему съездить, — ответил тот. — Только он ведь нас к ней не подпустит.

— А мы его сейчас на него все вместе попробуем напасть, — крикнул Бандзан. — Заходите с разных сторон, только не подставьтесь под лапы.

Отряд рассыпался вокруг паука, окружая его со всех сторон. Глядя на разбегающихся в стороны людей, тварь завертелась на месте. Лицо Ингадзаэмона приняло озабоченное выражение.

Воспользовавшись моментом, Дзюбей попробовал было запрыгнуть на спину паука, но у того, похоже и на затылке были глаза. Подскочив на месте он развернулся и размахнувшись лапой едва не припечатал того к земле. Камбира и Ивао бросились на него с другой стороны, но меч Камбиры не достиг бока, в который он целил, а нагината Ивао со звоном отскочила от лапы, едва не застряв в крючьях. Паук развернулся в их сторону и, злорадно ухмыляясь, бросился на спутницу принцессы. Ивао ловко увернулась от вытянутой головы и вскочила на хлипкий бамбуковый заборчик, зашатавшийся под ней. Пробежав несколько шагов по инерции паук остановился и развернулся, тут же получив в лицо еще одну струя огня от Якуси. На этот раз он не успел увернуться и огонь опалил ему голову. Обожженная половина побагровела и покрылась волдырями, а глаз выпучился и безжизненно застыл.

Ингадзаэмон взревел дурным голосом и бросился на первых, кого увидел — Киёмицу и Такедзо. Ослепленный болью, он двигался как паровоз — столь же стремительно, сколь и прямолинейно. Киёмицу и Такедзо успели отскочить в стороны, но не ударить. Паук врезался в развалины дома, взметнув в воздух очередной фонтан щепок и остановился. Развернувшись, он уставился единственным глазом на своих врагов.

— Так он нас до смерти загоняет, — высказался Бандзан. — Учитель Якуси, не могли бы вы еще пару раз огреть его вашим замечательным заклинанием?

— Боюсь, что только на пару раз меня и хватит, — отозвался тот, задумчиво опираясь на посох. — Я не самый большой мастер боевой магии...

— Может быть вам попробовать хотя бы усыпить его? — поинтересовался Явата. — Вряд ли он, конечно уснет, но это его замедлит...

Паук слушал их разговор, переводя взгляд с одного человека на другого. Взбешенный болью от ожога он, похоже даже не понимал, о чем идет речь, все больше и больше теряя человеческий разум. Нетерпеливо взмотнув головой, Ингадзаэмон бросился на столпившихся самураев, которые при его приближении кинулись врассыпную. Снова не успев вовремя остановиться, паук снес забор и вывалился на дорогу.

Пока он перебирал ногами, готовясь к новой атаке, Якуси выхватил из сумки кисть и принялся чертить ей прямо в воздухе. Удивительным образом сухая кисть оставляла за собой след как на бумаге тушью. Так Якуси набросал тонкое покрывало из вязи иероглифов, которое взмахом руки послал на паука, в бешенство топчущего забор в дорожной пыли.

— Вперед! — завопил Киёмицу, бросаясь вслед за заклинанием Якуси.

Паук уставился на него налившимся кровью глазом, раскрыл пасть и ринулся вперед, чем ускорил свое свидание с заклинанием Якуси, накрывшим всю голову. В то же мгновение ноги у него подкосились, и чудовище начало заносить. Единственный оставшийся целым глаз закатился, но ноги продолжали самостоятельно переставляться, хотя и не так уверенно как раньше.

Бандзан и все остальные бросились на паука, пребывающего в прострации. Но заклинания Якуси не хватило надолго — едва только Бандзан и Явата, бежавшие первыми, подобрались к пауку, глаз вернулся на место и паук остановился, прижав голову к земле, выставив перед собой грозные передние лапы.

Осознание того, что нужно делать молнией мелькнуло в голове у Бандзана и он взвился в воздух, занося меч. Паук вскинул к нему свои лапы, но опоздал на долю мгновения, когда Бандзан уже пролетел над ними. Тотчас огромный меч Яваты врезался в одну из лап, практически перерубив ее пополам. Паук взвыл и дернулся к Явате, заливая землю вокруг дурно пахнущей жижей хлещущей из раны... А Бандзан в это время, приземлился точно рядом с вытянутой шеей, по которой не медля рубанул мечом.

Паук взвыл еще страшней, чем прежде, но вой заглох, как только шея отделилась от туловища. Голова Ингадзаэмона клацнула зубами-иглами, едва не вцепившись в ногу Яваты и застыла, а тело завертелось волчком, разбрызгивая кровь. Бандзан, расправившись с пауком, отбежал от взбесившегося тела подальше и остановился, вытирая кровь с меча.

— Все, — он опустился прямо в дорожную пыль. — Теперь можно убираться отсюда...

— А это? — Киёмицу указал на беснующееся обезглавленное тело.

— Теперь до ночи бушевать будет, пока совсем не сдохнет, — рядом с Бандзаном опустился Явата, утирающий пот. — Но нам он уже не страшен. Вот сейчас чуток передохнем и двинем дальше. Где там наш проводник, жив?

Они заозирались вокруг в поисках татиком и Синъэмона. Ни машин, ни тануки видно не было.

— Деру он дал, — ехидно произнес Такедзо. — Все это чертово отродье, нельзя ему на слово верить.

— Ну зачем вы так, а еще монах, пути Будды учите, — раздался обиженный голос тануки.

За спиной у Такедзо стоял Синъэмон, правда уже потерявший где-то свой листок и вернувшийся в истинный вид. Но и в нем он остался жизнерадостным толстячком, теперь покрытым шерстью. На плече у тануки сидело странного вида существо — то ли птица, покрытая рыбьей чешуей, то ли рыба с крыльями. На маленькой голове с грозно торчащим гребнем питомца тануки угольками горели глаза-бусинки.

— Ты давай сказки не рассказывай, — из-за спины Синъэмона показался Ямага с мечом, который упирался в спину тануки. — Учитель, этот негодяй, пока вы дрались с чудовищем, он обчистил седельные сумки татиком и пытался удрать.

— Вот почему я никогда не верю этим маленьким мерзавцам, — скривился Такедзо.

— Эй, Ямага, а меч-то ты где взял? — удивился Киёмицу.

— У мародеров забрал, — гордо ответил мальчишка.

— Забрал? — недоверчиво переспросил Киёмицу.

— Ну... Не то чтобы прямо у них самих...

— Значит спер, когда они деру дали? — ехидно осведомился Киёмицу.

— Отстань от него, — отмахнулся Бандзан. — Молодец Ямага. Не слушай этого пустозвона, все ты правильно сделал.

Ямага зарделся и потупил взгляд.

— А что мне с этим мешком шерсти делать? — спросил он, ткнув тануки в спину мечом.

— Эй, а повежливей? — подскочил тот, уворачиваясь от тычка.

Птица на плече Синъемона угрожающе зашипела и вытянула шею в сторону Ямаги.

— Познакомься, это наш новый проводник, — ответил Бандзан.

— Да, — Ямага убрал меч, но подозрительного взгляда с Синъэмона не спустил. — Не нравится мне этот проводник что-то.

— Поговори об этом с Такедзо, — хмыкнул Киёмицу. — Чувствую, на этой почве вы легко найдете общий язык.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,

повествующая о том, как Кумадзава Бандзан и Ягю Дзюбей наблюдали удивительное шествие духов

Оставив позади прибежище мародеров с продолжающим крушить дома телом Ингадзаэмона, отряд двинулся дальше.

Тануки ехать на топтуне отказался, сославшись на то, что пешком ему ходить привычнее и семенил рядом с Бандзаном.

— Эй, Синъэмон, — спросил тот. — Что за чудной зверь у тебя на плече примостился? В жизни не видел ничего подобного.

— Это Хоо, феникс, господин Кумадзава, — ответил тануки. — Он со мной уже много лет, с тех пор, как я подобрал его из горячей еще золы в горах Китаками.

— Да ладно! — удивился Бандзан. — Настоящий феникс?

— Самый настоящий.

— И как ты его приручил?

— Никак. Хоо сами привязываются к тем, кого видят первым после перерождения. Мне просто повезло. Вот только злить его не стоит.

— Это почему же? Заклюет?

Хоо покосился на Бандзана угольками глаз и издал фыркающий звук. В нем Бандзану почудилась насмешка.

— Заклевать не заклюет, а вот если его раздразнить, Хоо начинает разгораться. Если совсем из себя вывести, все вокруг спалит.

— Поэтому у тебя и нет дома? — не удержался Такедзо. — Твой огненный петух спалил? И что ты с ним не поделил? Горстку зерна?

Синъэмон обиженно надулся и отвернулся в сторону от монаха. Хоо перевел взгляд на Такедзо и гребень на его голове засветился красным.

— Гляди-ка, все понимает! — удивился Такедзо и больше к тануки и его Хоо не приставал.

Дороги, по которым Синъэмон вел отряд, вновь побежали по лишенным леса равнинам. Чем дальше он продвигался, тем запущенней становилось все вокруг. Ветер шнырял в слепых окнах брошенных домов. Деревья стояли без единого листа. Подойдя к ним поближе, можно было заметить ползущие по коре пятна гнили. Но самое плохое — вода в колодцах стояла испорченная, непригодная для питья. В ведрах она плескалась ржавого цвета и отдавала тухлятиной. В деревнях, которые миновал отряд, уже не оставалось даже кошек, лишь притихшее воронье теснилось на заборах и крышах. Казалось, они ждали чего-то, и Бандзан со спутниками их не интересовали.