Лидия

Земля?

Я вскочил на ноги — цветы вместе с коробкой конфет остались лежать на скамейке. Я только сейчас заметил, что на станцию поднялись несколько человек. Немолодая женщина испуганно взглянула на меня и тут же отвернулась, сделав вид, что рассматривает уходящие вдаль электрические пути. Небо было по-прежнему невозмутимо серым, без облаков, и даже ветер, из-за которого простудилась Лида, затих, настороженно выжидая чего-то.

Внизу послышался искажённый голос светофора, запрещающий переходить дорогу на красный свет, я вздрогнул, придя в себя после временного помутнения, и вновь развернул суазор.

— ...только догадки, — говорила ведущая. — Мы не можем подтвердить того, что Венера подверглась массированному ядерному удару, однако на основе имеющихся данных наши специалисты предполагают, что показанный в видеофрагменте взрыв мог быть следствием падения на поверхность планеты крупного линейного корабля...

Суазор работал на полную громкость; люди, стоявшие на станции, смотрели на меня. Пожилая женщина, прятавшая от меня глаза, прошептала что-то — мне послышалось 'это неправда', — и поспешила к спуску на улицу, откуда по-прежнему доносился механический голос светофора.

— ...об операции не были извещены... — надрывалась ведущая.

Я убавил звук.

— Также, по непроверенным данным, — приглушенно шептал суазор, — всего в нескольких миллионах километров от Земли были отмечены серьёзные гравитационные возмущения, которые могло вызвать большое скопление кораблей. Впрочем, мы пока не смогли подтвердить или опровергнуть эту информацию. Известно, однако, и то, что двадцать минут назад были отменены все коммерческие рейсы, и на планете установлен негласный карантин.

— Это повтор, — сказал мужчина неподалёку от меня. — Пока ничего нового. Но они точно не смогут добраться до Земли.

Я кивнул, хотя и не совсем понимал, о чём он говорит.

— На настоящий момент даже не известно, когда именно была санкционирована проведённая на Венере операция, — продолжала ведущая. — Все её детали держались в строжайшем секрете, и произошедшее стало для нас...

Светофор под эстакадой предлагал всем желающим перейти на другую сторону улицы. Лампа на флагштоке над станцией часто замигала — приближался поезд.

— ...трудно оценить, — доносилось из суазора, — последствия... будем держать вас...

Я свернул суазор, взял со скамейки букет и коробку конфет. Заговоривший со мной мужчина пренебрежительно взглянул на меня и отвернулся. Мне вдруг показалось, что с того момента, как я вышел из поезда, прошло несколько часов, и Лида уже перестала меня ждать. Розы завяли. Солнечный день подходит к концу, и скоро в городе станет темно, как в космическом пространстве.

По перрону заскользила быстрая угловатая тень — длинный состав подходил к станции. Суазор вновь задрожал в моём кармане, но я смог прочитать сообщение лишь когда забрался в вагон.

'Ты слышал?' — написала Лида.

'Скоро приеду', — ответил я.

'Самое страшное, — написала Лида, — что я ни секунды не сомневалась, что именно так всё и будет. В такие моменты понимаешь, насколько все остальные твои проблемы на самом деле ничтожны. Представь, если они всё-таки смогут пробиться к Земле? Всё вокруг перестанет существовать через несколько секунд'.

Все проблемы ничтожны. Смерть моей матери, наши отношения с Лидой. У меня затряслись руки.

'Даже конец света не сможет...' — начал писать я, но остановился.

Что не сможет?

Я вспомнил свой сон — когда огромный, похожий на перевёрнутую пирамиду корабль медленно заходил на орбиту Земли, выплывая из мёртвого сумрака, материализуясь из оглушительной пустоты вместе со своими истошными сигнальными огнями и чёрными дырами в многотонной броне.

Суазор снова завибрировал — пришло ещё одно сообщение от Лиды:

'Приезжай. Я жду'.

Мне вдруг показалось, что до конца света осталось лишь несколько минут — несколько минут до того, как на орбите появится умирающий корабль, несущий сотни термоядерных ракет. Мне нужно проехать ещё почти пять остановок. Я не успею увидеть её до того, как атомная буря захлестнёт весь континент.

От станции монорельса я бежал, держа в одной руке подсказывающий мне направления суазор, а другой — прижимая к груди коробку конфет и растрепавшийся букет. Люди испуганно шарахались от меня, я случайно столкнулся с кем-то неподалёку от монорельса и чуть не упал, но даже не остановился, чтобы извиниться. Я несколько раз пробежал через перекрёсток на красный, игнорируя механический голос, запрещавший мне идти. Меня чудом не сбила машина; я и сам поражаюсь, как умудрился не потеряться, когда лишь мельком смотрел на свой суазор.

Когда я звонил в её дверь, то уже едва стоял на ногах.

Мне открыла сама Лида.

Она была в тёмном домашнем платье, похожем на траурное, и шлёпанцах на ногах. Мы обнялись, едва я переступил через порог.

— Я успел, — прошептал я, прижимая её к себе.

— Что? — спросила Лида.

Вместо ответа я её поцеловал.

— Я тебя заражу, — тихо сказала она, отстраняясь.

Я по-прежнему держал в руке конфеты и букет.

— Это тебе, — сказал я.

Лида улыбнулась, взяла букет и склонилась над цветами, которые, как мне показалось, тут же расцвели в пыльном комнатном воздухе.

— Шесть? — спросила она.

54

— Я бы ещё раз хотел подчеркнуть, что произошедшее на Венере — это трагедия для всех нас. В наши цели не входило развязывать орбитальные бои. Более того, мы всячески старались предупредить подобный исход. Вопреки слухам, которые сейчас распространяет оппозиция, по планете не был нанесен ядерный удар — по крайней мере, нашими силами. Произошедшее — это катастрофа, в которой виноваты сами сепаратисты.

Командующий соединённым флотом стоял у микрофона, вытянувшись, как при равнении. Можно было подумать, что чёрный траурный костюм с наглухо застёгнутым пиджаком мешает ему пошевелиться. Однако говорил он спокойно и медленно, неподвижно глядя перед собой, как будто читал текст с невидимого экрана.

— Но насколько нам известно, сейчас количество жертв... — начал журналист.

— У нас пока нет точных сведений на этот счёт, — перебил его командующий. — Предлагаю не спекулировать.

— Скажите, — прозвучал голос другого репортёра; камера вздрогнула и повернулась на несколько секунд к невысокому мужчине с редкими седыми волосами, — а какова вероятность ответных действий со стороны сепаратистов?

— Нулевая, — ответил командующий.

— Вы хотите сказать, что сепаратисты точно не будут предпринимать...

— Они могут предпринимать всё, что угодно, — сказал командующий, — но космическое пространство Земли надёжно защищено. Вероятность того, что сепаратисты пробьются сюда равна нулю. Мы в полной безопасности.

— Но подождите... На настоящий момент нам даже не известно, каким количество кораблей обладают сепаратисты, и откуда вообще взялись эти корабли. Вы можете это как-нибудь...

— Так, давайте разберёмся, — перебил журналиста командующий. — Прежде всего, по нашим сведениям, никаких военных кораблей у сепаратистов нет. Однако на борту Терея, возможно, имеются термоядерные бомбы невоенного применения.

По залу прокатился гул голосов.

— Термоядерные бомбы? — крикнул кто-то за кадром; камера продолжала показывать невозмутимое лицо командующего. — Но нам сообщали, что венерианскую луну закидали глыбами льда. Как вы можете это...

— Мы сейчас корректируем эту информацию.

— После того, как вы скорректируете, не окажется ли, что Терей — это вообще военный корабль?

— Не окажется, — жёстко ответил командующий. — Захват военного корабля невозможен.

— А как вы можете прокомментировать тот факт, что несколько кораблей соединённого флота перешло на сторону сепаратистов?

— Никак. Это неправда. Ещё вопросы?

Командующий осмотрел собравшихся пустым, ничего не выражающим взглядом. Камера продемонстрировала стремительную панораму конференц-зала. Вспыхнули камеры. Какой-то человек в яркой рубашке поднял руку.

— Скажите, — послышался неуверенный голос, — если учитывать тот факт, что у сепаратистов, как вы утверждаете, вообще нет военных кораблей, то каким образом они умудрились сбить такой громадный линкор как Патрокл?

— Патрокл был обстрелян с искусственной луны, — сказал командующий. — В этом и заключалась наша ошибка. Мы полагали, что весь оборонный комплекс базы был уничтожен во время бомбардировки, но оказалось, что это не так.

— Но всё-таки, каким образом такой мощный линкор, который, как я понимаю, способен противостоять...

— Одна из ракет попала в главную энергетическую магистраль. Патрокл потерял тягу и упал на планету. Я уже сказал об этом в самом начале. Ещё вопросы?

— Скажите, — послышался чей-то голос, — а текущая оборона Земли... Что она из себя представляет? Хотелось бы всё-таки быть уверенным, что она чуть более эффективна, чем оборонная система Патрокла.

Конференц-зал неожиданно задрожал, как во время подземных толчков; Виктор перехватил суазор другой рукой и немного прибавил громкость.

— Любой корабль без земного опознавательного кода будет уничтожен ещё на расстоянии в несколько миллионов километров от Земли. Это в несколько раз больше, чем предельная дальность даже самых современных стратегических ракет. А то, что произошло на Венере — это трагедия. Мы не планировали военную операцию, это была миротворческая миссия. Если бы мы планировали военную операцию, исход был бы совершенно иным.

— Любой корабль? — спросил журналист, и камера не секунду переключилась на него. — Вы же говорили, что корабль всего один?

— Текущая оборона способна выдержать любое нападение, сколько бы ни было кораблей.

— Ну, а этот опознавательный сигнал... его невозможно подделать?

— Нет, — сказал командующий.

— А если корабль будет захвачен? Например, произойдёт то же самое, что с Тереем?

Командующий нахмурился; его лицо впервые за всю трансляцию стало выражать какие-то эмоции.

— Захват гражданского корабля ничего не даст, — сказал он. — Помимо всего прочего, есть также и защита нейроинтерфейсов. На настоящий момент уже внедрена новая система мнемонического кодирования, которую даже теоретически невозможно сломать. Все корабли, совершающие межпланетные рейсы, уже сейчас используют эту систему.

— Не могли бы вы чуть подробнее рассказать о новой системе защиты? — раздался женский голос. — Каким именно образом она работает?

— Система защиты не допускает использование терминалов нейроинтерфейса неавторизованными операторами, — сказал командующий. — Сам оператор также не может выдать этот код. На настоящий момент я не могу предоставить вам других деталей.

— Но скажите, — спросила журналистка, — насколько мы можем быть уверены в надёжности всех этих систем? На Венере, к примеру, есть известный институт развития нейросетей, где проводилось много исследований. Не окажется ли так, что они с лёгкостью сломают вашу новую систему защиты. Вы ведь уже допустили ошибки на Венере. А сейчас на кону судьба всей Земли.

Командующий ответил не сразу. Мы с Виктором удивлённо переглянулись.

— Мы ответим за совершённые ошибки, — сказал он. — В течение ближайших дней нами будет сделано несколько заявлений, однако это не является целью настоящей конференции. Что касается новых систем защиты, то в них ошибок быть не может. К тому же мы усиливаем патрули — в ближайшее время более десяти крейсеров начнут курсировать по стандартным маршрутам грузовых и пассажирских рейсов. Мы не оставим гражданские корабли без защиты.

— Извините! — крикнул кто-то. — Вы собираетесь подать в отставку?

— Пока я не могу ответить на этот вопрос, — сказал командующий. — В ближайшие дни будет проведена новая конференция.

— Но как вы сами оцениваете произошедшее на Венере? Вы думаете, эту трагедию можно было как-то предотвратить? Насколько вообще было необходимо военное вмешательство?

— Военного вмешательства не было, — сказал командующий. — Но вмешательство было необходимо. Теперь сепаратисты показали своё истинное лицо. Земля и раньше находилась под угрозой, просто никто не задумывался об этом. А сейчас мы подготовлены и вооружены — и сделаем всё, чтобы защитить наших граждан.

— Но скажите, командующий...

53

По одним каналам утверждали, что сепаратисты собирают для вторжения на Землю огромный флот, по другим — что произошедшее на Венере было тщательно спланированной операцией, а Патроклом намеренно пожертвовали, чтобы прикрыть массированный ядерный удар.

Я отписался от всех новостных программ.

Жизнь моя странно и стремительно изменилась. Несмотря на все уверения наших военных, я по-прежнему ждал, что в небе появятся корабли. Я был как больной, которому объявили, что жить ему осталось лишь несколько дней.

Я стал меньше общаться с Виктором. Я не читал новости. Я больше не ездил на старую квартиру, где умерла мать. У меня была Лида, и мне казалось — нет, я был уверен, — что в те дни она чувствовала себя точно так же, как я. Мы старались ценить то, что у нас было, и почти каждый вечер после занятий проводили вместе.

В институте объявили негласный запрет на любые спекуляции о трагедии на Венере. Преподаватели на лекциях больше не спешили радовать нас своими глубокомысленными теориями, в соцветии почти никто не писал о войне, и даже Соколовский стал, как в прежние времена, придерживаться программы курса.

Лишь однажды он позволил себе отвлечься.

— Нам всем сейчас нелегко, — сказал он в начале лекции о колонизации Венеры. — И я понимаю, что мой предмет ввиду недавних событий привлекает немало внимания. У меня не было раньше возможности сказать вам об этом, но сегодня я отниму несколько минут от нашей лекции...

Соколовский встал перед учительским столом, вытянувшись и расправив плечи, глядя невидящим взглядом куда-то вдаль — прямо как командующий соединённым флотом на той пресс-конференции, запись которой разлетелась по всей сети.

— Я очень рад, — продолжал Соколовский, — что последнее время в соцветии стало появляться меньше слухов и... провокаций, но иногда всё-таки приходится читать такие вещи от своих же собственных студентов, что мне становится стыдно из-за того, что я здесь преподаю.

Я сидел рядом с Лидой — на последнем ряду в поточной, — и она невольно потянулась к суазору, желая, наверное, проверить, что же так расстроило старика.

— Произошедшее на Венере, — говорил Соколовский, — это трагедия невиданного до сих пор масштаба. Жители Венеры — это не наши враги, это не противник, — Соколовский с видимым отвращением выговорил последнее слово, — это наши сограждане, такие же люди, как мы. Я уже не говорю о том, что почти два миллиона человек на Венере — граждане Земли, чьи-то родственники, жёны, мужья или дети, которые уже никогда не смогут вернуться домой.

Лида нервно теребила край экрана суазора, но не решалась открыть соцветие.

— В связи с этим, — Соколовский повернулся к аудитории спиной, как подсудимый, который не хочет слушать выносимый ему приговор, — становится так... жутко, когда понимаешь, что некоторые из вас верят в эти чудовищные провокации, всерьёз считают, что правительство санкционировало ядерный удар по планете, где живёт полмиллиарда человек.