Круги на воде

Олег зашел в дом и снова позвал Сергея Тимофеевича. Но тот опять ничего не ответил.

Обойдя все комнаты и поднявшись, на всякий случай, на чердак, Олег окончательно пришел к выводу, что в доме никого нет. Решив, что дед вышел куда-то по делам, он вернулся на улицу и принялся закатывать велосипед обратно в сарай. Когда он зашел в темный, пропахший сыростью, деревянный домишко, втащив за собой свое средство передвижения, он чуть не умер от страха и неожиданности: от земли откинулась какая-то крышка, а затем показалась чья-то голова.

Олег в ужасе замер. В следующую секунду он узнал деда.

— Вернулся уже, — спросил тот недовольным голосом.

— Ага, — кивнул Олег. — А ты чего там делал? У нас там погреб что ли?

Раньше Олег и не подозревал, что под сараем что-то находится. Пол в нем был земляной, но всегда утрамбованный и без всяких признаков наличия каких либо ходов вниз.

— Погреб, погреб, — мрачно ответил дед. — Ты вот что, Олег, велосипед пока в доме храни.

— Зачем? — удивился Олег.

— Сносить будем сарай — старый уже.

— Аааа — протянул Олег и выкатил велосипед.

В тот же вечер дед повесил на двери сарая тяжелый амбарный замок.

Через неделю после этого родители забрали Олега в Москву, так как вот — вот должен был начаться новый учебный год, а на следующее лето никакого сарая уже не было. Вместо него была зеленая лужайка, на которой вскоре установили летний столик и в последующие годы всей семьей пили чай теплыми летними вечерами из того самого самовара, который теперь стоял у Олега на кухне.

— Думаю, надо искать здесь — Олег указал рукой в сторону лужайки.

— Есть чем копать? — спросил Палин.

Олег притащил из дома лопату и принялся за дело. Где точно копать он не помнил, а потому обозначил себе квадрат, в котором и начал рыхлить землю. Вскоре, штык лопаты ударился о твердую поверхность.

— Есть, — Олег начал энергично отбрасывать землю в сторону, все больше расчищая поверхность люка.

Дернув за железное, покрытое ржавчиной кольцо, Олег откинул крышку погреба и заглянул внутрь. Вниз вела прямая железная лестница, наподобие тех, что ставили на домах и предназначенных для эвакуации в случае пожара.

— Фонарь нужен, — заметил Эдуард.

Олег сбегал в дом и вернулся с фонарем.

Спустившись по лестнице, они оказались в небольшой комнатке, стены, пол и потолок которой были обшиты где деревом, а где рубероидом. На небольшом столике стоял старый ящик от снарядов.

В Москву решили возвращаться уже утром, переночевав на даче.

Невзрачный же мужичок, который следил за ними от самого дома Палина, вернувшись туда после разговора в маленькой квартирке в пятиэтажке на окраине Москвы, ночевать возле дома не стал, а напротив помчался в Москву, сообщать обо всем увиденном.

— Ты не против, если я на несколько минут останусь с Книгой наедине, — спросил Палин у Олега.

— Нет, конечно нет, — Олег поспешно вышел из комнаты.

* * *

— Руки вверх, — завопил Жмыхов выхватив пистолет, когда увидел, что в комнату вошел Олег с каким-то стариком.

— Что такое? — растерялся Олег.

— Что такое? — крикнул Жмыхов. — Вы арестованы! Вот что такое!

— Это за что же?

— За ограбление! — Жмыхов подошел к Вяземскому вплотную и хитро добавил. — А может и еще за что...

Затем капитан оглядел стоящего рядом с Вязенским старика, подозрительно покосившись на его сумку.

— Вы кто такой? — спросил капитан.

— Палин... — начал представляться Эдуард, но договорить не успел.

— Попались, — зашипел Жмыхов, — все вместе попались, гады!

Ничего не объясняя более, он под дулом пистолета вытолкал Олега с Эдуардом из квартиры, посадил в свою "шестерку" и повез в ближайшее отделение милиции.

Там, в присутствии понятых, он обыскал сумку Эдуарда и на глазах у удивленной публики извлек оттуда книгу в старинной обложке.

— Откуда это украдено, мы еще установим, — сообщил участковый присутствующим.

Достав мобильный телефон, Жмыхов набрал номер Смолина и попросил его срочно прибыть.

— Что-то обнаружилось? — робко поинтересовался Юрий Андреевич.

— Воров, которые вас обчистить хотели, задержал, — бойко сообщил Жмыхов.

Смолин приехал через пятнадцать минут и тут же был препровожден в "обезьянник", в котором томились арестованные.

— Вот они, подлецы, — сообщил Жмыхов Смолину. — Узнаете кого-нибудь, Юрий Андреевич? Пока только двое — старик и парень. Женщину будем искать.

— Юрий Андреевич?... — Олег был поражен.

— Да-да, Смолин Юрий Андреевич, — Жмыхов злорадно усмехнулся. — А-то вы не знаете, чью квартиру грабить собирались!

Олег проигнорировал заявление милиции и обратился к Смолину:

— Фотография у вас?

— Фотография? — настала удивиться очередь Смолина.

— А не у вас ли? — вклинился Жмыхов, уставившись на Олега.

Смолин вытащил пожелтевший снимок.

— Вы знаете, что происходит? — Смолин смотрел Олегу в глаза.

— Знаю. — твердо произнес писатель.

Жмыхов, на время этого диалога выпавший, что называется, из контекста, не особенно понимая суть происходящего в "обезьяннике", решил перехватить инициативу. Властным движением руки он отодвинул Смолина в сторону, выхватив при этом у него фотографию. В этот момент к нему подошел толстый прапорщик и сообщил, что его просит к телефону женщина.

— Назвалась? — гаркнул Жмыхов.

— Назвалась, — ответил прапорщик. — Дольская.

— Ах ты, б..я! — только и смог сказать капитан и что есть мочи побежал к телефону.

Дальнейшее развитие событий было настолько фантастическим, что вспоминая обо все произошедшем спустя некоторое время, Олег с трудом верил, что все это было на самом деле.

Вернувшись, Жмыхов сообщил, что гражданка Дольская по телефону дала показания против Вязенского и Палина, заявив, что те похитили у нее ценную старинную книгу. На вопрос, что Дольская делал в квартире Смолина, она ответила, что там ее не было, а была совсем другая особа, пытавшаяся скомпрометировать ее, воспользовавшись ее громким именем в мире книголюбов.

Дольская появилась в отделении через полчаса и тут же потребовала, чтобы ей вернули ее книгу. Жмыхов выложил перед ней сверток. Ольга Сергеевна лишь приоткрыла его: увиденной обложки ей было достаточно, чтобы понять, что перед ней та самая Книга.

В следующую секунду она просто растворилась в воздухе — по крайней мере, Жмыхову показалось, что это было именно так.

Смолин в тот же день забрал из милиции заявление о краже, после чего Олега и Палина отпустили, взяв, правда, напоследок пару каких-то расписок.

— Что же теперь будет, — с волнением спросил Олег, когда стало известно, что Жмыхов отдал Дольской книгу.

— Ничего не будет, — улыбнулся старик. — По крайней мере, не в наш век...

Три человека вышли из отделения милиции. Им надо было о многом поговорить и многое рассказать друг другу. Жмыхов, вышедший на крыльцо отделения, еще долго смотрел вдаль, куда уходили три фигуры, постепенно превращаясь в три маленьких точки, растворяясь за линией горизонта...

Внезапно начался дождь, хотя светило солнце и небо было без единого облака.

— Надо же... — удивился Жмыхов, глядя на быстро образующиеся лужи, в которых то там, то тут появлялись круги, расходившиеся от падающих с неба капель дождя...

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Дождь то начинал, то прекращался. Советские войска вели кровопролитные сражения на территории Восточной Пруссии, а до победы оставалось еще около двух месяцев. Войска 3-го Белорусского фронта углублялись все дальше и дальше в немецкие земли, успешно развертывая восточно-прусскую стратегическую наступательную операцию.

К началу марта бои начались близ городка Лигниц, уноси сотни жизней с обеих сторон ежедневно.

— Не высовывайся! — офицер со шрамом, пересекающим все его лицо, пригнул рукой молодого солдата, попытавшегося высунуться из окопа. — Жить надоело?

Солдат испуганно озирался по сторонам и по его глазам офицер видел, что он настолько потерян, что какие-либо внушения абсолютно бесполезны — надо просто самому следить за каждым из своих бойцов, оберегая их жизни.

Но вперед продвигаться было необходимо.

Приказав бойцам оставаться на занятых позициях, офицер осторожно выполз из окопа, лишь чудом не получив сразу несколько пуль, которые вошли в землю в считанных сантиметрах от него. Ползком он начал передвигаться по направлению к самому очагу сражения, где уже как полчаса молчала связь, а, значит, выяснить положение дел можно было только одним путем — добраться до передних позиций самому.

Взрыв снаряда где-то совсем рядом прогремел так неожиданно, что офицер от неожиданности вскочил на ноги и бегом бросился, сквозь дым, рассекаемый пулями в противоположную от разорвавшегося снаряда сторону, и через несколько секунд оказался укрыт за небольшим холмиком. Он сел, откинулся спиной на холм и перевел дыхание. Какое-то время грохот вокруг стоял такой, что он не слышал ничего, кроме гула и свиста, стоявшего вокруг. Но внезапно, в секундный промежуток, когда время поймало момент звенящей в ушах тишины, ему показалось, что кто-то стонет где-то совсем рядом.

Офицер огляделся и заметил, что нескольких метрах от него на земле лежит человек, и руки его тянутся вверх в мольбе о помощи. Не долго думая, он совершил молниеносный пробег в сторону раненого и переволок его за земляное укрытие.

Офицер узнал раненого сразу, как только взглянул на его лицо. Это был тот самый человек, который приходил в день смерти Львовой.

Марченко же Новикова узнать не мог. Лицо Ильи Ильича украшал шрам, изменивший его до неузнаваемости, да и слишком большой отпечаток наложила на него война в целом. К тому же Марченко умирал, а потому с трудом балансировал в тот момент на грани жизни и смерти, периодически впадая в беспамятство.

Марченко скончался на руках Новикова примерно через пятнадцать минут, так и не придя в сознание. В его вещмешке Илья Ильич нашел Книгу, завернутую в толстые слои ткани, клеенки и брезента.

В тот же день, когда бой затих Новиков вырыл довольно глубокую яму, в которую положил металлический ящик для снарядов, который он тут же засыпал землей. Затем он написал письмо, в котором сообщал точные координаты этого места и отправил его в Ленинград, на почтамт до востребования...

* * *

— Ты не против, если я на несколько минут останусь с Книгой наедине, — спросил Палин у Олега.

— Нет, конечно нет, — Олег поспешно вышел из комнаты.

Как только дверь за ним затворилась, Палин вытащил из своей сумки книгу того же формата, что и том, лежавший перед ним на столе. Вытащенное Палиным издание было весьма старинным и страницы его были такими же пожелтевшими от времени, что и у Книги. Резким движение старик оторвал от вытащенной из сумки книжки корешок, а потом проделал ту же самую операцию с Книгой. После этого, он поменял местами корешки, вложив под обложку своей старой книжки страницы Книги, а в корешок Книги — страницы труда безвестного автора.

Следующие несколько минут старик сидел над открытой Книгой, шепча то ли молитвы, то еще что.

"Ну вот и все. Сегодня их последний день здесь", — подумал Палин.

— Я уже иду, — оповестил он Олега, запихивая страницы Книги в чужой обложке под шкаф, стоявший в углу комнаты...

* * *

Презентация нового романа Олега Крита шла полным ходом. Один из крупных московских магазинов с радостью предоставил для этого один из своих залов, в котором был установлен стол, с выложенными на него стопками новой книги Олега. По бокам стояли большие рекламные щиты, с изображениями трех больших кругов с семизначной звездой посередине.

Олег сидел за столом, отвечал на вопросы покупателей и с удовольствием раздавал автографы всем желающим.

Невысокий невзрачный человек оплатил книгу в кассе и двинулся с ней по направлению к Олегу. Отстояв небольшую очередь, он раскрыл роман и протянул его автору:

— Можно с дарственной надписью? — улыбнувшись, спросил мужчина.

— Конечно, — Олег улыбнулся в ответ и взял ручку. — Итак, кому?

— Петру Ивановичу от автора, — мягко попросил мужчина.

Олег начал подписывать книгу.

Он не видел, как в этот момент и без того маленькие глаза Марченко сузились еще больше, а тонкие губы сжались так сильно, что кровь отхлынула от них, сделав их белыми....

Как поживаете? (фр.)

Мне плохо. Помогите мне, пожалуйста. Позовите врача. (фр.)

Что с вами? (фр.)

Тошнит, болит живот (фр.)

Вы не скажете, который сейчас час? (фр.)

Восьмой час (фр.)

Живописные места (фр.)

Грубость, самодовольство (фр.)

Извините мою забывчивость! (фр.)

Волею судеб (фр.)