Марсианин. Книга первая

Но Антону пояснять ничего не пришлось: Мишин для отчета не вызвал. В регламент формального совещания его доклад никак не вписывался. А неформально они просовещались накануне более двух часов. И разговор этот был не первым и не последним. Мишин просмотрел все видеоматериалы. Однако ни о жучках, ни о информации, почерпнутой из скрытной съемки, говорить не стал. Спрашивал только о Женике. Как выглядел? Как смотрел? Брал ли что в руки? Когда услышал, что брал папку и двери открывал-закрывал, задумался. И было над чем — раз обладает плотностью, значит не голография. А что?

Письменный отчет Антон составил осторожно — никакой чертовщины и мистики. Факты изложил так, чтобы при желании можно было дать им какое-то научное обоснование. Понимал, бумажка эта могла в будущем сыграть с ним дурную шутку: тест для помещения в психушку пройден успешно. Успокаивало лишь то, что не он один дал подобные показания. Еще четверо видели покойника, разгуливающего по коридорам Общаги. Чтобы не усугублять ситуацию, отписываясь о своих приключениях в катакомбах, Антон не упомянул о странной процессии, состоящей из мертвецов и ангелов и двигающейся в туннеле с искусственным освещением. Этому, кроме него, свидетелей не было, а усугублять свое положение он не собирался. Но люди с копьями фигурировали в показаниях работниц формовки. И то, что Усольцев ушел с ними, наводило на всякого рода размышления. Призраки, дикари и Усольцев. Винегрет из свеклы с гайками.

Потом выступил представитель поселковой управы марсианской общины. Он заметно волновался. Главным образом из-за опасения, что его могли заподозрить в сотрудничестве с Усольцевым в делах, не касающихся бытового устройства поселка. Заверив, что ситуация в марсианской общине спокойная, он выразил обеспокоенность растущим противостоянием "Земля-Марс" и поддерживал Треядкина в том, что надо искать подходы и компромиссы.

— Более ста марсиан живут в тяжелых морально-психологических условиях. — Говорил он. — Кроме факторов природных, к которым относятся скученность, недостаточность информации, на них давит еще и психологический пресс. Внутри марсианское сообщество неоднородно. В нем существуют группировки и страты. Есть элитные группы, есть аутсайдеры. К сожалению, влияние извне на этот мир затруднено. Он живет по своим правилам и нормам. Сведений о происходящем внутри этого котла мало. Мы видим только то, что на поверхности — то есть, то, что проявлено в виде поступков и действий. Нам не доверяют. Потому и строить отношения с общиной трудно. Слишком долго не уделялось ей внимания. Слишком велики психологические различия. Хочу в связи с этим обратить ваше внимание, что и в отношении Усольцева оценки там будут различные. Мы можем относиться к нему как сепаратисту и вредному элементу, многие же члены общины признают лидером. Потому надо быть очень осторожным принимая по его поводу какое-то решение.

Начальник рудника вникать в психологические и иные тонкости вникать не стал. Сказал, как отрезал:

-Предлагаю вообще прекратить население пугать. Оно и так пуганное. У меня машинисты в одиночку вагонетки гонять отказываются. Какая это работа, когда стреляют почти у самого рудника? Только и слышно: стекло, стекло. А план по титану никто не отменял. На Земле все нужно. А тут еще привидения эти. Надо разобраться, откуда и что. И, если это провокация, пресечь. А если нет... Ну, тогда даже не знаю. Отца Кирилла подключить, что ли... — Последнюю фразу он произнес со смешанной интонацией, в которой насмешка лишь служила прикрытием тревоги. — Ученых надо привлечь. А Усольцева следует найти и вернуть. Договориться. Ничего особенного он не просил. Без него поселком управлять трудно будет. Это только с виду богадельня. И все эти настроения очень влияют на психологическое состояние горняков. Люди обеспокоены. Есть уже и нежелательные настроения. Отказ выйти на работу два дня назад не только потому случился, что люди боятся террористов. Это уже не стихийное проявление негативных настроений. Тут уже организация чувствуется. Уже кто-то рычаги воздействия на власть пробует применять. Осторожно пока пробует. С оглядкой. А если вдруг осмелеет? Что тогда? Власти, я думаю, надо действовать решительней. Не отдавать инициативу. Прав господин Треядкин, что подчиненное ему ведомство работает вяло. А если они сговорятся с остатками тех, кого тут называли боевиками? А может быть, уже сговорились. Искать надо боевиков этих. Изолировать. Не знаю, кто как, а я к Усольцеву относился нормально. С ним вопросы можно было решать. Он у марсов был в авторитете. И человек цивилизованный, реальный. А с отморозками договариваться будет трудно. Вот он умел их в руках держать.

Подвел итоги совещания Мишин. Задачей номер один назвал задержание скрывшихся боевиков, для чего предложил провести рейды в катакомбах и еще раз "просеить" население Богадельни. Первое было поручено спецназу и военным. В отношении спецназа это прозвучало как приказ, к командиру части Мишин во время заключительного слова обратился с просьбой. И тот, естественно, не отказал, тем более, что отказать представителю центра никак не мог, да и договоренность, подкрепленная указаниями с Земли, наверняка, уже была достигнута. Следующими шли органы местной власти и рудниковское руководство, с которыми решено было собраться позже и обсудить конкретные меры по улучшению бутового и культурного обслуживания местного населения. Полиция, естественно, тоже не отказала в сотрудничестве. При этом Треядкин сообщил, что установку на поиск боевиков в поселке он принимает к исполнению, как руководящую директиву. Отрапортовал, что агентурная работа в этом направлении уже ведется, и, как только будут отработаны все версии, о результатах будет немедленно доложено объединенному штабу.

С тем и разошлись...

Глава вторая

Мишин улыбался приветливо. И, кажется, совершенно искренне. Интересно, — подумал Антон, остановившись у двери — это подготовка у бойцов невидимого фронта такая качественная или он на самом деле мне рад?

А тот по-свойски махнул рукой, указывая на стул, мол, садись же, что ты в самом деле? Вел он себя ну совершенно по-дружески. Будто пару месяцев назад и не совал в бок пистолет. А ведь Антон повода к проявлению дружелюбия не давал. Дружба с начальством ко многому обязывает. Да, и не хотел он дружить с Мишиным. Однако бурбона из себя строить и подбородок драть выше носа не собирался. Уселся не спеша, откинулся на спинку. Понимал причины этого внезапно возникшего расположения. В ситуацию Мишин попал трудную. Так что теперь и радоваться будет поддержке, и радость демонстрировать будет, чтобы эту поддержку получить. А собирался в спину стрелять. Впрочем, может, еще и стрельнет.

— Ты на меня за прежнее не обижайся, — сказал Мишин, точно попав в тему. — Характер у меня такой: приказ есть приказ, и я его по-любому выполню. Дружбы у нас, может, и не получится, — здраво оценил он антоновскую сдержанность, — но товарищеские отношения установить необходимо. Нужны мы друг другу. И, честно сказать, больше мне здесь опереться не на кого. Кабыш — дубоват, Треядкин — двурушник, а на штатских какая опора?

Сказал он это спокойно. Без заискивания. Просто констатировал. И Антон, хотя и покоробил его отзыв о командире спецназа, не возразил.

Мишин вынул из сейфа какие-то бумаги, положил их на стол, затем потянул, наклоняя, пузатую бутылку с красивой этикеткой, щелкнул ее по горлышку щелбанцом, как обычно щелкают себя по горлу выпивохи, и вопросительно посмотрел на Антона. Но тот в ответ отрицательно покрутил головой.

— А чай?

— Чай можно.

— Ну а в чай по три капли, — не отступил Мишин. Пока грелась вода, он рассказывал последние новости с Земли. Видимо, полученные им по какому-то спецканалу. На Земле обстановка потихоньку налаживается. Войска прошерстили. Вчера отправили на пенсию начальника штаба Московского округа и еще несколько генералов. Но сажать никого на этот раз не стали, хотя уволили многих. Кого в запас, а кого по сокращению. Под видом продолжения реформы. Да и за что сажать? За то, что выполняли приказ? Хорошо выполняли, за это поощрять надо. Две бригады штатно в самолеты загрузились в полной готовности. Высокую выучку продемонстрировали. Умело и грамотно произвели развертывание сил. Правда, Верховный об учениях этих ничего не знал, а когда узнал, очень расстроился. Почему не в курсе был? Спросить-то не у кого. Батю — главного десантника — утром мертвым нашли. То ли сам застрелился, то ли жена его из табельного оружия прикончила на почве ревности. История темная. Бригады в самолетах до утра просидели, пока отбой не дали. Личный состав в казармы вернули. Офицеров поблагодарили за хорошую подготовку подразделений. Командиров бригад на штабную работу. Остальных... Каждому свое, в общем.

Мишин балагурил, но балагурство выходило какое-то невеселое, злое. Понятно, их сторона — та, которая в руки жен мятежных генералов пистолеты вкладывает. Неважно, до выстрела или после. Тут уж кто кого. Случись иначе — у них бы в конторе перемещение пошло. Возможно, прощупывал Антона: "За белых казачок, али за красных?". А казачку их разборки до лампочки. Но скорее показывал свое расположение, сообщая кое-что из того, что разглашению не подлежит.

— Цивилизованно... — отозвался неопределенно, — так чтобы заинтересованность не проявить, но и не упустить тему. — Батю, стало быть, приговорили. — И замолчал. Возможно, и его ребята там были. Что с ними? Еще подумал про больших дядей-заговорщиков — звезды крупные отрастили, а ума не нажили. Мало того, что каждый третий в армейской среде на госбезопасность работает, так ведь и пишется все. Каждое слово. Где от прослушки спрячешься? Хорошо, что мысли пока читать не умеют. Хотя, почему не умеют? Единственно, что не онлайн. Не сходу, а в стационарных условиях, в спецпалатах со спецоборудованием.

— Ну да... Всего один труп. Да и то самострел. Или криминал. — И понизил голос, — младших офицеров вообще не тронули: типа, они приказ выполняли.

Антон кивнул головой.

— У нас тут тоже что-то вроде несанкционированных учений намечалось, только в меньшем масштабе. — Перевел Мишин разговор на местную тему. — Но Марс мы удержали. И это нам зачтется. Я отчет отправил, обосновал необходимость превентивного удара. Доложил, что в результате умело спланированной и грамотно проведенной операции удалось разбить силы сепаратистов и предотвратить выход региона из-под контроля. Пока комиссия приедет, успеем материалы прослушки подработать. — Он ткнул в сторону женикового чемодана. И добавил вдруг, — цифирки, правда, не солидные. Убитых маловато.

— Что значит маловато? Откуда их взять?

— А то не знаешь? Кроме как из живых — неоткуда. — Ответил Мишин. Но, посмотрев на удивленно вскинувшегося Антона, засмеялся, — шучу. — И добавил, наливая чашки, — на Земле вообще одним обошлись. А у нас все-таки четверо. Хотя, был бы среди них Усольцев... — Нет, похоже, он не шутил.

— Лучше было бы? — Антон поморщился, но разговор надо было продолжить и закончить так, чтобы расставить все по местам. — Хуже. Тогда бы Земля нам предъявила... Усольцев им живым нужен.

— Он нам живым в первую очередь нужен. Каналы доставки нам нужны, через которые они задающие устройства на Землю переправляют. Вот что! — поправил его Мишин. И спросил вдруг:

— Ты записи просматривал?

Вопрос, конечно, интересный. Зачем спрашивать, когда статистика просмотров фиксируется специальным файлом?

— Кое-что видел, — ответил Антон небрежно. Будто винился не в том, что просматривал, а что не все успел посмотреть.

Мишин кивнул. Воспринял как должное. Хотя в принципе мог и пожурить за самовольство.

— Кто еще о портфеле знает?

— Он передал при Володе и батюшке, — ответил Антон.

Мишин долго молчал. Потом сказал вкрадчиво.

— Слушай, давай не будем этот момент акцентировать? — Он скривился в невеселой усмешке, — ну, как я доложу генералу, что Коломиец и после геройской гибели остался на посту и добросовестно исполнял свой долг? Ну не бывает в природе до такой степени преданных делу! Раз портфель не был обнаружен естественным путем, значит, его, естественно, нет. Или есть, но он не найден. Пока не найден. А появится информация о якобы портфеле, можно ответить, что, если был он в руках у призрака, значит и портфель призрачный. Мираж. А то ведь хлопот потом не оберешься. И твои просмотры... Ты ведь не имел права туда влезать...

Антон взглянул с деланным возмущением. Мишин махнул рукой.

— Да я не о том. Ну, посмотрел без допуска и посмотрел. Если уж мы друг другу доверять не станем... Но этим формалистам разве что докажешь?! Лучше, если они не будут знать некоторых подробностей. Я так думаю, сказал он задумчиво,— на Землю пока материалы не отсылаем. Коломийца нет и отчет составлять некому. Материалы ведь у него хранились? У него. Найдем — вышлем. А не найдем...

Понятно было, что топить Антона Мишин не собирается. Хотя и вины особой на нем нет. На оперативной работе инициатива наказуема только в случае провала... Хотя, если не владеть обстановкой — провал обеспечен стопроцентно, а если владеть, то, как шутят оперативники, вероятность его повышается до ста пятидесяти. Однако ...

Курить хочу, — вздохнул вдруг Мишин. — Сил нет. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — Ты не куришь?

— Бросил, — ответил Антон, фиксируя попытку сближения. Но ответно тыкать не стал. Хотя уловил, что подсознательно избегает при общении с Мишиным вообще обращаться к нему через личные местоимения.

— Треядкин, курит, — сказал вдруг Мишин. Сказал таким тоном, будто пожаловался. — В видеоматериалах есть. Видел? Курит, да. Нарушает внутренний распорядок. И если бы только курил. — Добавил вдруг более жестко. — А мы вот терпим. Потому что долг свой понимаем не только как выполнение служебных обязанностей, мы его в принципиальных категориях рассматриваем. Если нельзя, значит нельзя.— И добавил вдруг тихо и не в тему, — Треядкину я не доверяю.

— Потому что курит? — Мягко съязвил Антон.

Мишин усмехнулся.

— И поэтому. Штрафует шахтеров за курение, а сам запрется в кабинете и смолит. Но конечно, курение это частность. Там кое-что еще в кадр попало. — У них с Усольцевым что-то было...

— С Усольцевым у многих что-то было, — ответил Антон, настораживаясь. Разговор этот был затеян не зря и только по форме выглядел как жалобы переутомившегося службиста другому службисту, по лени ли, из хитрости ли не желающему серьезно включаться в работу. То, что Мишин будет его загружать, Антон уже понял. И так же понял, что синекурой охранника-телохранителя ему долго прикрываться не удастся.

— Подопечный твой тоже с ним был в отношениях достаточно близких. — Вроде бы согласился с мнением собеседника Мишин. И взглянул на Антона пристально, холодно. Зря старался. И не такие гляделки выдерживал.

— Николай Сергеевич, — отвечал Антон, обозначая дистанцию и уже жалея, что несколько сократил расстояние почти до товарищеского, — что Вы, — "вы" он выделил интонацией особо, — вокруг да около? Говорите прямо или оставим эту тему.