Могила Резанова находится в очень романтическом месте города — на стрелке, у впадения речки Качи в Енисей. Красноярск не Сан-Франциско, и "городом влюблённых" не стал, но сюда, к могиле графа Николая Петровича Резанова всегда приходят парочки. Мы с Натальей тоже там были...
Аллилуйя любви, аллилуйя!
Свободолюбие
В 2005-м году к годовщине смерти "шансонье всея Руси" (18) Владимира Высоцкого в Новосибирске около молодёжного театра "Глобус" открывали памятник этому великому человеку.
Я не успел к самой церемонии открытия — мы с Натальей, моим другом Лёшкой и его тогда ещё невестой Машей пришли вечером, после окончания трудового дня.
На площадке перед очень хорошим воплощением образа поэта в скульптуре (босой и обнажённый по пояс Высоцкий идёт вперёд на зрителя не то "по канату", не то "по лезвию ножа") было многолюдно, и все обсуждали сегодняшнее "происшествие".
Открывали памятник не только специально прибывшие в город родственники и друзья, но и местные чиновники — процедура, по всему, задумывалась очень пафосной и официозной. "Укутанный" в ткань памятник покорно ждал церемонии своего открытия, пока с очередным порывом ветра вдруг не освободился от "белых одежд" и не предстал перед собравшимися во всей красе. В толпе захлопали, а торжественный митинг-открытие был безнадёжно сорван.
Всё-таки по-настоящему свободный человек остаётся таковым и после смерти... Даже в памятнике.
Равномерно
В историческом центре Томска, в здании бывшего управления НКВД находится музей политических репрессий. В одном из залов, ранее — тюремной камере, висит карта лагерей ГУЛАГа. Я помню "на глазок", как выглядят карты СССР с "плотностью населения", "административным делением", "крупными населенными пунктами" — на них всё самое важное как-то очень сильно смещено к западу и югу — Центральная Россия, Украина, Кавказ, Средняя Азия. Карту лагерей Советского Союза я увидел впервые, и больше всего меня в ней поразила гораздо большая "равномерность" расположения объектов по стране. Как, оказывается, густо были заселены территории, которые мы привыкли считать мало пригодными для жизни — Ямал, Колыма, Якутия! Правда, заселены совсем не добровольно.
Почти по Солженицыну
Ложок — это пригород Искитима, "города, строящего города" (19), как пишут везде в самом Искитиме. В Ложке находился один из самых страшных лагерей ГУЛАГа — мрамор "зэки" для страны добывали. Там же и людей стреляли нещадно. На месте, где массово убивали священников, уже в сороковые годы забил ключ, освящённый позже православной церковью. Мы туда иногда ездим за водичкой — она там с привкусом мела, но совершенно не портится, даже если стоит долго.
На обратном пути из Ложка мы с Натальей как-то заехали в Искитим и посетили краеведческий музей. Естественно, самые важные экспонаты были так или иначе связаны с Ложком и тамошним лагерем.
Поразила биография одного из выживших заключенных. Неудачно пошутивший офицер-фронтовик откуда-то из Центральной России попал в Ложок сразу после войны. Чудом выжил и вышел по амнистии в пятидесятые, остался в Искитиме, работал строителем, дослужился до директора строительного треста. Больше всего поразила последняя строчка биографии: "Награждён орденом Октябрьской Революции". Даже десяток лет, проведённых в "искитимском филиале" ада, не смог заставить человека отказаться от столь высокой награды.
Крупный специалист
Есть у меня один знакомец — Виктор, м-м-м... Ну, например, Виктором Григорьевичем пусть будет. Мужичок возраста "чуток за шестьдесят", дядя Витя. Он работал "общественником" в одной из контор, в которых я трудился.
Как-то мы с ним разговорились, и он рассказал мне, чем зарабатывал себе на хлеб в первой половине восьмидесятых годов. Оказывается, тогда существовало какое-то "супер-секретное" указание московских властей поставить к сорокалетию Победы монументы павшим во всех райцентрах и зажиточных колхозах. Несчастные "колхозники" начали ломать голову, как же им выполнить "задание партии". Денег-то им как раз хватало, а вот со стройматериалами, исполнителями и, главное, проектами художественных воплощений "всенародной памяти" было туго. И тут на выручку "весь в белом" пришёл дядя Витя — не ко всем, конечно, пришёл, а только к тем, кто жил в Новосибирской области и других близлежащих регионах. У дяди Вити была в те годы целая "гоп-команда", состоявшая из художника-монументалиста, инженера и многочисленных строителей. И даже "своя" точка с дефицитными стройматериалами у него была. Правда, всё заработанное "непосильным трудом" "сгорело" в лихолетье начала девяностых. Собственно, наш разговор с "торговцем памятью" начался с того, что "был он при советской власти обеспеченным человеком, а потом демократы всего его накопления обнулили"...
Я, кажется, даже в какой-то момент начал узнавать "дядивитины" памятники — слишком уж часто мне стали попадаться в крупных деревнях и райцентрах очень похожие друг на друга мордатые уродцы, крепко сжимающие винтовку в руках...
Я уверен, что именно из-за таких вот верховных указаний и благодаря "дядям Витям" и ему подобным наша страна и развалилась... Развалилась при молчаливом согласии некоторых (если не большинства) россиян, даже толком не представляющих, как в Казахстане русские выглядят (20).
Заполярное
Есть такое странное место на Земле — Норильский промышленный район, Норильск. За Полярным кругом в нечеловеческих природных и экологических условиях живёт тысяч двести пятьдесят народу — в самом городе и в близлежащих городках и посёлках.
Я там оказался в командировке в конце июня — в самый что ни на есть полярный день. Солнце лупило в окна гостиницы, не обращая внимания на время суток, и уснуть было невозможно. Я промучился так несколько ночей, пока не договорился с девчонками-коммерсантами, командированными в город вместе со мной, посвятить "крайнюю" перед утренним рейсом в Новосибирск ночь игре в карты и прогулкам по северному городу.
В два часа ночи на улицах, как ни странно, было не только светло, но и довольно оживлённо. По улицам бегали автобусы, а по тротуарам куда-то спешили мамаши с детьми, чей возраст обязывал их давным-давно находиться в кровати. Как мне потом пояснили местные, люди просто спешили "поймать лето". Действительно, эти несколько дней в городе были очень теплыми — около +20. Правда, даже такая температура не являлась помехой для залежавшегося "с зимы" снега кое-где по углам домов.
Мы походили по ночному городу, практически ничем не отличимому от города дневного. В который уже раз посмотрев на чахлые кустики (говорят, это такие берёзы) на псевдо-бульварчике центрального проспекта и на гладко заасфальтированные улицы, тротуары и даже дворы домов (не внутриквартальные проезды, а сами дворы — там нет газонов!), отправились в гостиницу доигрывать отложенную партию в "тысячу".
Часов в пять утра за нами заехал парень из здешнего агентства, исполнявшего роль представительства "Сибири". Мы сели в его "Жигули" и тронулись в путь. В утренние часы город начал накрывать туман — густой, липкий. Проспект "сталинской" застройки в тумане, ресторанчик, где мы ужинали в эти дни — тоже в тумане, "туманные" микрорайоны, и вот уже из тумана показался ныне не используемый вокзал железнодорожной станции Норильск. Да-да, и "на краю земли" тоже есть железная дорога — ведущая из Норильска в Дудинку, бывшую столицу бывшего Таймырского автономного округа и крупный морской (именно, морской!) порт на Енисее. По этой "железке" даже электрички когда-то ездили. Норильск — Дудинка, Дудинка — Норильск. Да в аэропорт ещё. Больше никуда оттуда уехать нельзя, только уплыть (если лето) или улететь (если погода позволяет).
Мы проехали через промышленный посёлок, грязный и вонючий, но почему-то с очень русским именем Надежда. Наш путь лежал дальше — аэропорт Норильска находится примерно на полдороге к Дудинке, в посёлке Алыкель. Там, в этом посёлке, есть целый "мёртвый город" — построенный в восьмидесятые, но так и не заселённый микрорайон для военных. Жуткое зрелище — девятиэтажки (стоимость их строительства была астрономической — материалы завозные, мерзлота, холод) с пустыми глазницами окон, которые теперь выглядывали из тумана. Завораживающая картина.
Аэропорт в Норильске больше всего напоминает провинциальный автовокзал — и зданием, и пассажирами. Самолёты отсюда летают в какие-то экзотические с точки зрения авиаторов города — Йошкар-Олу, Саранск, Белгород... Потом я уже понял, что главное здесь — улететь, и не очень важно, куда именно. Туда, где растет трава, где зимой встает, а летом садится солнце, где поют птицы. Птиц, кстати, в Норильске я совсем не видел, только огромных жирных, каких-то очень северных, собак. "Здесь птицы не поют, деревья не растут", одним словом. Зато почему-то живут люди...
Туман в аэропорту был каким-то особенно плотным. Дойдя от машины до здания, мы промокли до нитки, как будто побывали под дождём. Ледовитый океан — он рядом, и его капризы жители ощущают на себе круглосуточно и круглогодично. В Норильске, например, могут одновременно быть и метель, и жуткий мороз, одно другому здесь совсем не помеха...
Так и есть — наш рейс задержали. Вылет в Новосибирск, как, впрочем, и в другие города, должен был состояться "по фактической погоде" — так объявила дикторша. Переводя на человеческий язык, нам всем предстояло ждать, "пока не распогодится". Почему-то я сразу вспомнил, как 19 мая отменился первый рейс "Сибири" из Москвы в Норильск — по причине метели.
Распогодилось всего лишь часа через два — большая удача! Мы покидали странное место на Земле (может быть, самое странное место на Земле), а в салоне самолёта авиакомпании "Сибавиатранс" играл бодрый и оптимистичный гимн субъекта Федерации: "Красноярский край! Красноярский край!"
Чёрные горы
Есть очень "говорящие" топонимы. Чёрные горы. Многие из нас, услышав эти слова, вспоминают "братскую" славянскую Черногорию, обретшую не так давно независимость. Но я-то о другом, я про город Черногорск хотел рассказать. Есть такой шахтёрский город в Хакасии, недалеко от Абакана.
Даже если сравнивать Черногорск с городами Кузбасса, выглядит он гораздо мрачнее и запущеннее — не знаю, почему. Вроде бы, в отличие от Киселёвска и Прокопьевска, он целостный и не разбросан по шахтам-посёлкам. Такие же, как в Кузбассе, "сталинские" проспекты и девяти-, пятиэтажные микрорайоны по окраинам. Ну, дома, "прокопчённые" от угольной пыли, ну, разрушенный дом культуры с обвалившимся "курдонером" — крыльями-колоннадами... Но всё равно, какая-то тягость там чувствовалась — действительно, "чёрный" город.
Шагая по улицам, я никак не мог понять, что же меня гнетёт. Это было какое-то ощущение-предчувствие чего-то страшного...
Я совсем случайно нашёл то, что меня так угнетало в городе. Это было "шахтёрское" кладбище с тремя чёрными фигурами на входе — центральной, изображающей шахтёра с чёрным пламенем в руках, и скульптурами дочери и, видимо, кого-то из коллег, ухаживающих за могилами. На монументе написано: "Вечная память погибшим шахтёрам"...
Народный любимец
Я не относился к числу поклонников творчества Михаила Евдокимова. Его "деревенские" зарисовки часто сравнивают с творчеством Шукшина, но вот как раз "шукшинской" глубины-то им и не хватало, по-моему.
Вживую Евдокимова я видел дважды — один раз на каком-то сборном концерте в Новосибирске в начале девяностых годов, а второй — в средней школе города Бийска, куда он приезжал агитировать за себя во время выборов губернатора Алтайского края. Мы с Натальей тогда гостили у её подружки-бийчанки и заодно "познавали" богатый архитектурой город. Гуляли просто по центру, пока не заметили совсем "эстрадную" афишу — в такой-то школе по такому-то адресу такого-то числа (как раз сегодня) состоится встреча с кандидатом в губернаторы Михаилом Евдокимовым. Мы и пошли туда — честно, больше похихикать. Над Алтайским краем, выбиравшим и всё-таки выбравшим себе в начальники эстрадного балагура, тогда вся страна хихикала...
Говорят, Евдокимов был странным губернатором — со своими подчиненными всех уровней не заладил сразу, ругался с ними, но поделать ничего не мог. Зато вёл бесконечные приёмы граждан, где раздавал просителям деньги из собственного кармана. Клоун и просто хороший человек не может быть еще и хорошим правителем. Наверное, в этом тайный смысл его неожиданной гибели.
Люди в крае все равно его любили и любят до сих пор. В следующий раз мы побывали в Бийске в сентябре 2005-го — так вышло, что на евдокимовские "сороковины". Изо всех уличных ларьков неслись песни в исполнении погибшего губернатора (а пел он хорошо): шуточные и лирические, едкие и патриотичные. Очень пронзительная картина.
Железнодорожное
Железная дорога в Сибири однозначно является главным видом транспорта. Расстояния у нас приличные, а автомобильные трассы — нет. "Железка" за Уралом не имеет такой развёрнутой и подробной сети, как в европейской части России, зато у нас уж если стоит город на Транссибе, то он — точно центровой. Многие сибирские города потеряли своё значение только потому, что их в своё время "обошла" стальная магистраль — Томск, Каинск (нынешний Куйбышев), Колывань, Енисейск, Тара, Тобольск. И, напротив, благодаря железной дороге вымахали такие гиганты, как Омск, Красноярск, Иркутск. У нас, вообще, если видите на карте пересечение крупной реки с Транссибом, знайте, там обязательно находится очень большой населённый пункт. По этому принципу даже появился совершенно новый город — Ново-Николаевск, ныне Новосибирск. Моей "второй родине" — всего-то чуть за сто лет!
Новосибирск, кстати, до сих пор остаётся очень "железнодорожным" городом. Не только потому, что Западно-Сибирское управление является одним из главных предприятий, но и по причине разветвлённой и очень актуальной сети железных дорог в самом городе. Во многие районы гораздо удобнее ездить электричкой, чем автомобильным транспортом.
Шушь Саянская
Возвращаться из Шушенского в Абакан мы с Натальей решили через Саяно-Шушенскую ГЭС, очень уж хотелось нам взглянуть на этот диковинный объект советской энергетической гигантомании. Мы не очень понимали, как туда можно попасть, поэтому обратились в одну из многочисленных туристических контор в "ленинском" райцентре. Как выяснилось, стоит такая поездка каких-то понятных денег, кои у нас с собой были.
В назначенный день и час мы тронулись в путь на арендованной нами машине с водителем и прилагавшейся тёткой-экскурсоводом. На нынешней границе Красноярского края и Хакасии, на левом (хакасском) берегу Енисея стояло когда-то поселение со странным названием Означенное. "Означенный пункт есть граница государства Российского", — писалось в столичных документах. Чтобы не путаться, пограничный казачий посёлок так и назвали. Двигаясь сейчас дальше на юг — к Саяно-Шушенской ГЭС, мы с Натальей должны были попасть за тогдашнюю границу Российского государства.
Теперь на месте Означенного стоит посёлок Майна, а с другой стороны Енисея — деревня Сизая, родина знаменитого борца, предшественника Александра Карелина, Ивана Ярыгина. Сизая и Майна соединены плотиной Майнской ГЭС. Большого значения с точки зрения энергетической пользы она не имеет, зато выравнивает уровень воды в Енисее после сброса с соседней Саяно-Шушенской ГЭС, перепады могут быть весьма значительными.
