Александр. Продолжение похода 3

От подобного действия римлян охватила ярость, не уступавшая по своей силе ярости их противника. Как единый человек кинулись они вслед за своим консулом и опрокинули самнитов. Теперь они, гнулись под напором легионеров, отходя назад и обнажая фланг непобедимой македонской фаланги. Напрасно Эгнаций кричал воинам, размахивая своим огромным мечом, самниты не могли выстоять под римским натиском и вскоре обратились в бегство. Самнитский вождь гордо стоял в окружении своих телохранителей обтекаемый отходящими воинами. Все они пали в яростной сече, но не показали врагу своей спины.

Ах, как были сейчас нужны щитоносцы брошенному союзниками Кратеру. При их наличии фаланга бы перестроилась и смогла достойно отступить. Увы, их не было, и на обнаженный фланг обрушились жаждавшие вражеской крови легионеры. Заколебавшись, фаланга разломилась и была смята. Напрасно Гегелох и Скилур атаковали врага. Своими самоотверженными действиями они смогли спасти лишь небольшую часть гоплитов, остальные все полегли под мечами легионеров.

Римляне долго и безостановочно преследовали врага. Под их мечами пало свыше двадцати пяти тысяч самнитов и македонцев. В плен почти никого не брали. Кратер мужественно сражался со своими солдатами, желая погибнуть подобно Эгницию. Но так не считал Скилур. Вздыбив коня, скифский вождь вместе с охраной прорвался к месту схватки и подхватил под руки раненого стратега. Одним движением он бросил его поперек седла и умчался прежде, чем легионеры метнулись за своей добычей.

Отъехав на приличное расстояние, кавалеристы остановились. Из бока стратега торчал обломок копья, из-за которого сильным ручьем лилась кровь. После долгой возни ее с большим трудом удалось становить, но было уже поздно. Стратег умирал, теряя с каждым вдохом свои силы.

— Гегелох, — молвил умирающий, — скачи к Птоломею, пусть будет готов к нападению врага. Это очень опасные противники. Расскажи все, что видел и пусть Александр отомстит им за меня.

Стратег хотел сказать ещё, что-то, но силы уже были на исходе и он затих. Македонцы рыдали в голос, от потери столь молодого и способного вождя. Кратера все любили, считая его самым близким к царю человеком и, несомненно, пошли бы за ним случись, что с Александром.

Завернув еще теплое тело в плащ, македонцы привязали Кратера к седлу, и поспешили к Птоломею, не желая оставлять тело своего любимца врагу. Однако напрасно Кратер торопил своих солдат. Посчитав, что македонцы полностью разбиты, второй консул Аврл Постумий, обрушил всю мощь римских легионов на самнитов. Торопясь использовать благоприятный случай, римлянин хотели вырезать все разбойничье гнездо старых обидчиков.

После жестокого побоища под Уфидией, римляне начали методично уничтожать деревни и города Самнитского союза. Не оставляя самнитам времени для защиты, Постумий шел от одного города к другому, от одного поселения к следующему и все безжалостно предавал огню и мечу. Приходившие после прохода римского войска люди не могли поверить, что все это когда-то было заселено людьми.

Все население Самнии вне зависимости оказывало оно сопротивление римлянам или нет, обрекалось на уничтожения. Предавались смерти мелкие отряды самнитов, пастухи стад спустившихся с гор и даже случайные путники, попавшиеся на свою беду римским легионерам. Согласно приказу консула, в плен не брался никто. Все население Самниума римлянами уничтожали подчистую. Небольшое исключение делалось молодым и крепким девушкам, которых сразу отдавали купцам для продажи в рабство, да и то не всех.

Так потомки Ромула мстили своим заклятым врагам, так уничтожался самый опасный для них противник способный уничтожить их самих.

Своей гибелью самниты помогли македонцам собраться силами. Плохие вести распространяются с молниеносной скоростью и на момент прибытия остатков разбитого войска, Птоломей уже знал о страшной беде постигшей Кратера.

С победой римлян в сражении, отношение кампанцев к македонцам сильно изменилось. Капуя и Кумы полностью свернули свою былую активность в отношении былого союза. Кампанцы затаились, откровенно выжидая дальнейшего развития событий. В самом Неаполе моментально активизировались круги с проримскими настроениями. Опасаясь возможных эксцессов, со стороны горожан стратег решил оставить в городе сильный гарнизон, а основные силы вывести в поле. Опасаясь двойного удара, Птоломей предпочел иметь свободу действий, а не быть скованным крепостными стенами с ненадежным тылом за спиной. Теперь, когда в его распоряжении были только гипасписты с катафрактами, и Птоломей решил не рисковать оставшимися в его подчинении солдатами. Конница Гегелоха и Скилура, несомненно, усилила его положение, но без фаланги он не хотел предпринимать активные действия.

Отправив гонца к Александру с подробнейшим докладом, стратег предал сожжению тело Кратера. Убитому были устроены пышные похороны и по требованию Птоломея их почтили своим присутствием все высшие люди Неаполя. Прах Кратера был сложен в ларец и так же отправлен со скифами в ставку к царю.

Не имея возможности активно действовать, Птоломей, для устрашения кампанцев пустился на хитрость. Он отрядил по все Кампании всадников, которые под большим секретом сообщали всем попавшимся им кампанцам, что царь Александр уже выслал подкрепление, которое стремительно движется на помощь стратегу. Слухи, подобно снежному кому, сразу же обрастали новыми подробностями и уже преподносились как свершившийся факт. Особо горячие головы доказывали, что сами видели новую македонскую фалангу, задержавшуюся на марше. От столь сильной молвы многие недруги македонцев присмирели и не торопились активно выступать против них. Таким ловким ходом Птоломей на определенное время сбил накал страстей.

По прошествию времени, он приказал части войска скифам и Гегелоху незаметно покидать лагерь, а затем шумно возвращаться, как будто прибыло долгожданное пополнение от царя. Одновременно, он распорядился разжечь больше костров, что бы создать у кампанцев впечатление о большом войске, стоящем под Неаполем. Так снова было выиграно время, отсрочившее возможный бунт в пользу Рима.

Время шло, римляне добивали самнитов, а от Александра шли гонцы с призывом держаться, но помощь послать не спешили. Это объяснялось отсутствием царя в ставке, которая была расположена под Грументом. Сам монарх, оставив свое основное войско Селевку, отправился морем в Тарент, получив ранее от Кратера хвалебные письма о спокойствии в Кампании. Поэтому видно на скорую помощь македонцам рассчитывать не приходилось.

С наступлением осени и приближением зимы, опасность столкновения с римлянами все увеличивалась, как одновременно уменьшалась вера в кампанский нейтралитет. Было достаточно появиться небольшому римскому отряду и положение у Птоломея резко ухудшилось. Воевать на два фронта он не мог, и стратегу бы пришлось отступать, отдавая без боя Кампанию, за которую уже было пролито столько македонской крови.

Но судьба по-прежнему благоволила к Лагиду. Когда надежды уже не оставалось, на горизонте Неаполитанского залива, показались македонские корабли.

Поначалу Птоломей не поверил дозорным, сообщившим ему эту весть. Вскочив на коня, о сам прискакал на берег моря, и увидел как торжественно, и чинно плыли по лазурным волнам корабли его правителя. Это был Эвмен, который едва узнал от гонцов о гибели Кратера, вместе с Нефтехом настоял на отправки части сил по морю.

Этому способствовал тот случай, когда египтянин доказал царю, о необходимости разделить флот на две части, заставив малую часть двигаться вдоль берега в направлении Неаполя. На кораблях находилась пехота под командованием Нефтеха, а основная часть двигалась по суши под руководством Эвмена.

Македонцы радостно закричали, переполошив весь Неаполь своими криками. Появление кораблей в бухте города, однозначно говорила кампанцам, что рано списывать македонян в борьбе за их область. Греки были поражены наличием столько пехоты на морских кораблях их сноровкой и быстротою при высадке на сушу.

Птоломей от радости расцеловал Нефтеха и приказал готовить пир в ознаменовании столь важного события. Через два дня прибыла настоящая, а не мнимая конница, которой к удивлению стратега командовал Эврилох. Царский телохранитель, четко доложил ему о своем прибытии и известил, о скором приходе Эвмена. Тот вел с собой двенадцать тысяч пехоты. В основном это были фалангиты и пельтеки. От этих новостей, настроение Птоломея еще больше улучшилось, и он отправил гонцов в Кумы и Капую с приглашением прибыть к нему в гости делегаций этих городов. Теперь он не сомневался в своих силах и начинал диктовать свои правила игры.

Когда прибыл Эвмен, своих делегатов прислали Кумы, но Капуя все тянула. Да это было и понятно. Капуя находилась ближе всех к Риму, тогда как Кумы были под боком у Птоломея. Не сильно напирая на капуанцев, стратег все — таки напоминал о своем присутствии, посылая очередного гонца.

К этому времени наступила зима, и Птоломей уже надеялся, что римляне занятые Самнией в этом году не придут в Кампанию, как разведчики принесли весть о появлении двух римских легионов. Действительно, Аврл Постумий не мог отказаться от уничтожения Самниума, но оставлять недобитых врагов тоже не входило в правила римских полководцев. Поэтому на устранение остатков македонского присутствия в Кампании были направлены два союзнических легиона, в спешке набранные Римом после победы над самнитами.

Возглавляемые Марком Марцелом, они состояли в основном из жителей Лациума, верой и правдой служивших римлянам. Марцел был опытный полководец, за плечами которого уже были войны с самнитами, этрусками и кампанцами. Получив под свое командование эти силы, он стремился повторить подвиг Муса и превзойти Постумия. По хвалебным донесениям последнего, римский сенат оценил положение Птоломея как катастрофическое и поэтому решил доверить его ликвидацию союзникам.

С десятью тысячами легионеров и тремя тысячами конницы, римский консул чувствовал себя очень уверенно в отличие от македонцев. На Птоломея сильно довлел призрак недавнего поражения считавшейся непобедимой македонской фаланги. Эвмен не разделял его настроения, справедливо указывая, что римляне одержал свою победу лишь благодаря отсутствию у Кратера гипаспистов.

На военном совете оба стратега высказались за открытый бой всеми имеющимися силами. Птоломею оставляли флот и сильный гарнизон в Неаполе. При любом раскладе, теперь он должен был удержать город до прибытия Александра. Перед выступлением Эвмен выступил перед войском, призвав солдат отомстить врагу за своих товарищей, и это приободрило македонцев.

Марцел торопил своих легионеров. Он желал до начала зимних бурь и холодов дать генеральное сражение, в котором бы окончательно уничтожил врага и с победой вернулся в Рим. Когда разведчики донесли о приближении противника, он очень обрадовался и приказал идти быстрее, что бы поскорее увидеть македонцев и не дать им улизнуть.

Они встретились недалеко от Капуи, в трех днях пути. Между ними простиралась простая кампанская равнина, идеально подходившая для битвы. Марцел приказал разбить лагерь и тщательно наблюдать за врагом. Эвмен тоже решил дать сражение, желая поскорее снять чувство тяжести поражения с плеч своих солдат.

На следующее утро, консул вывел своих солдат и под громкие крики, и звуки труб стал вызывать противника к битве. Эвмен не замедлил ответить и вот уже сначала конница, а затем пехота выстроились перед врагом. Наслышанный про порядок построения римлян, стратег все-таки решил навязать игру по своим правилам и выставил фалангу с клином из гипаспистов на правом фланге. По бокам он расположил катафрактов и скифов с Гегелохом.

Отдав фалангу под командование Эврилоха, Эвмен возглавил катафрактов, поручив командование клином Деметрию, который прибыл к нему вместе с подкреплением. К всеобщему удивлению, левый фланг был отдан Нефтеху, который облачился в доспехи и гарцевал на лошади вместе со Скилуром.

Появление сариссофоров для Марцела было неприятной неожиданностью, которая, однако, не поколебала решимость консула одержать победу. Быстро оценив обстановку, Марк внес изменения в прежний план. Постумий ясно доносил о невозможности пробить ряды пиконосцев. Поэтому Марцел решил охватить ее с флангов, используя силу второй и третьей линии. Охваченные с двух сторон македонцы будут беспомощны и обязательно сломают строй. От этой затее у него повеселело на душе, и он приказал легионерам наступать.

Как только войска столкнулись друг с другом, следуя приказу Марцела, легионеры совершили маневр и стали охватывать обхватывать македонские фланги. И если на правом фланге они столкнулись с мощным клином гипаспистов, то на левом фланге им противостоял небольшой отряд гоплитов, заметно уступавший по силе атакующим их римлянам. Одновременно, на македонцев обрушилась союзная конница, стремившаяся полностью развалить фланг противника.

Нефтех первым оценил всю угрозу и стал решительно действовать. На помощь гнущимся под напором римлян гоплитам, он приказал перебросить на левый фланг всех пельтеков, несмотря на протесты Эврилоха.

— Лучше пожертвовать малым, чем как Кратер получить удар в спину! — яростно прокричал он молодому стратегу и тот не рискнул спорить с советником царя. Подперев гоплитов пельтеками, египтянин бросил против легионеров ещё конных лучников Гегелоха, забросавших противника градом стрел. Оценив помощь, приведенную Нефтехом, командующий гоплитами гармост клятвенно заверил египтянина, что теперь они выстоят.

— Не выстоять! А атаковать и победить! — громко воскликнул советник. Конечно, египтянин понимал, что победить врагов в данной ситуации немыслимо, дай бог удержаться но, ставя заранее не выполнимую задачу, Нефтех добивался, что бы люди с рвением выполняли актуальную задачу на все сто или даже чуть больше.

Удача улыбалась новоявленному стратегу. Союзническая кавалерия не выдержала неистового напора брошенных против них скифов Скилура и в беспорядке бросилась отходить. С радостными криками подобно загонщикам, устремились степняки, за бегущим врагом доставая то одного, то другого всадника своими копьями и стрелами. Пораженная ими жертва падала наземь со всего маху, что вызывало радостный клекот у одних и крики ужаса у других. Теперь уже конники мчались во весь опор, позабыв про все на свете, лишь бы унести свои ноги.

Не менее удачно действовали и лучники Гегелоха. Оставаясь в стороне от легионеров, они прицельно начали выбивать солдат своими стрелами и дротиками. Закрываясь от них щитами, легионеры были вынуждены открывать свой левый бок гоплитам, чем те не преминули воспользоваться. Часть солдат бросилось в сторону лучников, но те только отъезжали в бок, выманивали их на себя, срывая тем самым римскую атаку. Увидев это, центурионы остановили продвижение легионеров и бросились возвращать в строй оторвавшихся людей. Это было только на руку пельтекам, прибыв на левый фланг, они обрушили на стоящего врага град копий и дротиков, от которых у многих солдат вышли из строя щит. В довершении картины был удар с тыла вернувшейся скифской кавалерией.