Василий серьезно кивнул, на немой вопрос и приподнятые брови. Пашкина мама явно за свою жизнь хлебнула переживаний и за погибшего мужа и за этого молодого ухаря, и сейчас внимала генералу уже почти спокойно.

— Так что сильно беспокоиться не стоит. В деталях я не знаю, врать не буду, но и помимо воздушных боев у командования польской авиации всяких дел хватает.

— Спасибо вам, за моего Пашеньку!

— Это вам за него спасибо! Эх! Такого гарного хлопца вырастили! Как вернется с 'испытаний', сразу женить его не забудьте! А то, поди, застоялся конь в конюшне-то! И по хворостине заскучал... — улыбнулась от забавного сравнения, и румянец на щеках появился.

— Он у меня упрямый шибко. Весь в батьку покойного. Такого силком не заставишь. Э-эх! Строптивый больно.

— Ничего-ничего! Зашлем от этого строптивца сватов к подходящей крале... И уже не отвертится, у нас! А надо будет, так до самого ЗАГСа под конвоем его отправим! Вы главное, невесту Пашке хорошую найдите. Чтоб она сразу его, по стойке 'смирно', да по Уставу...

— Хи-хим. Да присмотрела, вроде, одну 'невестку' подходящую. Девушка воспитанная, хорошая. И с образованием, и работящая. Красавица, умница, да и добрая какая. Они даже знакомы с Пашей. Да вот сбежал этот кавалер несносный... Все-то ему полеты на первом месте. Так что, сами его уговаривайте. Вы начальство! Вас, генерала, может, и послушает...

— А, что?! И уговорим! На таком-то сокровище, без осечки женим! А пока, давайте ка за встречу поднимем. И чтобы все были здоровы!

Вера Максимовна внешне успокоилась. Вроде как поверила, что Колун сейчас не на фронте, хотя сам Петровский достоверно ничего знать не мог, но своей уверенностью так и фонтанировал. Потенциальную невестку она Петровскому все-таки показала, когда та к ней вечером в гости заглянула. Василий оглядел девицу подробно, так, что Лариса даже на ногу ему под столом наступила. Мол, 'куда это ты старый кобель пялишься, девушку смущаешь'. Но генерала та вовсе даже не испугалась, а приветливо ему улыбнулась. Сказала, что вспомнила, как видела его в школе на собрании вместе с Павлом. Посидели и поговорили хорошо. Упомянули мастера Михалыча, который с Пашкой 'огненную страсть' делал. Узнал Василий и про их со старлеем поход в театр. Это, когда чекист с подбитой рожей Колуну с Мариной билеты ко входу приносил, да еще и извинялся. Потом гуляли всей компанией, и в тот же театр даже на спектакль сходить успели. Петровский был не любителем 'Мельпомены', но его Лариса так и светилась вся, что сидел и делал вид, что ему тоже нравится. Время до отъезда на Восток убывало со страшной силой. За три дня до поезда с нарочным пришел приказ, еще раз заехать в ХАИ и ознакомится с рекомендациями испытателей по летной технике, и осмотреть отправляемые машины. Вот так и довелось Василию второй раз в жизни съездить на институтский аэродром Померки. А перед этим, подписав кучу очередных страшных подписок о неразглашении, удалось даже поглядеть на испытываемые в аэродинамической трубе аппараты. Профессор Проскура в том же костюме 'тройка' и с все с теми же моржовыми усами полковнику обрадовался. Покосившись на новый орден 'Боевого Красного Знамени' и, мудро, хмыкнув в густые усы, тут же напал на визитера с расспросами.

— Василий Иванович, сударь вы мой! Ну, что ж вы так редко к нам захаживаете! Забыли совсем?! Ай-ай-ай! Новостей-то не привезли нам в это раз?! Сами знаете, каких...

— Есть немного, Георгий Федорович. Пакет со схемами и чертежами я вам через НКВД еще две недели назад отправил. А, вот, эти крайние наброски пришлось самому от руки переписывать, да перечерчивать. Оригинал-то уничтожен. Сами понимаете...

— Пустяки, батенька! Пустяки! Нам и копия сгодится! Ну, ка — ну, ка! Так-так. Гм. Протокол испытаний изделия 'Э-2'. Видимо это уже следующая модель мотора 'Эльф'. Наш код у него будет 'Ландыш-2'. Таблицы сплавов, температур и давлений. Графики... Ага. Зачтем мы ему это, как курсовую 3-го курса... Порадовали-порадовали, старика! Вам чаю или кофе?!

— Нет-нет, товарищ профессор! Мне бы сразу в Померки нужно! Служба.

— Отказа не приму, батенька! Сольцева! Ну, ка, принесите голубушка, цейлонского чая для товарища генерал-майора. Да с печеньем!

— Хорошо, Георгий Федорович!

Но все-таки через час с лишним Петровский доехал до аэродрома на институтской 'эмке'. Старший охраны объекта, прочитал его пропуск и предписание, не нашел к чему придраться и пропустил генерала на территорию. С неба валил мелкий снежок, но народ тут явно не баклуши гонял. Даже кто-то в конце полосы какую-то 'крокозябу' подлетывал. Но первое, на что Василий уставился, были три совсем незнакомые машины в ангаре. Все три были двухместные. У каждой трехколесное шасси с носовым колесом. Под снятым с одной из них носовым обтекателем оказалось устройство, очень напоминающее знакомый по Франции британский самолетный радиоуловитель. Под брюхом аппарата располагались в ряд две мощные 33-мм авиапушки и между ними один 'пристрелочный крупняк' Березина. И еще под центропланом висели два блока, каждый на семь дальнобойных 130-мм эрэсов. Подошел к группе в летных комбинезонах, и, сходу, узнав знакомого, громко поздоровался.

— Здравствуйте товарищи испытатели! Хорошего вам дня! Не забыли еще меня товарищ Синельников?

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! Вас не забудешь! Какими судьбами тут у нас?

— Да вот, читайте — приказано ознакомиться с вашей новой техникой, а послезавтра буду сопровождать отправку этих аппаратов в 'Пустыню' на войсковые. Вы тут сейчас старший? Командуйте, чего мне и куда?

Встретивший Василия майор Синельников внимательно прочитал все документы. Хмыкнул, и спокойно пригласил осмотреть технику вблизи.

— Ну, что ж, идемте! Рановато их, конечно, на войсковые. Аппараты эти наша разведка, хрен знает, откуда приперла. Правда, вооружение, шасси, катапультное кресло и моторы там наши стоят. Да и радар самолетный, вроде как не хуже английского ленинградцы недавно сделали. Нравится?

— Интересно выглядит, конечно. Нет слов. Мне сказали, что вторую тройку, вот таких же, на другой площадке где-то испытывают. Правда, или нет?

— Все так и есть, Василий Иванович. Есть там, что испытывать. Я бы их всех полгодика, хорошенько, помучил бы. Рано их строевым пилотам давать, даже тем, кто на 'Грачах' летает. Там еще с управлением много всякого. Но приказ есть приказ! Надо отправить, значит, отправим!

— Перед отправкой-то, поглядеть бы, да 'пощупать'... А, майор?

— Гм. Товарищ генерал-майор. Вы же порядок знаете? Сами же его в нас в Монголии вбивали. Инструктаж мы вам проведем, про особенности управления расскажем. Сам аппарат дадим опробовать только в подлетах, тут уж не взыщите, Василий Иванович. Рисковать вами и новой техникой мы не можем. А в 'Пустыне', там уже сами будете решать, что, да как. Согласны?

— Куда ж я денусь...

Машину выкатили третью, которая, стояла без пушек и ракетных блоков, но с одной 12,7мм 'березой' для пристрелки. За полтора часа успели с майором неплохо потренироваться. Синельников спокойно все объяснял. Потом заняли места в кабине. Фонарь закрыли. Обзор из кабины был неплохой, хотя сильно изогнутые стекла переднего козырька немного бликовали на солнце. Начали отработку запуска новых 'Кальмаров 7-2'. У Василия по счастью имелся опыт полетов на полностью реактивном 'Дугласе DB-7 Р4', на котором тренировались в ОКОНе. Так что перспектива опробования новой реактивной машины нервировала, но не сильно. Не сразу, но поймал ритм работы РУДами. Освоил руление по аэродрому и гонку тяги на тормозах перед стартом. Поговорили о действиях на посадке. Затем пошла отработка имитации взлета. В первой попытке подлета машина не хотела слушаться генерала, и когда до границы ВПП осталась сотня метров, Синельников мягко взял управление на себя. Вопреки собственным обещаниям, майор поднял машину сначала до километра высоты, а затем и показал представление. Хоть летать по-настоящему изначально и не планировали, но испытатель, доложил на КП по радио, и воспользовался случаем показать возможности аппарата. Разгон до скорости 700 километров в час, занял секунды. Всего за несколько минут набрали восемь километров, и Петровскому довелось поуправлять машиной в полете самому. Управление было пусть и не особо легким, за то скоростные и высотные характеристики машины вызывали восторг. Синельников, наплевав на собственную осторожность, отвел аппарат в сторону полигона, и показал приемы стрельбы по мишеням с выпущенными закрылками. Вернувшись на полосу, продолжили 'программу минимум'. Подлеты прошли в целом нормально. Василию довелось поуправлять, и из передней, и из задней кабины. Некоторые приборы оказались непонятны, переспрашивал. Полоса была не слишком длинной, поэтому после короткого энергичного разбега, подпрыгивали вверх до высоты метров 15 и тут же садились. С выпуском тормозного парашюта, тоже не сразу разобрались.

Последние полтора дня до дня отъезда провел со своей Ларисой. Снова, как когда-то старался каждую минуту подарить любимой. Только бы улыбалась, только бы не плакала от близкой разлуки. Время не остановить, настал день отъезда. Начались хлопоты отправки авиатехники. Кучу бумаг подпиши, крепление на платформе и охрану секретной техники проверь. С НКВД режим движения по пятому разу подтверди. Всю дорогу нервничал, ждал какой-нибудь хреновины — не дождался. Все три машины доехали без малейшего урона, и попали в ангары секретной ракетной бригады без номера в системе ВВС РККА. В кабинете генерал-лейтенанта Филина, Василий доложил о выполненном задании, и попросил разрешения полетать на новых машинах со стажерами.

— Василий Иванович у нас же тут своих испытателей полно. Да и из Харькова с вами двое приехали. А сами вы на реактивных-то давно ведь не летали. Если 'тюльпаны' французские не считать...

— Никак нет, товарищ генерал-лейтенант! Летал я, и на 'Дугласе', и на 'Граче' с нашими 'Кальмарами'. Да и вот на этой 'обновке' в Харькове тоже довелось. Даже пострелять па полигоне успел. Разрешите хотя бы с опытным испытателем несколько полетов сделать.

— Успели, говорите? А, ладно! Сам с вами несколько раз слетаю. Вас все равно в нашу реактивную бригаду стажироваться прислали. Вот и будет вам стажировка в звене перехватчиков, а уже потом сами нас поучите современному бою. Тем более, есть нам тут на ком тренироваться.

Последнюю фразу, оброненную начальником реактивного училища и по совместительству командиром Учебного Центра реактивной авиации, Василий понял лишь через пару недель. Конечно же, в самый первый полет на едва собранной реактивной технике, Петровского не пустили. Но как только все три машины были хорошенько облетаны испытателями, слово свое Филин сдержал. Первые пять посадок на этом реактивном красавце дались Василию нелегко. Филин ему немного подсказывал, но в управление аппаратом вмешиваться не спешил. Да и чего вмешиваться, когда 'стажер' довольно уверенно пилотирует малознакомую машину, но не лихачит. Сразу видно — опытный летчик и командир. Сдал нормативы на трех типах реактивных самолетов Петровский на удивление легко. Даже высший пилотаж на 'Граче' нормально покрутил и 'слепые полеты' удались. Видимо боевые вылеты близ Парижа на 'Дугласах' со 'Светлячками' сказались. Есть, конечно, сильное отличие от винтомоторных машин, но приноровиться можно. Так что, нежданно-негаданно, получил Василий 'второй метеор', за который тут в 'Пустыне' его коллеги пилоты ВВС несколько месяцев, а кто-то и по полгода жилы рвали. Но история на этом не завершилась. Снова был вызван к Филину, и получил учебно-боевую задачу.

— Товарищ генерал-майор, приказываю вам вступить во временное командование первым учебным реактивным полком, и подготовиться к ведению в течение недели боевых действий против авиабазы противника вооруженного мото-реактивной техникой.

— Слушаюсь. Только разрешите уточнить, насчет условного противника.

— Нет никакого условного противника, Василий Иванович. Противник настоящий.

— То есть как! В Европе или прямо тут?

— Прямо тут. Хотя не совсем здесь. Расстояние до авиабазы 'Цветущий сад' около трехсот километров. Ваша боевая задача — поджечь врагу склады ГСМ, сбросить с неба их воздушные патрули и постараться не потерять технику и личный состав от огня средств ПВО и от атак воздушного противника. Подробности вам доведет полковник Грицевец.

Знакомый еще по Тамцаг-Булаку Сергей Грицевец приказ начальства выполнил, и в курс дела бывшего и нынешнего командира ввел. И узнал тогда Петровский, что оказывается, уже с мая 1940 года глубоко в пустыне начала действовать полоса с твердым покрытием и другие объекты самой настоящей, хотя и небольшой авиабазы. И развевался на флагштоке этого объекта настоящий флаг японских ВВС. И все было там всерьез. Бетонные укрытия и единственный колодец с водой. И стоящие в готовности открыть огонь 'зенитные пушки Лендера', снабженные большим количеством еще царских трехдюймовых шрапнельных снарядов, и спаренные зенитные итальянские пулеметы калибра 12,7-мм. И даже одиннадцать боевых американских истребителей 'Брюстер Буфало', оснащенные бронированными кабинами и советскими моторами М-62, с парой ускорителей 'Тюльпан-5', а также с настоящими авиапушками ШВАК. Правда снаряды к пушкам снаряжались только дымным порохом, и взрыватели их срабатывали через раз. За то, воевали эти пленные японские вояки изобретательно и с огоньком. Настоящих пилотов японской выучки там было всего трое. Василий узнал, что за попытки побега оставили их всех навечно в нашем плену. В августе 1939 при заключении с японцами мира в Монголии, объявили погибшими около полусотни на самом деле живых японцев из разных родов войск. Чуть позже устроили для пленных авиашколу и школу зенитчиков. Опытные японские летчики сумели подготовить полтора десятка пилотов из бывших кавалеристов и пехотинцев. Ну, а пулеметчики и артиллеристы освоили премудрости наземной ПВО. И теперь несколько раз в месяц над этим уголком пустыни происходили самые настоящие воздушные бои. И проходили они отнюдь не бескровно. В июне 1940 года двух пилотов 'Грачей', сбитых точным японским огнем, пришлось взаправду хоронить. Да и японцы потеряли четверых в сгоревших машинах. Поначалу бои там шли очень ожесточенно. Но, больше полугода назад, договорились по рации, что японцы стараются не бить по кабинам советских реактивных самолетов, и за это русские, не бомбят их казарму, над которой развевается японский флаг. Вот такая 'договорная война' теперь шла в этой среднеазиатской глуши. Японцы защищали свой 'анклав', советские летчики периодически наносили им визиты. Но совсем уж до щебенки не бомбили, и даже сбрасывали на малой высоте и скорости еду и запчасти, упакованные в амортизирующие многослойные брезентовые мешки натянутые на проволочный каркас. Ближняя связь все время поддерживалось по радио, но сообщить о себе на свою родину японцы не могли. Всего километров на пятнадцать работали две их радиостанции. Улететь или сбежать иным способом никто из японцев не смог бы. В пустыне вокруг базы их ждали несколько охранных рот с бронеавтомобилями и радиоуловителем. Да и воды в 'Цветущем саду' едва хватало для ежедневного утоления жажды, и ни верблюдов, ни наземной техники для передвижения по пустыне у японцев не было. Название базы звучало насмешкой, никакой растительности там не росло. Личный состав реактивного полка предполагался постоянный. А вот аппараты им выдали не новые и с урезанной огневой мощью, вместо авиапушек стояли на них 'роторные пулеметы Блюма РТБ-4М' с вращающимся четырехствольным блоком стволов, пригодным для стрельбы винтовочными патронами калибра 7,62мм на дальность до 900м. Такими 'трещотками', только краску царапать на толстокожих бортах добронированных американских истребителей, пилотируемых японцами. За то, у советских пилотов всегда было подавляющее преимущество в запасе топлива и во времени полета их 'Грачей'. А, вот, у 'Брюстеров' японцев специально уменьшенные бензобаки не давали держаться в воздухе больше, чем в течение десяти-двенадцати минут. Поэтому и сидели самураи в своем 'оазисе' спокойно, даже не пытаясь сбежать с этого 'пустынного острова'. Вот против такого противника Василий и повел свой сводный полк на реактивных 'Грачах'. Снова ему было страшно за мальчишек, но понимал, что иначе не выучить из них настоящих реактивных пилотов. Смог себя пересилить, как во Франции его переубедил Пашка, что прошедшие такую школу молодые летчики получат шансы дожить до победы.