"Небесные Воины" Борисова - Беларусь

Пан Михал постарался отойти от наваждения и сразу начал замечать за ней привычные ухаживания дорогих куртизанок. То она нечаянно поправит со лба прядь своих распущенных волосов, шелковистых и блестящих, то мигнёт взглядом из под ресниц, могущим свалить наповал любого молодого шляхтича. Всего этого было достаточно, чтобы Михал Володиёвский перестал поддаваться чарам ведьмы, и всего этого было мало, что бы запах её тела перестал бы сводить его с ума.

Женщина смахнула нечаянно упавший на волосы листок клёна, томно вздохнула и, пану Михалу наверно померещилось, показала язык кому-то в далёкой крепости.

— Жестокое время, жестокие нравы! Кто — как не такой отважный рыцарь защитит слабую девушку? Но я ещё подумаю! — сразу предупредила Анастасия Брежнева.

Михал Володиёвский обрадовался новому вызову. Княгиня не сказала — нет и оставила дверь открытой. Ротмистр князя Радзивила довольно поправил свои усы.

— Шановна пани, пусть она только скажет, какой завет я должен выполнить, что бы она больше не думала, а разрешила припасть к неё ногам? А мы, — пан Михал как-бы опрометчиво высказался о себе во множественном числе, показывая, что не с простым шляхтичем имеет дело прекрасная чертовка. — Исполним любое её желание!

Княгиня отодвинулась от него на шаг и мастер сабли в одно мгновение даже подумал, что она осматривает его, как коня на ярмарке, но женщина тут же озарилась многообещающей улыбкой и пан Михал успокоился.

— Ясновельможный пан должен заслужить право называться моим рыцарем сердца. Пусть сначала он докажет свою доблесть в боях с нашими врагами и тогда я подумаю. А пока, — княгиня положила ладонь на его руку. — Помогите разобраться с одной маленькой неприятностью.

Пан Михал Володиёвский отвёл самую красивую женщину в мире к концу лесной поляны, где среди челяди выделялась ещё одна из чужачек.

Молодая девушка, ещё не достигшая возраста невесты, осматривал прекрасного скакуна с великолепной збруёй, придерживаемого похоликами. Она нервно кусала себе губы, затравленно оглядываясь по сторонам и всё время теребила рукоять пистолета в кобуре.

— Шановна пани рыцарь Кристина Ковалевска, — пан Михал присел на колено и склонил голову. — Я рад знакомству с вами.

Княгиня подошла к девушке и погладила её по прикрытой траурным платком голове.

— Пан Михал, мы подарили девушке коня, но она не знает, как его приструнить. Всё же раньше он принадлежал гетману Золоторенко и теперь никого другого слушать не хочет, — молящий голос госпожи его сердца достиг ротмистра.

— Мы слышали, что вы самый искусный наездник во всём стане литовского войска? Помогите бедной девушке приручить этого непослушного скакуна.

Пан Михал выдохнул облегчённо. Задача княгини была не простая, но всё же ему по силам. Взяв поводья у похоликов сердитой девушки, легенды о кровожадности которой с первого взгляда оказались и не такими убедительными, принюхался к её запаху так же. Слава Богу, пигалица пахла не так как княгиня и не сводила его с ума.

— Конь, он ласку и твёрдую руку слушает, — ротмистр погладил жеребца по крупу, привычным движением задержал поводья и подул в его ноздри.

— Он, хотя и привык к одному хозяину, уже объезженный, потому нашу человеческую хитрость даже не заметит.

— Наконец я услышала пару мудрых слов от знатока своего дела, — княгиня чуть не захлопала в ладони.

Пан Михал понял, что ему открылась ещё одна дорожка к победе и правой рукой погладил свои усы. Конь заржал, стараясь освободиться, но тут же был усмирён.

— Нехай шановна паненка, также подует ему в ноздри. Потом она сможет сесть на его и ничего не бояться. После этого он привыкнет к вам и будет самым испытанным другом.

Паненка осмотрела ещё раз сбрую, и пан Михал понял, что молодая девушка ни то, что никогда не сидела на лошади. Она даже не знала с какой стороны подойти к ней. Показав малышке, как не уйти с позором, загрузил паненку — Рыцаря в седло и провёл её пару раз по поляне. Наконец, пани Кристинка перестала боязно хвататься за гриву коня и пан Михал облегчённо вдохнул.

— Шановна паненка приструнила жеребца. Но всё же я советую ей ещё некоторое время кататься на нём только в присутствии истинного знатока лошадиных нравов. Иначе она может слишком рано возгордится и допустить ошибку.

Ротмистр остался довольным произведённым впечатлением на таких знаменитых дам и уже хотел гордо удалиться, что бы не потерять лицо, когда просьба княгини его остановила.

— Пан Володиёвский, а не окажите ли вы нам услугу, побыв именно таким учителем? Всё же наши сиротинушки, Кристинка с братом нуждается в помощи такого доблестного рыцаря.

Пан Михал горделиво погладил усы. Он уже понял, каким путём добьётся расположения княгини.

Глава девятая

Борисов 16 — 23 Июля 1655 года

— Боже мой!

Епископ Вильни Ержий Тышкевич сглотнул слюну, осмотрев фотографию на экране ноутбука.

— Римский папа — поляк?

— Да. Его даже к святым хотят причислить, — пастырь чужаков, Генадий Левицкий устало потёр колено. — Как самого лучшего главу Ватикана двадцатого века нашей реальности.

— Ни как не могу поверить в такую прекрасную новость для нашего народа.

— Только новость эту не надо объявлять на каждом шагу, что бы не выглядеть сумасшедшими. Нам не нужны очередные проблемы, вроде сердечного приступа князя Януша Рздзивила и последующих после этого волнении.

Епископ задумался. История о том, что на обследовании у врачей пришельцев, великого гетмана Литвы чуть кондрашка не схватила и как его еле откачали, наделала много шума сегодняшним утром. Она чуть не стала причиной для бунта верных Радзивилу наёмников и только он сам сумел всех успокоить. Епископ вспомнил вышедшего из генеральских покоев князя, такого постаревшего и осунувшегося, но сумевшего поднять свою булаву на верх и прошипеть:

— Не дождётесь, пся кревь!

Януш Радзивил прохаживался около шеренг своего войска и молодел на прямо на глазах. Возбуждённый приветствиями своих поклонников, он подходил к каждому из них и спрашивал об их семьях, болячках и житейских трудностях. Рядом с ним шагавший рыцарь — Джедаев Алексей Герасимов скоро перестал поддерживать его за руку и так-же стал частью представления одного актёра.

Когда войско успокоилось, гетман зарычал:

— Воины мои, вспомним молодецкую нашу удаль! Разобьём московитов!

Закончив призыв, он послушал, как увлечённо его приветствует толпа и с удовольствием отдался под попечительство бабки Веры и епископа. Присев на выкупленного у местного боярина кресло, под которым угадывались части сиденья от Мицубиси, самодовольно улыбнулся и погладил пришитые к дерматину хвосты лисичек.

— Дети мои, сиротинушки, — гетман смахнул скупую слезу. — Я всем сердцем с вами! Всегда был и всегда буду! Потому и прошу! Вслушайтесь в слова рыцаря джедаев, моего наследника.

Алексей Герасимов прикрыл пушным одеялом ноги гетмана, поправил складки на нём и обернулся к войску.

— Братва! — прокашлялся. — Братья мои!

Крики одобрения распугали всех ворон в радиусе около десяти километров. Литвины, поляки и наёмники со всех концов мира подбрасывали в верх свои шапки и шлемы, выражая бурную радость поддержки. За эти несколько недель Алек успел стать их кумиром и теперь всё войско было готово идти за ним даже в самое пекло.

— Я хочу повести вас на богатую Москву уже сейчас, но вынужден чуточку подождать. Так вышло, что мне пришлось срочно жениться, потому прошу дать мне хотя бы неделю отдыха. Но потом, — Герасимов осмотрел притихших вояк. — Мы пойдём на Москву!

После этих слов последние сомнения у псов войны развеялись и теперь каждый из них уже считал в уме сколько сундуков с добычей можно увезти из этого купеческого города. Потому, когда к войску выходили один за другим рыцари джедаи со своими избранницами и просили у них разрешения на свадьбу, охрипли от радости многие. А после появления полковника Мацея Квинты с девушкой из пришельцев, преклонившего колени перед всеми и умолявшего дать ему неделю для личного счастья, расплакались даже старые наёмники. Ведь этот шляхтич был одним из них и такая удача не могла не порадовать их зачерствелых сердец

Епископ Вильни Ержий Тышкевич вспомнил этот балаган и понял, что объявить пришельцев слугами дьявола теперь не выйдет. Слишком популярными они стали среди чёрного народа и попытка арестовать хотя бы одного из них, могла обернуться реками крови. Это была одна из причин, почему он решился поговорить с одним из пришельцев, надеясь узнать некоторые их тайны и слабости. Только тайны пришельцев были...

— Гетману хватило только новости, что в нашей реальности его ждала скорая смерть и крушение всех его планов, как он подвергся сердечному приступу. А что будет, если мы расскажем всем, что собранное им войско потерпело тогда сокрушительное поражение от московитов, спаливших потом Вильно, Минск и многие другие города Литвы. Не слишком ли рано им узнавать про себя такие новости? А о проделках шведов, которые скоро займут всю Польшу и Жмудь хотите услышать?

Епископ побелел и начал открещиваться.

— Этого не могло случиться. Вы, говорите неправду!

— Ещё бы, — историк победоносно улыбнулся. — Когда казаки Ивана Залоторенко заняли Вильно, они, после того, как их вожаки осушили винный погреб замка князя Радзивила, набросились на большие стеклянные банки из его кунсткамеры. Их не остановило даже то, что в спирте плавали мумии сиамских близнецов, сушёная голова Вест Индийского короля со своими перьями в волосах или проданная кем то тело русалки, явная поделка. Они не смотрели на плавающие там куски кишок, а жадно пожирали дерьмовый спирт, что бы тут же разблеваться или упасть мёртвым сном. И не было даже сотни смельчаков в горящем Вильно что бы воспользоваться этой возможностью и вырезать пьяных казаков.

— Так писали о занятии Вильно отрядами Золоторенко свидетели и это стало бы правдой, если не наше появление здесь. А теперь, вы можете спокойно утверждать, что я вру, ибо пресловутый гетман сидит у нас в темнице, в кандалах, а не главенствует над своими разбежавшимися отрядами.

Епископ выслушал рассказ историка и содрогнулся. О зверствах казаков в занятых ими городках знал не понаслышке, но в описании чужаком разгрома кунсткамеры великого гетмана Литвы прозвучали такие нотки сожаления, что поверить в правдивость истории не осталось преград.

— Чего вы, хотите?

— Помощи Святого Престола и ордена иезуитов в открытии здесь университета. Разрешения призвать всех нами указанных профессоров и мастеров из Европы и возможности преподавать всем наши знания без запретов на веру.

— И это всё?

— Конечно нет! — улыбнулся пастырь чужаков. — Вот тут паломники ходят на крипту с гробами наших погибших. Некоторые из них даже выздоровели от неизлечимых болезней. В таких случаях в нашем мире было принято подавать прошении в Ватикан и, после того, как папская курия проведёт независимое исследование и подтвердит случаи чудесного исцеления нескольких людей, Литва будет иметь своего святого героя, а рыцари Джедаи — своего покровителя в небесах.

Епископ даже опешил от такой наглости и понял, что первое требование пастыря было только ширмой для такого святотатства и решил воспротивиться тому со всех сил.

— Но большинство из погибших православные, а не католики? Святой Престол никогда с этим не согласиться!

— Хуже всего, большинство из них даже не униаты, а прихожане московской епархии, хотевшие помочь именно ей. Если бы вы знали, чего стоило мне, бедному еврею, уговорить их не делать этой опрометчивой ошибки, — чужак выглядел таким одиноким и обездоленным, что епископу пришлось загнать всё своё христианское милосердие во внутрь.

Он уже понял, что с ним разговаривает закалённый религиозными и светскими диспутами волчара и решил пока помалкивать. Подождать просчётов чужака. Но удар пришёл совсем с другой стороны.

— Да, я уговорил их вступить в войну на вашей стороне, а не отсиживаться в крепости. Военные — их мысли, так предсказуемы! Но меня интересует другое. Откуда взялись эти, перенесшие нас в вашу реальность, монахи?

Епископ нервно оторвал оттопыренную нитку от своей сутаны. Этот вопрос плавал в головах всех богословов его круга, но знание о том, что даже сами чужаки не знают причины произошедшего, его ошеломило. Он прибыл в крепость с намерением искоренить заразу чернокнижия в самом зародыше и столкнулся с совсем непонятным для него явлением.

Воины небес сами не понимали, как они очутились здесь.

Чёрные монахи, как всех их называли местные и пришельцы, появились прямо не откуда и предложили защитникам крепости договор, где за возможность защитить своих родственников предлагали заложить их души дьяволу. Многие из жителей местного городка предложили смерть такому кощунству, но некоторые всё-же решили продолжить свои страдания на этой грешной земле. Именно они и уговорили воинов полковника Поклонского произнести клятву на перевернутом кресте и отправиться за помощью к своим потомкам.

Потомки пришли и разбили войско царя Московского, но их повадки на столько отличались от христианских обычаев, что епископ Вильни еле сдерживал свою досаду. Они часто посмеивались над верой своих отцов, не знали молитв, не хотели припасть на колени во время службы и упорно отказывались лобызать икону с мощами. А эти чёрные монахи взяли, да исчезли.

— Церковь не знает об этих чернокнижниках ничего и я спрашиваю. Кто вас призвал?

— Сами мы не понимаем, — пастыр чужаков устало потёр колено. — Мы с дьяволом никаких сделок не заключали. Даже напротив, все мы считаем, что являемся примерными христианами. Более того, сам уже факт попадания в прошлое заставил некоторых из нас стать святее папы Римского.

Епископ задумался. Несколько из пришельцев отказались поднимать оружие на московитов и выбрали другой способ христианского служения. Пара из них работала в кузнице, где изобретали удивительные игрушки вроде постоянно светящего маленького солнца и чуточку подправили скорострельность мушкетов и кулеврин. Недавно они упёрлись и решили, что больше смертоносного оружия производить не будут. Теперь кузнецы сосредоточились на выпуске диковин и упрямо отказывали исполнять приказы Генерала.

Другие — осели прочно в местном лазарете и начали показательно лечить даже пленных московитов. Хуже всего, мода на такое поведение охватила многих женщин прибывших с войском из Вильни. Теперь они, надев белые фартуки и головные узоры с красным крестом, почитали за доблесть ухаживать за раненными и слушать проповеди о христианской помощи от Сезина Юрьевича и его помощника Влада Савина. Эти молодые шляхтичи из пришельцев загорелись желанием навести царство чистоты в Литве и уговаривали всех построить дома какие-то санузлы, мыться каждый день и пить только кипячёную воду.

Хуже всего, пришельцы взяли за привычку во время воскресного богослужения читать проповеди всем собравшимся. О болезнях, о способах уйти от них, о борьбе с вшами. Эти нравоучения так попахивали протестантской ересью, что епископ мечтал отлучить всех поверивших им молодых шляхтичей от церкви.