Дом всех тварей

— Мардих, — сказал Шацар. — Совершенно ни к чему так паниковать. Мы просто пойдем в другую сторону.

Амти, однако, уже паниковала. И впервые — не без причины. Как только Шацар закончил свою жизнеутверждающую фразу, Амти увидела, как вздымается песок. Это был вовсе не песчаный червь, желающий сожрать все без разбору. Это был песочный червь. Он весь был из песка. Он и был песком. И барханы, так величественно покоящиеся под небом, были его сегментированным телом. В один момент Амти почувствовала, как они поднимаются в воздух, когда червь взвился вверх. Они стояли прямо на нем, на его огромном туловище. А где-то там, на мизерном расстоянии, как теперь казалось, не больше километра, была его голова. Когда червь поднял ее, Амти увидела, что его зубы не то чтобы сделаны из костей. Они и есть кости разных животных. Амти увидела позвонки и черепа, в беспорядке раскиданные в огромном, раззявленном рту. Амти крепко держалась за червя, потому что увидела: под ним, под его пустынным телом, разверзался водопад. Они были в воздухе, а внизу гремела вода. Это была вовсе не пустыня, это было какое-то безумие. Летающий червь из песка, да Амти в жизни ничего такого огромного и бессмысленного не видела. И Амти это оседлала. Когда червь попытался скинуть их с хвоста, Амти обнаружила, что сделать это не так-то просто. Амти нащупала под песком кости, за которые можно было держаться. Кажется, они придавали червю форму. Амти держалась за чей-то рогатый череп. Видимо, червь не был особенно этому рад. Он снова взвился, а потом взвыл, и в вое его был дикий вой самой пустыни. Пасть раскрылась, показывая крошащиеся кости снова. Их кости, подумала Амти, тоже будут частями этого существа.

Яуди и Шацар вцепились в червя с такой же неподвижность, как и Амти. И только Эли издала восторженный визг, будто поймав волну.

— Идиотки! — заругался Мардих. — Идиотки и идиот! Что нам теперь делать?!

— Ты птица, Мардих! — пропищала Амти. — Лети отсюда!

А им оставалось только держаться. Червь взмыл ввысь и готовился пикировать. А потом Амти увидела, как Вишенка, вместо того, чтобы лететь, как позволяют ей ее стрекозиные крылья, издав мурлыканье, совершенно по-лягушачье спрыгнула вниз. Высота была огромная. Не умей Вишенка летать, она непременно бы разбилась.

Ну, подумала Амти, хоть она выживет.

— Прыгаем! Мне был голос! — закричала Яуди. — Доверьтесь мне! Все будет хорошо! Прыгайте!

— Ты сошла с ума?

— Нет, я уверена!

— Как это не парадоксально, — сказал Шацар, и Амти заругалась про себя от его манеры даже в таких ситуациях использовать свои ужасные канцеляризмы. — Она права.

— В чем?!

— Прыгай, это единственный шанс.

— Сам прыгай.

— Именно это я и сделаю. Такая смерть все равно намного лучше, чем если тебя съедят. С большой вероятностью твое сердце остановится еще в полете.

— Заткнись!

— Вообще-то он прав!

— И ты заткнись, Эли!

А потом Яуди сделала невозможное. Она действительно спрыгнула вниз, в водопад. Смотря, как Яуди исчезает за потоком бурлящей воды, Амти бессловесно пищала.

Эли привстала, балансируя на одном из омытых песком позвонков.

— Нет! Ты что делаешь?!

— Я больше доверяю Яуди, чем червю! — сказала Эли. Амти попыталась поймать ее за край юбки, но не успела.

— Вы все с ума посходили!

— Это ты сошла с ума. Прыгай, Амти.

— Шацар!

А потом Амти увидела приближавшуюся пасть червя. Он был неповоротливым, но огромным. Самым огромным из всего, что Амти когда-либо видела. Даже красиво, подумала она растерянно. Из его пасти несло пылью и кровью.

Но даже червя Амти боялась не так сильно, как высоты. Все ее страхи были глупыми и парализующими, она ничего не могла сделать с ощущением полнейшего бессилия.

И тогда она почувствовала, как Шацар вздернул ее за шкирку.

— Я не хочу умирать! — заверещала Амти, принялась его отпихивать.

— Ты умрешь в любом случае. Какая разница? Попробуй довериться своей подруге!

— Нет! Я не хочу! Я не хочу умирать!

Червь приближался, оскалив огромные зубы. Эти кости будут дробить ее кости, подумала Амти. И именно тогда перестала сопротивляться, позволив Шацару ее сбросить и спрыгнуть самому. Червь устремился за ними. Песок скользил между его костями свободно, будто подчиняясь неведомой силе. Какой же он огромный, думала Амти, падая, когда же у нее остановится сердце.

Может быть, она умрет от удара об воду? Или захлебнется? Как правильно падать? Мысли проносились одна за другой, пока Амти проносилась сквозь высоту, в самое сердце воды, пенящейся на спаде.

Кажется, воды червь боялся, может быть она размывала его скрепленные песком сочленения костей. По крайней мере, когда жить Амти оставалось последние секунды, червь снова взмыл вверх, прекратив попытки их догнать. Амти увидела его удаляющийся хвост, гремящий слепленными друг с другом звериными костями.

А потом был удар, и Амти ушла под воду. Шацар, думала она, Эли, Яуди. Где они? Все тело ломило, и от боли Амти потеряла сознание. Почему она не умерла сразу? Теперь она захлебнется?

Было так страшно терять сознание в последний раз, зная, что оно уже не вернется.

А потом Амти подумала, что слишком здраво мыслит для умирающей и слишком хорошо может дышать под водой. И все стало темно.

Амти пришла в себя в такой же темноте. Она плыла по подземной реке, чистой и холодной. Руки занемели, но в остальном было не так уж плохо. Мягкий ток воды уносил ее все дальше, и она не шла ко дну. На вкус вода оказалась такой же пудрово-сладкой, как в ручейке, который они встретили в начале пути. Сверху над ней нависали блестящие сталактиты. Сюда не проникал свет снаружи, и все же совершенно темно тоже не было. От кристаллов, рассыпанных тут и там, расходилось легкое, почти незаметное свечение, которое не давало темноте стать абсолютной.

— Шацар! — крикнула Амти, и голос ее отдался в гроте пещеры. — Эли! Яуди! Мардих!

Никто не откликнулся, и Амти в отчаянии добавила:

— Вишенка!

Чуть погодя Амти услышала голос Шацара:

— Вишенка. Что за идиотское имя для лягушки? Какое странное количество хромосом должно быть у человека, чтобы назвать так лягушку?

Амти увидела, что Шацар плывет совсем рядом с ней. Он заложил руки за голову, и плыл в расслабленной позе, рассматривая потолок.

— Ты хоть представляешь, как это глупо звучит? — спросил он.

— Как ты?

— Довольно комфортно. В отличии от вашей лягушки. Вы сломали ей всю жизнь. Ты хоть представляешь, как бы ее дразнили в лягушачьей школе. А если бы я назвал тебя Вишенкой, Амти? Как бы тебе это понравилось? Как бы сложилась тогда твоя жизнь?

Сначала Амти подумала, что это вовсе не Шацар, а что-то иное, более общительное и еще менее тактичное, в его теле. Но вскоре до нее дошло.

— Ты что пьян?

— Нет, — невозмутимо ответил Шацар.

— Ты пьян!

— Нет, совершенно точно нет.

— Но эта вода пьянит.

— Кого угодно, но только не меня.

— Ты напился! — засмеялась Амти.

— Нет, — сказал Шацар. — Мне надо посмотреть, который час.

Он достал из кармана брюк Мардиха, отбросил его, сказал:

— Не то.

— Шацар! — одновременно вскрикнули Амти и Мардих.

— И почему я все время о тебе забочусь? Ты меня не ценишь! Я делал тебе искусственное дыхание!

— Не делал, — сказал Шацар. — Это очень дружелюбная вода. Полагаю, она имеет целительные функции. Только напившись подобной водицы из ручья, подружка моей жены снова обнаружила в себе признаки жизни и повышения либидо.

— Ты что следил за нами?

— А ты что не знала, что я к этому склонен?

— Пьяная скотина, — постановил Мардих. А потом Амти принялась снова звать Эли и Яуди.

— Вы живы? — раздался голос Эли, и эхо донесло до Амти пение Вишенки.

— Плывите сюда, если живы! — крикнула Эли. — А если нет, то уже никуда не плывите!

Она засмеялась. Эли тоже была порядочно пьяна. Да и Амти чувствовала себя не сильно трезвее. Через полминуты течение неторопливо принесло их к платформе, на которой будто удивительные деревья росли кристаллы самых разных цветов. Река длилась дальше, и Амти неторопливо выбралась. Шацар этого явно не планировал. Амти вцепилась в него, чтобы остановить.

— Мне на следующей, — сказал он.

— Пьяная скотина, — повторила Амти слова Мардиха. Она с трудом вытащила его на берег, и Шацар тут же улегся, будто на пляже, принялся рассматривать мерцающиеся розоватые, синеватые, зеленоватые и фиолетовые кристаллы.

Эли, обнимая Вишенку, кружилась вокруг кристаллов, ее смех звенел здесь каким-то особенно подходящим образом. Яуди сидела на краю реки и периодически ловила в ладонь немного воды, чтобы отпить. Некоторое время они молчали. А потом Яуди сказала:

— Спасибо, Яуди.

— Спасибо, Яуди, — повторила Амти, а Эли обняла ее, едва не раздавив между ними Вишенку.

— Да, — сказал Шацар. — Просто чудесно. Невероятно.

— Заткнитесь, — сказала Яуди.

— Нет, я серьезно. В замечательном мире, в самом замечательном его уголке живет замечательный Шацар...

— Прекратите!

— ...которого окружают милые и добрые создания.

— Он всегда такой мудацкий? — с интересом спросила Эли.

— Нет! — быстро сказала Амти. — Обычно он вообще не разговаривает.

— Разумеется, — сказал Шацар. — И как тебе моя загадочная личность, Амти?

— Ужасно.

— Так я и думал.

Они сидели в удивительно красивом, будто светящемся изнутри месте, спокойном и тихом. Чудесно было бы остаться здесь навсегда, подумала Амти, так спокойно.

Чтобы отвлечь всех от словоохотливого Шацара, она спросила:

— Что за голос тебе был, Яуди? — сказала Амти максимально светским и будничным тоном.

— Этот голос, — был ей ответ. Амти осмотрелась в поисках источника, откуда исходил звук. В груди снова полыхнула паника. Хоть что-то никогда не меняется, подумала она. Шацар взял ее руку, отогнул ее указательный палец и указал наверх.

— Мог бы и просто сказать, — фыркнула она.

— Я теперь ничего не буду говорить, тебе же это не нравится, — безмятежно ответил Шацар.

Амти посмотрела куда указано и увидела крохотную звездочку. Она переливалась, как кристаллы внизу, разными цветами. И одновременно с тем, как она переливалась, звенел голос.

— Добро пожаловать в мой дом! — сказал он. Голос был совершенно неопределимый, Амти не могла понять звонкий ли он, хриплый ли, низкий ли, высокий ли. В нем будто скрыты были все голоса на свете, будто в зародыше в нем находился каждый звук, звучавший когда-то. Амти почувствовала благоговение перед этим голосом, замерла.

— Хотя, если говорить совсем уж честно, вы всегда в моем доме, — Амти обернулась, зажглась другая звездочка на каменном потолке, и теперь она пульсировала, пропуская сквозь себя этот голос.

— Кто вы? — спросила Эли восхищенно. Она замерла, а Вишенка взлетела с ее рук и облизнула звездочку своим длинным языком.

— Отец Свет, — сказала Яуди одними губами.

Еще одна звездочка зажглась, а за ней следующая, и так пока каменный потолок не стал похож на звездное небо невероятной красоты.

— И это — правильный ответ! — засмеялись звезды. — За него моя умница-дочка, две падчерицы, пасынок, сорокопут и лягушка, порядок приоритетности свободный, получают приглашение составить мне компанию!

— Где? — спросил Шацар.

— А где вы хотите? — был ему ответ.

— Я хочу на бал! — запищала Эли. — Вы же пригласили как на бал!

Звезды на секунду замолкли, Амти смотрела в это каменное небо и не понимала, почему бы Отцу Свету их просто не прикончить. Он ведь, в конце концов, бог. Почему бы ему не прикончить их и не спасти Яуди? Будь Амти богом Яуди, она бы так и сделала.

— Хорошо! — ответило небо. — Так и быть! Но для бала нужно выглядеть — бально! Вам всем, и в том числе мне! И нужно какое-то бальное место. Ты озадчила меня, милая падчерица.

Амти ужасно удивилась, сила этого голоса, идущая от маленьких звезд на маленьком небе поражала, однако он говорил земные, чуточку безумные вещи. Амти подумала о сумасшедших дядюшках. В школе почти все девочки рассказывали, что у них есть некий добрый и безумный родственник, приезжающий на большие семейные торжества. Никто толком не знает, кто он такой и кем работает, однако каким-то образом ему удается всех в семье очаровать.

Слова Отца Света напомнили ей о ком-то таком, уютном, из школьных рассказов. А потом вдруг раздался оглушительный грохот. Амти снова завизжала, ей показалось, будто это червь вернулся, чтобы их съесть. Светящейся пылью осыпались кристаллы, тряслись стены, крошилось небо.

Машинально они рванули в реку, как можно глубже. Амти аккуратно взяла Мардиха, чтобы не повредить его хрупкое тельце, и нырнула вниз, во вкусную, чудесную, целительную воду. В конце концов, в такой воде было бы затруднительно умереть. Кроме того, купание в алкоголе — есть в этом что-то вычурное. Эли бы точно оценила. Под водой Амти нащупала ее руку и сжала. Дышать было легко, вода входила в легкие и выходила, будто воздух. Наверху, за пеленой воды, будто происходило светопреставление. Все сияло, гремели взрывы. Амти почувствовала себя свидетельницей зарождения жизни на земле. На уроках биологии, когда им рассказывали о том, как Отец Свет творил мир, Амти слушала о молниях, прорезавших вечную ночь, о дождях, смывавших горы в первозданный океан, где соли и минералы смешивались в причудливый коктейль. Смотря на вспышки света и слушая грохот, Амти думала, что сейчас она сопричастна чему-то такому же потрясающему. Удивительному.

Будто перед ней, за толщей воды, творился мир. Однако Амти этого не видела, только вспыхивал свет, гремело, и иногда к ним падали осколки камней. В конце концов, все стихло. Вода успокоилась, и свет теперь был ровным и мягким. Шацар дернул Амти за шкирку, вверх, и Амти потащила за собой Эли. Когда они вынырнули, Амти глазам своим не поверила.

Они вылезли из озера в прекрасном саду, а впереди них был удивительный замок — высокий, красивый, светлый. Потрясающее место, какие Амти любила воображать читая книжки. Амти стряхнула с плеча парочку кувшинок, увидела, как вьются вокруг розовых кустов птички, и округлила глаза. Еще минут десять назад, здесь была подземная река. Сейчас же перед ней сиял по-настоящему сказочный, отливающий золотом дворец. Как так могло быть? Кто мог создать такое?

Он выступил вперед из тени жасминового куста, его безупречный костюм отливал золотым, у него был модный в начале прошлого века цилиндр, а в руке он сжимал трость с неудобным набалдашником в виде мотылька.

— Это ты? — спросила Яуди. — Это ты, отец?

Его лицо было божественно красивым, но Амти совершенно не могла понять, стар он или молод. Человек или, вернее сказать, бог засмеялся.

— Ты слишком узко мыслишь, дочка, — сказал жасминовый куст. — Это тоже я.

— И это я, — добавила канарейка в золотой клетке.

— И даже это — тоже я, — прозвенела клетка.

— И, конечно, это — я, — прошептал ветерок.

— Но, — прервал этот удивительный хор человек в цилиндре, опираясь на трость с цирковой ловкостью.