Скрамасакс

Всё это время, под благовидным предлогом — безопасности, из терема никого не выпускали. Только младший из братьев, Ибрагим, пару раз нас навестил, так мы и познакомились, через него принцу удалось передать весточку Атанасу — чтоб тот сидел на корабле да не дёргался.

По рассказу Хала — Махмудек хан был действительно плох, изредка выныривая из сладких объятий опиума, которым его пичкали придворные врачи, в основном пребывал в полу беспамятном состоянии, — даже не узнал собственного сына.

С Абу вышел скандал — тот наотрез отказался от предложенных лекарских услуг Прохора Алексеевича. Мы сделали немудрённый вывод — что тот намеренно сводит отца в могилу, но ничего поделать с тем не могли.

На приёме у брата, принц и увидел наших знакомых викингов, приходились они Абу личными телохранителями, похоже, что на службу их взяли исключительно из-за внушительных размеров да русых косичек — больше для выпендрёжу, нежели для охраны.

Хал весь срок нашего заточения был чернее тучи и почти не покидал свою горницу. Судя по звукам, доносящимся из апартаментов прынца, тот упражнялся с саблей — дед стал называть его так после долгого разговора наедине, и погоняло, к нему как-то прилипло.

* * *

Я же, провёл время с пользой — научился общаться на расстоянии. Долго не давалась мне эта наука, вроде ничего сложного, ан нет, не выходит и всё тут. На этапе созвона — требовался мощный поток энергии, а при общении — воображение, в нём и оказалась загвоздка.

Смысл сего действия заключался в следующем — очень чётко представляешь, чуть ли не прорисовываешь нужного тебе человека. В проекцию собеседника направляешь максимальный поток энергии он, чувствуя данный посыл, как бы открывается и непонятным образом, видит эту картинку, всё — вы начинаете разговаривать.

Предшествует этому некое подобие транса, вхождение в который достигается непрерывным дыханием — как и в случае с изменённым сознанием, но более глубоким: дышишь в такт с равномерным раскачиванием корпусом и на выдохе повторяешь какой-либо звук — типа ОМ, я же, тупо мычал. Дед назвал данный способ — тибетским.

На так называемый созвон ушло полдня — никак не выходило послать действительно сильный поток энергии способный достигнуть чувств собеседника. Тем не менее, когда я уразумел технологию, то стал вызывать старика, причём, достаточно быстро — две-три минуты раскачки и в голове проступали образы его мыслей. Однако в те моменты ощущал себя я собакой — всё понимал, а ответить не мог.

Когда учитель вызывал меня — в районе правого виска почувствовав зуд, я начинал мычать да раскачиваться и погрузившись в транс, видел передаваемое.

Завис я на этапе непосредственного общения — держа в голове образ собеседника, надо было ещё как-то передавать ему мысли. Башка чуть не взорвалась. Старик стал нервничать, но надо отдать ему должное — продолжая настойчиво втолковывать технологию, не срывался — я же, был просто дуб — дубом...

— Нет, ничего не выйдет, вообще, не понимаю как такое возможно... — угодив в тупик и абсолютно растерявшись, в сердцах огрызнулся я и засадил кулаком по стене.

Учитель отреагировал на такой мой фортель относительно спокойно — прикрыв глаза, сделал пару глубоких вдохов и, взяв себя в руки, приступил к более углублённому объяснению:

— Неужели ты думаешь, что маленькая коробочка с начинкой из различных металлов да пластика, именующаяся у вас — радио, в вопросах коммуникации совершенней человеческого организма?.. Если это так, то у тебя и впрямь мозг младенца. Наша голова представляет собой — мощнейшую вычислительную машину, с практически неограниченными возможностями.

Временами деду нравилось блистать эрудицией основанной на вытянутых из моей головы сведениях, хотя... в данном случае — сравнение получилось удачное.

— Способности организма надо только раскрыть, — продолжил он мысль, — Сломать появившуюся после грехопадения крепость да разбудить дремлющий разум. Ты уже встал на сей путь — с обычным зрением у тебя получилось...

Я непонимающе поднял брови и он пояснил:

— Там, у сожжённой бандитами деревни ты видел тех бедолаг — привидений без перехода в изменённое состояние, так?.. — в ответ я кивнул. — Это момент явно свидетельствует о том, что преграда блокирующая участок сознания, отвечающий за зрение — пошатнулась, надо чуть поднатужиться да разрушить её окончательно...

— Но как? не понимаю!

— Сложно словами объяснить те вещи, которые в твоей картине мира отсутствуют, их надо прочувствовать. Внутренние ощущения порой не передать, но я всё же попробую.

Ответь мне, дружок, как ты в самом начале справился с муравьями?

— Даже не знаю...— озадачился я, — Всё получилось само. Долго ничего не выходило, потом вдруг — появилась очень чёткая картинка дальнейших их действий, я представил как энергия, захватив воображённое изображение, перенесло его и наложило непосредственно на муравья.

— А опиши-ка эту твою картинку.

— Сложно... — задумался я, — Очень похоже на сон — яркий сон...

— Совершенно верно, ты сначала перевёл мысли из слов в образы, затем образы довёл до истинного их состояния, а поскольку, в часы ночного отдыха человек не только правильно дышит, но и верно мыслит, то всё это, — старик сотворил неопределённый жест, — Очень похоже на грёзы.

Во время сновидений люди видят и слышат, однако обмен информацией там — не совсем речь в земном её понимании. Ты просто знаешь сказанное да отвечаешь. Сон завязан только на образах. Ментальное общение это тоже некий вид грёз, в нём принимает участие исключительно внутреннее зрение, оно весьма схоже с обычным, и к слуху да речи отношения не имеет. Ты обратил внимание, каким органом чувств воспринимаешь мои послания?..

Я открыл было рот, но учитель, ответить не дал:

— Слова слышишь глазами. Тебе удалось вытащить пару камней из стены блокирующей настоящее зрение. Поднатужься, попробуй передать исключительно образ и возможно, мозг сам выдаст понятную собеседнику информацию.

После данного объяснения я пошёл в правильном направлении и наконец — обрёл результат, и лишь только прошла первая фраза — сообщения понятные собеседнику потекли бурным потоком. Как этого добился — для меня стало ясно, но вот объяснить кому-то другому сию технологию, я бы, пожалуй, не смог.

Прохор был этажом выше, после нескольких так называемых созвонов мы довольно долго общались, в основном — ни о чём...

Позже, поднявшись в горницу к деду, я увидел сияющее лицо и услышал так редко звучащие слова похвалы:

— Не припомню никого, кто бы так быстро освоил эту науку... у меня — ушло на неё около года.

— Да?.. А я уже почти смирился с нелицеприятными выводами по поводу своих умственных способностей, — саркастично заметив, озвучил напрашивающийся вывод, — Выходит, если у меня мозг младенца, то у тебя, что же, голова курицы?.. — напряжение, вызванное учебным процессом спало и мы, не удержавшись, дружно прыснули.

Отсмеявшись, я приступил к допросу. Ментальная связь на изменённое сознание была совсем не похожа, на сон же — вполне, вот и возникло желание в этом во всём разобраться. Выслушав путаную формулировку вопроса да по обыкновению, выдержав театральную паузу, дед продолжил урок:

— Действительно, как я уже говорил — ментальная связь это некий вид грёз, если точнее — то транса. В обычном сне также возможно общение, однако при том существует несколько больших недостатков. Дабы контролировать сон, надо обучаться значительно дольше, а без контроля — не достучаться до нужного тебе собеседника, тем более не передать информацию. Также присутствует вероятность — проснувшись всё позабыть.

В трансе доступно не только общение, в состоянии этом возможны и пространственные перемещения разума. Воображаешь известное место, самого себя, соединяешь проекции и попадаешь в нужную точку.

"Надо на досуге попробовать..." — подумалось мне, и возник очередной вопрос:

— А можно, таким образом заглянуть в будущее?

— Нет, между мирами расположен астрал, он не даёт мысли пройти сквозь себя, по силам сие лишь душе.

Мгновенно вспомнив сны и видения о доме, я возразил:

— А как же у меня это вышло? Да и не раз?..

— Не путай — то не мысль, то был дух, а как? Я даже не знаю. Однако, к примеру — Один и Будда свободно могут шастать меж историческими слоями. Мирозданье грандиозно в таинственной своей многогранности и предела совершенству в его познании нет.

— Давно хотел спросить по поводу этих, так называемых богов — кто они и что им, в общем-то, надо? — наконец представился случай, и я задал давно не дающий покоя вопрос.

— Хек... — озадаченно крякнул старик, — Не скрою — ждал, что ты спросишь об этом. Однако поверь, сам достоверно не знаю, могу лишь предположить...

Древние боги, такие как Зевс, Перун, Один, Тор, ну, и так далее — по моему субъективному мнению являлись титанами. Библия их назвала нефелимами да гибаримами, но по сути — то были люди, пожалуй, единственное, чем от нас они отличались — огромный рост и не дюжая сила.

Цивилизация титанов развивалась несколько иначе человеческой и с моей точки зрения, вектор её указывал правильное направление. Предания о старых богах появились вслед за потопом, вызванного — то ли глобальной войной, то ли природным катаклизмом — не знаю. Судя по всему — единицам удалось как-то спастись. Через них крупицы древних знаний дошли и до нас, а поскольку, людям свойственно всё преувеличивать да приукрашивать, то истории о богах обросли фантазиями, легендами, мифами.

Душа вечна, и думаю — выжившие нефелимы достигнув окончательного её состояния, не смогли или, что вероятней, не захотели слиться с природой, остались... — подбирая слова, дед задумался.

Пауза затянулась, и я помог:

— Автономными?..

— Ну, примерно так, — с облегченьем, продолжил старик, — Что им надо — не мудрено догадаться. Достигнув конечной точки пути и изъявив желание, как ты выразился, быть автономными, по сути своей они остались людьми, а что падший человек больше прочего алчет?..

— Власти?.. — высказал я предположение, учитель кивнул.

— Многих богов уже нет, даже память о большинстве из них стёрлась, однако кое-кто, пытаясь поработить истину, до сих пор ни как не уймётся, вот козни и строит. Политика в ней, как говорится, все средства хороши...

— Саваоф, Иисус, Аллах, да и Кришна — они из этой же серии?

— Про Кришну — не знаю, все же остальные — тобой перечисленные, суть различные имена истинного Бога незримо пребывающего в своём творении — природе, всюду — одновременно.

— Постой, но Иисус, как мне казалось, был историческим персонажем!..

— И, что это меняет? Повторюсь, Создатель находится всегда, всюду, сразу. Полностью воплотиться в человеческом обличье, с моей точки зрения, не является ни проблемой, ни подвигом. А вот, данное Им нам учение, страдание, смерть, это уже сильно!

— Почему же, церковники утверждают, что Бог есть троица — Отец, Сын и Святой дух?

— Сам недоумеваю — к чему делить целое на части, вероятно, служители культа хотели упростить понимание, однако всё ещё больше запутали. Бог не человек, Его с нашей колокольни увидеть и то — не реально, а они дерзнули познать при том, расчленив... Творца не понять, к нему надо стремиться, искренне — всей душой.

— Достаточно, — решив закончить дискуссию, капитулировал я, — Иначе мой мозг взорвётся...

* * *

В перерывах между занятиями я откровенно скучал. Погода стояла ясная, однако за порог никого не пускали. Даже ночью, находились мы под присмотром. Нет, захоти убежать, то наверняка, убежали бы, но подозреваю, что ненадолго.

На второй день заточения — после обеда, я вышел на высокое крыльцо флигеля. Бойцы, дежурившие неподалёку, напряглись, подобрались, демонстративно сев на ступеньки, показал всем видом, что никуда не собираюсь — те немного расслабились. Блаженно жмурясь на холодном, осеннем солнышке я приступил к изучению находящегося неподалёку сада. Суетливые воробьи, играя в интересную игру — защити рябину, носились туда и сюда. Одна команда атаковала дерево с алыми гроздьями, другая же, им в этом мешала. Всё происходило как-то в шутку — не серьёзно, в общем. Временами возня их прекращалась, птицы дружно клевали ягоды, а насытившись, вновь продолжали прерванное развлечение. Им, как и мне было скучно.

Неожиданно я вспомнил урок с муравьями и, от нечего делать решил поупражняться на воробьях. Нырнув в изменённое состояние, объектом эксперимента выбрал суетливого малыша, бесстрашно кидающегося на своих более крупных сородичей.

Фантазию, благодаря дедовым урокам и ежедневным упражнениям, я развил достаточно сильно, так что, на создание образа поведения птицы, ушло не много — пару десятков секунд. Соединение посредством потока энергии полученной картинки с живым прототипом, вообще, прошло чуть не мгновенно, и спустя полминуты, недоумённый воробышек, держа в клюве большую кисть ягод, сидел на ладони. Я почесал его пальцем по зобу, он блаженно закатил глаза, приоткрыл клюв — рябина упала. Наблюдавшие за мной стражники, также разинули свои клювы.

На пороге появился Беляш — воробей занервничал.

Передав птице картинку, как обнимаю Беляша — послал ей сигнал — волк друг, и одновременно свободной рукой потрепал по холке подошедшего хищника. Зверь как всегда был хладнокровен — воробей абсолютно не вызвал у него интереса, волк лишь меланхолично обнюхал нахохлившийся комок, а вот нахальная птица, успокоившись моим внушением, через пару мгновений прыгнула ему на голову и стала шебуршиться в густой шерсти. Беляш как тот удав — был совершенно спокоен, однако невозмутимость его продолжалось недолго, и через пару секунд зверь, от удовольствия прикрыв глаза чуть ли не замурлыкал, видимо, манипуляции воробья, ему дюже понравились.

Тем временем я переключился на продолжающих резаться в воробьиные игры сородичей птахи. Объектов ментальной атаки вышло штук двадцать, однако всё прошло как по нотам: птицы резко прекратили возню, пристально посмотрели на недоумевающих стражников и сердито чирикая, ринулись в бой. Воины, не ожидая такой наглости, с громким, безумным криком бросились наутёк.

Наблюдая за этим, я заржал словно конь, сверху — из открытого окна, донёсся тихий смех деда. Прекратив копаться у волка в шерсти, прирученный мной воробей, поспешил к стае, у них началась новая игра...

Беляш разочарованно вздохнул, я встал, и было направился в дом, но не успел — остановил меня весёлый возглас:

— Что это с птицами? — обернувшись, увидел практически точную копию Хала.

Гость, задорно лыбясь, сходу поведал увиденное:

— Там, возле конюшни, стая воробьёв атаковала наших бесстрашных нукеров и весьма их обгадила.

Улыбнувшись сказанному и поняв, кто передо мной, собственно, стоит, я высказал предположение:

— Ты, по всей видимости, Ибрагим — брат Халиля... — в ответ последовал кивок.

— А меня Романом зовут, — представившись, протянул ладонь. Рукопожатие оказалось крепким.

Подмигнув, гость поинтересовался:

— Ну, где мой братишка?