А потом я почувствовал голод.
4.
Я медленно брел по заснеженной Москве, утопая в сугробах почти что по колено. Жалко, что здесь не принято очищать улицы от снега.
Вампирский голод — странное чувство, больше всего оно похоже на состояние, которое испытываешь, когда хочется курить, а сигареты кончились. Только никотиновый голод бесследно уходит всего за несколько дней вынужденного воздержания, а в отношении вампирского голода я не уверен, что дело обстоит так же просто. Как бы не получилось, что мне предстоит ломка, сравнимая с героиновой. Нет уж, лучше утолить голод пораньше, до того, как он начнет причинять по-настоящему серьезные страдания.
Я сформировал клыки и тут же убрал их. Моей первой жертве не придется так же мучиться, как пришлось Зине, теперь я легко могу прокусить вену с первого раза. С определенной точки зрения, можно даже сказать, что я сделаю благое дело, оборвав никчемную жизнь какого-нибудь нищего. Одним бомжом больше, одним меньше, кто заметит разницу? Вот только как найти бомжа в фешенебельном районе Москвы? Никак. Значит, надо переться до предместья, а по такому снегу путь займет не меньше часа. Если бы я мог летать...
Меня спасла проститутка, совсем молодая девчонка, не старше семнадцати лет, но уже изрядно потасканная, профессионально развязная и чудовищно размалеванная по местной моде. Она предложила свои услуги, я согласился, даже не торгуясь о цене, она повела меня лабиринтом переулков и проходных дворов, и одна из подворотен на этом пути показалась мне вполне подходящей.
— Подожди, — сказал я, тронув ее за плечо.
Девушка остановилась и обернулась, вопросительно глядя на меня. Я развернул ее лицом к себе, и нежно, но твердо взял за плечи.
— Я ничего не имею против тебя, — сказал я, — ты ни в чем не виновата, я не хотел делать это именно с тобой. Это твоя судьба подтолкнула тебя обратиться ко мне и это моя судьба заставила меня сделать выбор. Не бойся, это не займет много времени.
Я сформировал клыки, девчонка завизжала и пнула меня в колено. Оказывается, ее изящный сапожок скрывает вшитую в носок нехилую металлическую пластину, нелишняя предосторожность для ее профессии. Колено взорвалось болью, внутри него что-то хрустнуло, девица вырвалась из моих объятий и побежала, не разбирая дороги и вопя во всю глотку:
— Упырь! Люди добрые, помогите, упырь!
В моей груди словно что-то взорвалось, в одно мгновение я понял, что мои силы гораздо больше, чем казалось раньше. Движение девчонки замедлилось, но не потому, что она стала бежать медленнее, а потому, что я стал жить и чувствовать гораздо быстрее. В доли секунды я ликвидировал трещину в мениске, рассосал ушиб и бросился в погоню. Погоня была короткой, со стороны, наверное, я выглядел как расплывчатая тень.
Девушка заметила меня только тогда, когда я догнал ее, сделал подсечку, повалил в сугроб и рухнул сверху. Она пыталась извернуться и ударить меня, сначала кованым сапожком, а потом тонким аккуратным стилетом, который вытащила из-за голенища. Обе попытки были обречены на неудачу, мы с ней движемся в совершенно разных скоростных режимах, я блокировал ее жалкие попытки еще до того, как она успевала направить удар. Борьба заняла не более двух секунд, а затем я сорвал с нее шарфик и мои клыки впились в тонкую и нежную, почти детскую шейку, резко контрастирующую с увядшей кожей лица, непоправимо испорченной некачественной косметикой.
— Будь ты проклят, — выдохнула она.
— Обязательно буду, — согласился я, — я уже проклят. Только знаешь, чем проклятие отличается от благословения? Точкой зрения. И больше ничем.
Я произнес эти слова, уже выпив четыре глотка свежей крови, терпкой и соленой, теплой и мягкой, крови, которая влилась в мое горло восхитительным водопадом и утолила жажду, терзавшую с самого утра. Восхитительное ощущение. И это ничего, что девчонка не слышала моих последних слов, какая мне теперь разница?
Я обернулся и обнаружил метрах в пяти от себя тощего и чумазого цыганенка лет восьми. Он пялился на меня, широко распахнув глаза, и одновременно сосал грязный палец. Я попытался вытереть рот, неразборчиво выругался, убрал клыки, вытер рот, улыбнулся цыганенку и пошел в его сторону. Нет, я не хотел убивать еще и его, просто он стоял рядом с входом в следующую подворотню.
— Дяденька, — спросил цыганенок, когда я поравнялся с ним, — а вы правда упырь?
— Правда, — ответил я, широко улыбнувшись. Когда выпьешь крови, жизнь становится прекрасной, хочется полюбить всех, вплоть до самого последнего бомжа или вот это цыганенка.
— Вы руку порезали.
Я посмотрел на свои руки и выругался еще раз. На правой кисти наблюдалась царапина, оставленная левым верхним клыком. В следующий раз надо не забыть убрать клыки перед тем, как вытирать рот.
— Ничего страшного, — сказал я, — заживет.
— Правда, что на упырях все заживает, как на собаках?
— Неправда. На нас все заживает гораздо лучше. Только не называй меня упырем, я вампир.
— Ой! Простите, дяденька, я забыл! Тетя Хафиза говорила, что упыря нельзя называть... ой! То есть вампира нельзя называть...
— Я понял. Тетя Хафиза права, слово "упырь" звучит обидно. Это как если бы тебя назвали черножопым.
— Простите, дяденька, я не хотел.
— Верю. Слушай, а ты не боишься разговаривать с вампиром?
— А чего вас бояться? Вы сытый и добрый. Когда уп... то есть, вампир, когда вампир сытый, он добрый, правильно?
— Правильно. Ладно, парень, мне пора идти.
— Да-да, вам пора, а то вас монахи могут поймать. А почему вы монахов не кусаете?
— Укусить монаха не так просто, как может показаться.
— Я так и думал. У монахов святое слово, которого вы боитесь. Жалко. Дяденька, а меня вампиром вы не сделаете?
— Нет.
— А если я вам буду девок поставлять для прокорма?
— Да иди ты!
Я повернулся спиной к гадскому ребенку и пошел прочь. В следующем переулке меня перехватил патруль городской стражи, усиленный двумя монахами в черных рясах. Они потребовали сообщить имя и род занятий, но когда я вытащил из-под дубленки мифриловый крест, вежливо извинились и побежали дальше.
— Эй, служивые! — крикнул я вслед. — А что случилось-то?
— Упыря ловим! — отозвался один из монахов.
Он выжидательно уставился на меня, видимо, надеясь, что я захочу поучаствовать в охоте. Но я только кивнул и пошел дальше.
5.
Новая кровь наполняет меня чем-то новым и неизведанным. "Дорога домой могла быть короче", подумал я, углубляясь в лабиринт переулков, и уже через минуту неведомо как оказался перед воротами монастыря. Я оглянулся назад и не увидел переулка, по которому только что шел. Ни хрена себе!
Монахи-привратники даже не спросили, кто я такой, они смотрели на меня с таким искренним восхищением, с каким бойцы-первогодки смотрят на сержанта, на спор ломающего о собственную голову десять кирпичей подряд. Наверное, мое путешествие по короткому пути сопровождалось какими-то спецэффектами.
Поднимаясь по лестнице, я обратил внимание, что дыхание не только не сбивается, но и не учащается, как будто я иду по ровной поверхности. Я ускорил движение и дыхание чуть-чуть участилось, выходит, я не стал неутомим, просто у меня теперь очень хорошая дыхалка. И сердце тоже хорошее, потому что пульс участился только совсем чуть-чуть.
В келье меня ждал Агафон, он выглядел возбужденным и озабоченным.
— Где вы бродите, брат Алексей? — воскликнул он, едва я открыл дверь. — Нельзя так пренебрежительно относиться к своим обязанностям! Я уже начал за вас беспокоиться.
— Извините, — пробормотал я, — я просто вышел прогуляться.
— В следующий раз будьте любезны предупреждать о длительных прогулках заранее. И вообще, если вам надоела Татьяна, лучше скажите владыке и он подберет другую женщину. А по притонам ходить не следует, святое слово не защищает от сифилиса.
— С чего вы взяли, что я ходил по притонам? — удивился я.
— Ауру похоти способен ощутить любой священник, прошедший базовый курс обучения. Вам придется привыкнуть, что в этих стенах ничего нельзя скрыть, многие молодые монахи испытывают от этого неудобства, но на самом деле в этом нет ничего позорного. Главное — понять, что никто не собирается вас контролировать или тем более воспитывать. Думаете, вы очень интересны окружающим? Зря думаете. Да хоть скотоложством занимайтесь, никто вам и слова не скажет, информация, которой вы владеете, гораздо ценнее, чем... гм... извините меня, мне не стоило все это говорить. Вы имеете право развлекаться так, как считаете нужным, главное, чтобы это не мешало работе. В следующий раз, пожалуйста, не заставляйте себя ждать.
— Извините. А что за срочная работа? Разве мы еще не закончили на сегодня?
— Разве я не сказал, что вернусь после доклада? Гм... кажется, не сказал. Извините. Я так разнервничался... эта ваша атомная бомба — такая потрясающая вещь... да, я был неправ. Приношу свои извинения за все, что наговорил. Я действительно не предупредил вас, да, теперь я помню это совершенно четко, вы ни в чем не виноваты, вся вина на мне. Извините.
— Проехали. Что сказал владыка насчет атомной бомбы?
— О, это потрясающая вещь! Стоп... а с чего вы взяли, что я ходил на доклад к владыке?
— Аура владыки оставляет в душах соприкоснувшихся с ней специфический отпечаток, очевидный даже для монаха без году неделя, не прошедшего никакого специального обучения.
— Правда? Никогда не замечал. Вы научите меня видеть этот отпечаток?
— Не научу.
— Почему?
— Это шутка была. Я вообще не умею видеть ауру.
— Странные у вас шутки... — пробурчал Агафон. — Но ближе к делу. Вопрос первый: где находятся известные месторождения урана?
И начался разговор глухого сами знаете с кем. Наивные люди, они надеются сделать атомную бомбу на материально-технической базе позднего средневековья. Хотя, нельзя исключать, что из этого что-нибудь и выйдет, ведь главное в таких делах — вовремя помолиться.
6.
Что скажешь?
Ничего.
Почему?
Мне нечего сказать.
Обиделся?
Я не могу обидеться.
Потому что не обладаешь свободой воли?
Да.
Тебе неприятно мое превращение?
Я не испытываю собственных эмоций, я могу только отражать твои.
Мое превращение закончилось?
В основном.
То есть?
До окончательного завершения процесса остается от двух недель до трех месяцев, более точно я пока не могу определить. За это время тебе предстоит загрызть от одного до восьми людей или от трех до сорока животных. Лучше ограничиться людьми — это положительно влияет на качество превращения.
Выбор людей играет какую-нибудь роль?
Незначительную. При прочих равных условиях лучше загрызать молодых здоровых женщин, но это не обязательно. На роль жертвы годится почти любой человек.
Почти?
Не годятся заразные больные, инвалиды, старики, младенцы. Также не рекомендуется пить кровь беременных, последствия могут быть непредсказуемы.
Тебя не пугает то, чем я стал?
Я не умею пугаться.
Когда я получу магические способности?
Ты уже получаешь их.
То, что произошло на обратном пути, я сделал сам?
Да. Кстати, ты придумал очень изящную формулу.
Какую еще формулу?
Дорога домой могла быть короче.
Я не произносил ее.
Словесную формулу необязательно произносить вслух.
Когда превращение закончится, я обрету волшебную силу в полной мере?
В той мере, какая доступна вампиру.
Разве вампирам доступна не вся магия?
Не вся. Возможности вампиров весьма ограниченны. Ты можешь ускорять течение времени, летать, рейсформироваться...
Чего?
Временно обретать некорпореальность.
Чего-чего?
Нематериальность тела.
Это как?
Некорпореальность позволяет проходить сквозь материальные объекты, и в некоторой степени защищает от материального оружия, а также от заклинаний, направленных на искажение окружающей действительности. Например, от заклинания, разверзающего землю под ногами противника.
Ты имеешь ввиду, что когда я нематериален, я не могу провалиться в яму?
Если захочешь, то сможешь.
Понятно. Что еще?
В некорпореальном состоянии ты не можешь пользоваться короткими путями.
Короткий путь — это вроде того, как я вернулся в монастырь после кормления?
Да.
Что еще?
В некорпореальном состоянии ты не можешь кормиться.
Еще?
Все.
Других магических способностей у меня нет?
Есть.
Какие?
Ты можешь дистанционно управлять млекопитающими весом до килограмма.
Зачем?
Разведка, связь, отвлекающий удар в бою.
Ясно. Еще магические способности?
Больше нет.
Я могу самостоятельно перемещаться между мирами?
Не можешь.
Насколько я силен в волшебном смысле?
Очень слаб. С тобой справится любой боевой монах.
Почему ты не предупредил меня?
О чем?
Что превращение в вампира не так эффективно, как мне казалось.
Я предупреждал.
Ты не говорил ничего из того, что сказал сейчас!
Ты не спрашивал.
Я смогу общаться с тобой, когда превращение закончится?
Да.
Я смогу пользоваться твоей помощью?
Да.
Но сам я никогда не обрету веру. Правильно?
Неправильно. Ты уже обрел ее.
Это не вера, эта магия, причем магия смерти!
Вера и магия — синонимы. А насчет магии смерти ты неправ, доступные тебе силы относятся к трем разным стихиям.
Каким?
Тьма, земля и воздух.
Тьма и смерть — разные стихии?
Нет.
Похоже, я сделал большую глупость.
Нет.
Почему нет?
Вампиризм не сказывается на перспективах личностного роста ни положительно, ни отрицательно. Твой поступок нейтрален.
Я все еще могу обрести нормальную веру?
Да.
Молиться?
Да.
Молящийся вампир — это смешно!
Это нормально.
О чем я буду молиться? Господи, спаси и сохрани мою душу? Я уже погубил свою душу, когда укусил ту шлюху в подворотне!
Ты впадаешь в ересь. Каждый идет к богу своим путем и человеческий разум не в силах определить, чей путь праведен, а чей грешен. Только сам бог способен взвесить душу человека на своих весах и принять решение.
Когда меня поймает патруль, он не станет ждать, пока бог взвесит мою душу.
Бог не вмешивается в дела людей по пустякам, простые случаи он доверяет своим слугам. Не думаю, что владыка Дмитрий прикажет тебя упокоить, твои знания гораздо ценнее жизней нескольких проституток.
