Солнечный камень

Судья — тучный мужчина с желтоватым нездоровым цветом лица даже толком на Раяна и не глянул. Зачитал статьи нарушений, спросил, согласен ли Раян. Раян не отказывался. Смысл отказываться, если все документы заранее подписал? Согласился и посмотрел на судью, ожидая вердикта. В то, что может случиться чудо и приговор будет другим, Раян не верил. Вырос он давно из возраста, когда в чудеса верить можно. Но заминка все же произошла. Совсем не чудесная. А тоже... Неприятная. Вместо того, чтобы сразу стукнув деревянным архаичным молотком Фемиды по такой же подставке, приводя приговор в исполнение, судья сначала зачем-то еще раз на документы Раяна посмотрел, после позвонил тут же при Раене по коммуникатору и слишком подобострастным тоном доложил: — 'Госпожа, все готово'.

Раян продолжал стоять, ожидая приговора, и не понимал, что могло произойти, почему такая задержка. Хотелось закончить уже со всем и вернуться в камеру.

Ожидание затянулось больше чем на полчаса. Судья, казалось, не обращал на маячащего перед ним Раяна внимания и был занят какими-то своими, совершенно не соответствующими моменту, делами.

Но вот вторая тыльная дверь в комнатушку открылась и в зал вошли три человека, Раяну совершенно неизвестных. Хотя...

Женщину в деловом костюме средних лет он определенно где-то видел.

Но вспомнил где, только тогд,а когда она заговорила, представляясь.

— Меня зовут Мария Дюваль, — сказала она холодно, и таким взглядом на Раяна посмотрела, что по мимо воли захотелось под крашеные доски зала суда провалится.

С матерью Амбер общаться точно не предполагал. Не хотелось совершенно. Чтоб он сказал?

Но ей и не нужен был ответ Раяна. Сев в предложенное кресло, не сводя взгляда, женщина продолжила;

— Я знаю кто вы. Вы — тот человек, который украл мою дочь и издевался над ней,доведя то полубессознательного состояния. Надеюсь, вы не считаете, что приговор не справедлив?

— Не считаю. — ответил Раян. А что объяснять? Это с самого начала объяснять надо — где Амбер увидел и что с ней было.

— А я считаю. И поверьте мне, сделаю все, чтобы вы, после вынесения приговора, получили не три года ограниченный свободы, а бессрочный ошейник, чтоб поняли и прочувствовали как живется рабам.

— Я верю вам, — Раян устал. Сейчас ему, действительно, только одного хотелось, пусть даже согласившись со всем, — остаться в одиночестве. Для себя же главное решить надо было.

Но женщина не отпускала Раяна так быстро. Она будто подбирала слова, не зная как сказать основное. И только когда вновь заговорила, Раян понял, в чем именно она его обвиняет.

Мария Дюваль, приподнявшись из кресла, подошла к Раяну вплотную и, глядя в глаза, сказала.

— Как вы могли? Вы же взрослый мужчина, а она... Доктора сказали, что девочка на протяжении длительного времени подвергалась насилию, в том числе и сексуальному. Как вы могли? Неужели в этом доблесть бывшего имперского вояки, насиловать маленьких девочек?!

Раян задохнулся от абсурдности обвинения. Но после все понял. О нем так и думают, что он с Амбер подобным образом обращался и никто даже не знает о том, кем по контракту у господина Нгеррга сама Амбер работала. Никто даже не заикается, что шлюхой дочка министра была.

От злости, от несправедливости кулаки сжал, шаг вперед сделал и... Остановился, выдохнул, в себя приходя. И не стал оправдываться. Зачем? С ним и так все закончено, а у девчонки шанс на нормальное будущее и нормальные отношения с матерью появился. Хрен с тем, что еще и насильник. Да хоть убийца и террорист. Сейчас, в принципе, Раян что угодно подтвердить мог. Лишь бы его в покое оставили и не мешали.

— Приговор будет или нет? — спросил у судьи в нетерпении, не обращая внимания на министра. Все уже. Без разницы.

Судья с Марией Дюваль переглянулся, молоток судьбы поднял и, хлопнув по подставке, объявил.

— Гражданин Раян Велдис, обвиняемый по статьям...

Перечисление статей шло долго. Но Раян уже не подгонял. После того, как молоток по подставке стукнул, для себя уже все решил Раян.

И услышал последнее: — 'Если в течении суток после оглашения приговора, штраф в размере пятисот галлаксов не будет внесен в казну вольного астероида Эйху, гражданин Велдис будет выставлен на торги и после аукциона лишен гражданского права, сроком от трех лет до бессрочного пребывания в состоянии ограниченной свободы, в зависимости от поведения и выполнения обязанностей. Приговор перерассмотрению и обжалованию не подлежит'.

Вот и закончилось, думал Раян. Вот все и сложилось.

И когда вели по длинным внутренним серым коридорам — радовался. И когда попал в свою уже привычную за почти десять дней камеру — тоже. Лег на привинченную к стене койку и глаза закрыл. И хорошо стало. Так, как и должно было быть. И ничего больше значения не имело.

Поэтому даже не обернулся на скрип открывшейся двери. А зачем? Что еще могло измениться, если для Раяна остались последние сутки. Но вот голос, который он услышал, заставил его судорожно дернуться и почти подскочить на койке. Раян обернулся, всматриваясь в зашедшего — не веря абсолютно. Но конечно же узнал. И... Раян думал, что ему уже хуже просто и быть не может. Оказалось ,после того, как такого вот Соула увидел — может. Соул выглядел точно так же, как и Даниэль Росс — ухоженный, лощеный, в одежде с иголочки. В Соуле ничего не осталось от того заморенного мальчишки, которого Раян знал. И поэтому и общаться смысла не было. Снова улегся на койку и уже демонстративно к стене отвернулся.

— Раян! — повторил Соул. И что-то в голосе все же было от того прежнего. Но не хотел его слышать Раян, голову спрятал, уши руками закрыл. Думал, может уйдет, может оставит его в покое. Сколько-то можно... И после всего, что было.

Но не уходил. Шаги ближе стали. На койку рядом опустился. К Раяну рукой дотронулся.

— Прости меня, — попросил тихо. — Выслушай и прости. Если сможешь...

========== Соул. часть 3 ==========

— Я не хочу тебя слушать, — сказал Раян. Не для чего. Не зачем.

— Если тебя нужно мое прощение, я прощаю. Сейчас это, впрочем, не имеет значения.

Соул вцепился в руки и в плечи Раяна, развернул к себе. Соул стал намного сильнее. Сильнее, чем теперешний Раян. Ну да, он-то не голодал последние полтора месяца...

— Выслушай меня, — говорил он и тряс Раян, заставляя откликнуться.

И Раян психонул, вырвавшись из этих рук, зло оттолкнув, крикнул уже не сдерживаясь:

— Ну что ты можешь сказать? Что, получил все что хотел, что оставил в тот момент, когда был нужен больше всего, что забрал мой коммуникатор, и я не мог ни с кем связаться, что без гермокомплета в пустыне было хреново, что ты можешь объяснить? Я не хочу это слышать! Я видеть тебя не хочу!

Соул, огорошенный, смотрел на такого Раяна, которого никогда раньше не видел. Всегда, даже когда тот злился или ругался, всегда в Раяне чувствовалась внутренняя уверенность в своих силах, стержень был несгибаемый, а сейчас... надломилось что-то в Раяне, надорвалось так, что и восстановить нельзя.

Но объяснятся надо было. За этим и вернулся. И сейчас жалел Соул только об одном, что не сделал этого сразу.

— Выслушаешь? — спросил тихо. Как раньше. Как тогда в пустыне после ночных кошмаров.

И Раян словно очнулся. Лицо рукой вытер, головой кивнул.

— выслушаю. — действительно готов был. Перестал психовать.

Соул вдохнул глубоко и начал.

— Я виноват.

Раян снова кивнул соглашаясь.

— Да. Виноват. Во всем. После того как вольную на руки получил я как с ума сошел. Не мог быть в замкнутом пространстве. Хотел к небу под звезды. Ты даже не понимаешь как хотел.

— Понимаю. Я три года в контрационных лагерях в плену отбыл, — сказал Раян.

А Соул побледнел еще больше. Потому что про лагеря первый раз услышал. Про семью Раяна помнил, про Вегу, мечтал даже иногда что действительно к Раяну в гости приедет. Знал даже что всю войну Раян прошел, а вот про плен не знал. Не говорили об этом раньше. И еще хуже стало.

Но надо было продолжать. И он продолжил все время сбиваясь в рассказе с 'вы' на 'ты' так и не опрелелившись.

— Ладно. Я думал, что не понимаешь. Я думал, что ты всю жизнь вольный. Что ты такой... Сильный. Ты все можешь и со всем справляешься. И ты не понимаешь0 каково мне. Хреново по-настоящему было. Вроде и вольную получил, а все равно как... раб. Ты как был, так и остался мой хозяин. И по другому я к тебе относиться не мог. Но... Если бы не Ился, я бы остался, я бы помог, я бы выполнил то, что обещал. Но Илси. Ты понимаешь — она меня не забыла. Даже тогда, когда думала, что продали, даже когда непонятно ни где я, ни у кого, ни жив ли вообще — все равно помнила. И искала. И с отцом моим списывалась не раз. Но ей никто помочь не мог. А тут вот ваше сообщение. Она так меня видеть хотела. Я ее видеть хотел. Больше жизни. Больше всего. Но вы же сами сказали, что я свободен. Я же ничего плохого не делал. И... Вы говорили, что я смогу взять половину от дохода. Только мне не надо было потом, мне надо было тогда, когда Илси звала. И я... Да, я ушел. Да, бросил. Ты думаешь, я не понимаю, что сделал? Понимаю. Так понимаю, что после мне... Сам себе противен я стал. Сам себя мразью почувствовал. К Илси приехал. Она встретила, обрадовалась. Она такая счастливая была, что я вернулся. А я... Я ж ни рассказать ей не мог, что сделал, ни объяснить. Она ж все время говорила что тебя я благодарить должен. Что так, только по настоящему добрые люди поступают. Благородные. Ну да. А я кем для нее стал бы, если б она узнала? И не смог. Совесть замучила. По-настоящему. Я не думал, что так бывает. Я рассказал ей все, как есть. А Илси... Илси сказала, что любила совсем другого человека, а не такого труса и предателя, каким я стал. И я вспомнил себя там на плантациях, когда даже не смотря на то, что было страшно и больно, не смотря на то, как меня наказывали, что со мной делали, я старался остаться человеком — пусть и с рабским ошейником, но человеком. А сейчас и ошейника уже не стало, и человек куда-то делся.

Илси сама сказала, что я должен все исправить. Что я сначала помочь должен, а после уже к ней вернуться, долг свой отдать надо. Я и вернулся. Но я даже не думал, что так вот все получится. Мне рассказали и про базу, и про Амбер и про обвинение. Но это же бред, Раян, ты ж и пальцем к ней не притронулся. Ты ж и ко мне без моего согласия не притронулся , хоть в праве был. Почему ты ничего не рассказал? Почему не объяснил? Я знаю приговор. Несправедливо! Все не справедливо.

— А что я мог сказать? Что объяснить? Как ты это себе представляешь? Я ж ее действительно назад не вернул. Мне ее жалко стало. Вот и все. Когда ты улетел, я просто не справился с работой. Сил не хватило. Денег не было. Воды с каждым разом все меньше доставали. В последнее время только на горючее и хватало. Больше ни на что. Ни на аккумуляторы для защиты, ни на сверла новые, ни на...еду. Я же не мог буровую остановить. Я быстрее добраться хотел. Там же оставалось всего с шестьдесят метров. Мы бы успели. Если бы не... Периметр базы не выдержал нападения.

Все же уничтожили... Все... Смысл после этого оправдываться? Не для чего. Я же своим помочь хотел. И теперь... Больше негде взять солнечный камень

— Шестьдесят метров в песке можно на ручной лебедке пройти.

— Можно. Если б знал еще, где взять и лебедку, и палатку, и оборудование. Минимум тысяча галлаксов. А штраф... Где брать деньги? Ничего не осталось... Каскад и тот конфискован до уплаты штрафа. Все... Я б себя продал, если б помогло. Но кто за меня, особенно сейчас, даже сотню даст? А теперь, после приговора , так и вообще... Завтра на помост выставят и все. А мне все равно — хоть три года в неволе, хоть бесконечность — мои без помощи максимум еще несколько месяцев проживут. И то... Сил может не хватить у них даже на эти месяцы, Слишком долго в коме. Я ж поэтому и спешил. Я ж поэтому и гнал выработку. Понимаешь?

А Соула трясти вдруг начало. И сразу и лоск сошел, и спокойствие наносное. Прежним стал.

— Я виноват, — сказал просто констатируя факт. Без наигранности как в начале разговора. С полным осознанием.

— Это я во всем виноват. Это из-за меня... Все из-за меня.

И даже Раяну больше ничего не сказал. Поднялся, как сомнамбула, и к выходу из камеры пошел. В дверь грохнул кулаком, требуя выпустить.

Вот и поговорили, — подумал Раян, оставшись один. Снова на койку лег и заснуть попытался. Завтрашний день слишком сложным должен был быть. И морально, и физически.

========== Сделка ==========

А на аппетите все хлопоты и будущие перемены никак не сказались. Проснулся четко к завтраку. Ну а чего пропускать? Кто его знает, какой хозяин достанется? Подумал так и остановил сам себя. Вот оно как выходило, Раян. Мысли-то совсем не о том были , чтобы петлю на шее затянуть после торгов, а о том, как дальше жить придется — в комфорте или так себе... Но разве можно будет жить с ошейником? Разве можно жить будет, зная что ты даже не человек. Вещь — пусть из плоти и крови, но— вещь по документам и правилам. А значит и задумываться о том, что там за торгами последует, не стоит.

Но, тем не менее, вполне приличную тюремную баланду доел и добавки потребовал. Грех таким правом было не воспользоваться. Да и на сытый желудок вешаться как-то поприятнее, наверное, будет, чем с голодухи, когда мысли бушуют не о том, в каком виде перед богом предстанешь, а о том, что в животе кишки голодный марш поют, и мозги думают лишь о том, где б краюху хлеба взять и кружку молока.

Но после завтрака как-то неожиданно без визитов и обед пришел — снова покормили, но никто даже ни полсловом не намекнул, когда ж уже придут в рабство-то забирать. Не торопились особо. А уж когда ужин принесли, а через час свет в камере вырубили и пожелали 'спокойной ночи' — Раян немного подудивился. Странная какая-то картина вырисовывалась. Не тюрьма, а сплошной санаторий. Тепло, светло и песчаные мухи не кусают.

Объяснилось все просто. Но уже на следующий день. И Раян после объяснения и после того, как ему на руки и ключи от каскада выдали, и старую одежку, и пакет запечатанный от Соула — матерился так громко, что пришлось на всякий случай охрану из дежурки звать.

В пакете лежал коммуникатор Раяна, то самый что Соул стянул, жетоны, которые когда-то были сделал для Соула, чтоб тому не напряжно было ошейник носить и тысяча галлксов. А объяснение было от коронера следующим. Все штрафы за гражданина Раяна Велдиса заплатил вольный гражданин Дениэль Росс.

В первые несколько минут Раян не понял. Он почему-то думал что Соул каким-то своим способом деньги добыл, и был благодарен пацану, не зная, впрочем, как расплачиваться будет. Но когда дошло, кто именно штраф заплатил и почему Соул жетоны и коммуникатор отдал — вот тогда-то чуть крыша и не поехала.

Но не верил. Ругался, матерился, психовал. Но пока не верил, что пацан мог такое сотворить. Черт бы с ним, с Раяном, все ж закончено. Для себя ж смирился, даже вот картинки рисовал, как в рабстве-то жить будет. А оказалось нет, не закончено.