— Тогда... — сомнение заставило Лизу остановиться, но она взяла себя в руки и твердо продолжила. — Если тебе была дорога наша дружба, сделай кое-что...
— Что сделать? Если я могу... — встрепенулась брюнетка.
— Можешь! — уверенно кивнула Лиза. — Уговори Рому позировать мне.
Инна очень некрасиво, как-то по-детски раскрыла рот и сморгнула.
— Но... зачем тебе это теперь?
— Потому что для меня искусство не средство, а цель! — нетерпеливо перебила готовящийся поток вопросов и возражений девушка. — Я, правда, хочу написать эту картину. Кстати, ты тоже можешь поучаствовать — будешь Купавой. Очень тебе подходит. Это будет красиво.
Лиза действительно уже видела почти в деталях свой будущий шедевр. И два персонажа вместо одного — это еще лучше. Березовая рощица с краю. Говорливая речка. Лужайка. Поваленное бревно вместо скамейки и юная чета влюбленных. Он играет на свирели. Она смотрит на него и теребит в руках снятый с темных волос венок из ярких маков.
— И все-таки я не понимаю, зачем... — Инна немного пришла в себя, но была еще ошеломлена тем, что Лиза не сдалась и не смирилась.
Девушка вздохнула. Все шло как по писанному, но ей было уже трудно держаться.
— Подумай об этом с другой стороны. Я три месяца бегаю за однокурсником и добиваюсь его согласия быть моей моделью. А когда моя подруга начинает с ним встречаться, резко прекращаю уговоры. Не слишком ли явно это все?
— Да... сразу будет понятно, что ты бегала за парнем ради него самого, а не ради искусства, — нехотя признала Инна.
— А ведь это не так! И ты это знаешь.
Дождавшись пока брюнетка кивнет, Лиза продолжила:
— Вот и помоги мне сохранить лицо. Раз уж ты моя дорогая подруга. Будем продолжать играть наши роли. Это будет даже логично. Увлеченная художница и ее верная подруга, уговорившая своего парня послужить искусству. Красивая картинка! И заметь, никто не будет думать, что ты хитрая лиса и обманщица.
Последние слова Лизе дались с трудом. Так сразу не привыкнешь обзывать свою подругу, даже если это и почти справедливо.
Увидев выгоду в предложении и для себя, Инна подхватила мысль:
— А заодно все увидят, что я к тебе не ревную... и ты спокойно работаешь и смотришь на нас с Ромой. Лиза, ты хорошо придумала!
Брюнетка захлопала в ладоши, а светловолосая девчонка задумчиво улыбнулась:
— Да, придумано хорошо...
"Тебе поможет ревность. Не хочешь мстить — не надо. Считай, что так ты работаешь над самоуважением", — припомнились слова, напеваемые знакомым низким голосом. "Как то это еще выйдет...", — гадала Лиза.
— Так ты меня простишь? — поинтересовалась Инна с надеждой. Все-таки ей тоже была небезразлична их дружба. Лиза была рада, что не совсем ошибалась в подруге. Значит, что-то можно было спасти. Притворившись удивленной, девушка спросила:
— А разве ты чувствуешь себя виноватой? — и задумчиво протянула. — Вот напишу картину, тогда и поговорим.
Ноги почти не держали Лизу — все-таки это был долгий и напряженный день — и девушка опустилась на кровать.
— Завтра скажешь, когда вы можете мне позировать вдвоем. Сейчас я бы хотела остаться одна. Попроси Джун пока не заходить.
Инна расслабилась, как будто ее только что отпустил декан, отменив строгую выволочку, и почти выбежала из комнаты. Лиза успела услышать, как подруга передала Джун ее просьбу.
На ужин она сегодня идти не собиралась — слишком много сил потеряла, прячась в пыльном закутке. Ей хотелось просто лежать и смотреть в потолок, перебирая болезненные воспоминания. Надо было вычесать их из мыслей, как колтуны. Джун обещала, что самое вкусное она обязательно принесет для своей глупой соседки — в порядке исключения, разумеется.
Джун... Лиза удивлялась, как у Джун получилось предсказать все, почти все, что будет говорить подруга, как она будет оправдываться, как будет нападать на нее, Лизу. Она немного не понимала, как это поможет излечиться от любви, но была готова слушаться новую знакомую во всем.
Изящно вышагивая мимо двери, за которой уединилась Лиза с подругой, Джун волновался, наверное, так же, как волновался их тюзовский режиссер перед каждым спектаклем. А тут бенефис Цыпленка был.
Собственно, эту простую комбинацию Джун придумал экспромтом — пока выслушал все подробности дружбы наивного цыпленка с энергичным кукушонком. Ничему удивиться не пришлось. Хотя нет. Как ни странно, в общем Лиза была права: подруга у нее была неплохая, только вот Роман приключился. Если уж совсем честно, по рассказам его маленькой соседки никакой великой любви ее к Пичугину видно не было. Увлеченность была, симпатия была, восхищение внешностью было. А чего-то не хватало. Может, поэтому она так просто все восприняла и согласилась с его планом. Или помогло то, что Джун пообещал, что эта затея спасет ее дружбу с Куликовой?
Расчет был простой. Джуну не нравилось, когда обижают маленьких. Подруга Цыпленка, хоть и могла встречаться с кем угодно, хитрить при этом не должна была: ее наивная подруга поняла бы ее и оправдала. Так что Инна должна была попробовать свое лекарство на вкус. В том, как сильно она ревнует своего приятеля, юноша убедился недавно и предложил Цыпленку просто показать себя Роману с лучшей стороны. Уточнять, что он имеет в виду, правда, отказался. Как-то неловко прозвучали бы из уст элегантной красавицы, которую он изображал, слова восхищения в адрес довольно обычной на первый взгляд малышки. Вот и пусть эта гусыня Куликова помучается. И Пичугин тоже. И получить он должен вовсе не за беспочвенные подозрения.
Ну действительно фотографии были волнующие, и если уж не знать, что он — это именно он, а не она, то догадка Романа имела право на существование. Особенно с корявыми подписями. Преступление Пичугина в другом — в том, как грубо он выражал свои догадки. Как можно, будучи сильным мужчиной, поднимать руку на женщину, даже машинально? Джун не был сторонником всяких расшаркиваний — открывать двери перед дамами, носить им сумки — и к счастью не должен был ничего такого вытворять, но просто невероятно, чтобы он поднял руку на девчонку.
Сестричка Соль этим вовсю пользовалась — то волосы ему склеит (очень уж ей хотелось, чтобы оппа постригся), то лучшие платья ножницами покромсает (а Джун так тщательно их выбирал — чтобы и изысканно выглядеть, и не показать своей прекрасной фигуры в ненужном свете). Сейчас, наконец-то, егоза повзрослела, даже советуется, что надеть. Джун даже пострадал на первом курсе от своей щепетильности: его старшекурсница, с претензиями на красоту, пыталась поколотить, обманувшись хрупким видом, — за то, что он выиграл у нее на каком-то любительском конкурсе, в котором и участвовать-то не надо, первый приз. Ему удалось отвлечь взбешенную фурию и сбежать, но синяк под глазом она ему засветила.
Итак, Лиза подводит Инну к тому, чтобы та притащила своего павлина к Лизиному мольберту. Роман наконец-то видит, как хороша Лиза за работой. Инна смотрит на Романа и ревнует. Лиза смотрит на этих двоих, рисует их и, если он в ней не ошибся, понимает, как хорошо они друг другу подходят, и исцеляется работой. То, что малышка-художница не просто хороша, когда рисует, но еще и рисует хорошо, он недавно убедился. Был еще один важный момент в плане: пока идет сеанс, он может тоже не беспокоиться за свою соседку. Хоть тревога оказалась и ложной, по предыдущему опыту юноша знал: он подозревает клоунов (самое подходящее для них название — что ни говори) в чем-то гораздо раньше, чем они додумываются до этого.
И все равно его беспокоило, что Лиза не плачет. Даже если это разочарование не в любви, а в дружбе, разве это нормально — быть такой спокойной? Надо будет что-то придумать.
Заставив ее проглотить какие-то котлеты и напоив кефиром в пластиковом стаканчике, Джун какое-то время работала за ноутбуком, мягко жужжащим и поблескивающим зеленоватой подсветкой на кнопках, что-то еще делала, насколько Лиза могла судить, затем просто наблюдала, как Лиза сидит и смотрит перед собой, а потом вдруг заявила:
— Цыпленок, не сиди просто так без дела. Поплачь, что ли.
Лиза непонимающе уставилась на соседку-утешительницу.
— Поплакать? Зачем? Думаешь, мне станет легче?
— Ну... скорее всего — нет, — честно ответила Джун. — Но ты ведь все равно рано или поздно соберешься это делать. А вдруг ты до глубокой ночи протянешь? Мне не хочется просыпаться от твоих рыданий, — надменно пояснила смысл своего странного предложения кореянка.
— Не могу я плакать по заказу! — отмахнулась художница.
— А я вот могу, — похвастала Джун. — Показать?
— Ты — и плакать? Еще и по заказу? Покажи! — Лиза заинтересовалась.
— Ладно, но с условием: бери-ка альбом и карандаш, — Джун подала сама их.
— Зачем это?
— Как зачем? Каждая моя слеза драгоценна. А вдруг тебе понравится мой страдающий вид — захочешь меня запечатлеть для потомков. Не собираюсь я каждый день слезы лить!
— Да ты только хвастаешь, — оживилась девушка. — И опять обманываешь. Ты как все...
— Что? — голос Джун дрогнул. — Сравнивать меня со всеми? Я тут из кожи вон лезу, чтобы тебя утешить, а ты...
— Джун... — взглянула Лиза на соседку. — Я хотела сказать, ты как всегда...
— Что как всегда? Хвастаюсь? Обманываю? Вру? Издеваюсь? — кореянка завелась не на шутку и вышагивала по комнате, размахивая руками. Вдруг она села на кровать и закрыла лицо руками.
— Джун, — рассердилась Лиза, — второй раз ты меня не проведешь. Ты так вчера делала.
Но та не отзывалась, хотя девушка окликала ее еще не один раз. Наконец, темноволосая азиатская принцесса отняла ладони от лица.
— Ты, значит, думаешь, что я лживое насквозь существо? Ладно, смотри и радуйся: довела меня до слез, Цып... цып... цыпленок.
Лиза убедилась в правдивости слов заикающейся соседки. Та плакала. По красивому лицу стекали слезы, оставляя на припудренных щеках темноватые дорожки. Макияж был разрушен, а значит, она была искренней. Девушка почувствовала себя виноватой. Вовсе не обязательно было набрасываться на не виноватую в ее разочаровании кореянку.
— Джун, прости меня, — Лиза попыталась обнять соседку, но та с силой усадила ее обратно и неожиданно спокойно спросила:
— Ты рисовать будешь или нет? Мои слезные железы не бездонны.
— Да ты... ну я не знаю, что с тобой делать! — ошеломленная выпалила Лиза и всплеснула руками. Кажется, ее опять оставили в дураках.
— И что не так? Сама просила: покажи, Джун, друг мой, как великолепно ты умеешь плакать, — невозмутимо утирая лицо салфеткой, отразила нападение эта бесстыжая актриса.
— Но ты мне целую сцену закатила! Я перепугалась! Думала, что обидела тебя, — повысила голос Лиза.
— Признай, что у меня отлично получилось! — подмигнула темноглазая зараза. — А то, что ты перепугалась, это даже хорошо. Можешь еще покричать. Сегодня я как раз в том расположении духе, чтобы потерпеть. Эмоции надо выплескивать, чувства надо выражать. А не сидеть, как кокон, без надежды на вылупление.
— А можно вопрос? — спросила Лиза и, не дождавшись разрешения, продолжила. — Тебе не жалко было макияж смывать таким оригинальным способом?
— Что? — удивилась соседка и, выкрикнув "Айщ, чинча!", унеслась в ванную, прихватив с собой немаленьких размеров сумку.
Когда Джун появилась со свежим, умытым лицом, Лиза не могла отказаться от еще одного вопроса:
— А зачем тебе вообще краситься? Цвет лица у тебя превосходный и так. Я еще вчера заметила, утром и после того как ты в обморок упала, а я тебя водой полила. Ты немного иначе выглядишь и все. Так ты даже внушительнее кажешься, надежнее, серьезнее, ум...
— Продолжай, продолжай, — подбодрила соседка. — Можешь не бояться — рыдать не буду. Итак, значит, я тебе нравлюсь без прикрас? А как только накрашусь — так несерьезная, легкомысленная, не достойная доверия дурочка?
— Ой... ну нет, я...
— Не то имела в виду? Как обычно, Цыпленок, как обычно. Но тебе повезло: считай, что я твои слова принимаю, как комплимент.
— Ты опять не ответила, — грустно улыбнулась Лиза.
— А ты так и не собралась выплакаться. Что же с тобой делать? Постой, есть идея! Да, так и сделаем. Сейчас я тебя быстренько доведу до слез, немного поплачешь, пойдем прогуляемся и спать! Как тебе программа?
Лиза снова была шокирована. За эти два дня соседка ее успела отругать, запереть, заставить стирать себе одежду и мыть ноги, выдумала массу всяческих историй, а теперь еще и это. Но Джун к тому же ее смешила, не отказывалась позировать, защитила перед Романом, не дала выставить себя совсем уж идиоткой и подсказала, как прийти в себя.
"Ты художник. Твое спасение в творчестве", — так могла сказать только очень добрая и тонко чувствующая натура. Значит, Лизе нечего бояться.
— А что ты будешь делать? — заинтересовалась девушка.
Черные глаза ее спасительницы блеснули, отразив неяркий свет лампы.
— Просто расскажу тебе одну грустную сказку.
* * *
Я расскажу тебе сказку о грустном влюбленном клоуне. Ты спросишь: разве влюбленный клоун будет грустить? Будет и еще как.
Он видел множество красавиц и во многих влюблялся. С кем-то он танцевал под веселую музыку, кому-то пел веселые песенки. Кого-то встречал как обычный парень — с ними он гулял по городу и лакомился мороженым. Он жил двумя жизнями и не хотел, чтобы они пересекались.
Но однажды к нему в гримерку ворвалась маленькая помощница фокусника, служившая в цирке первый день. Он едва-едва успел надеть рыжий парик и красный круглый нос.
Маленькая помощница фокусника захлопала в ладоши и засмеялась. Ей очень понравился смешной клоун. А он подумал: "Неужели я смешон сам по себе?" и испугался.
Он появлялся перед ней в обычном, повседневном виде, а она все смеялась, не замечая его грустных влюбленных глаз.
Он вышел на арену без грима и парика и признался маленькой помощнице фокусника, что любит ее. Он знал, что она стоит за тяжелыми портьерами и ждет своего выхода.
Публика ничего не поняла и освистала скучный номер. А девушка засмеялась и кинула ему свой бутафорский веер, испачканный в золе.
Изломав игрушку и спрятав обломки за пазуху, клоун, не похожий сам на себя, убежал прочь.
За кулисами его настиг единый вздох ужаса публики и испуганные крики отдельных людей.
Фокусник ошибся. Фокус не удался. Голова маленькой помощницы была отрезана.
Узнав об этом, клоун вглядывался не в безжизненное тело любимой, а в ее первый и последний подарок.
Жестокая девчонка оставила ему только пустые, никчемные дощечки и бумажки.
Но они не были пустыми. Слушая признание, маленькая помощница фокусника торопливым полудетским почерком написала по строчке на каждой грани веера, схватив уголек из машины, производящей сценический дым:
"Я тоже тебя люблю.
Я не очень умна и поэтому мало говорю.
Я вижу тебя и смеюсь от смущения.
Я вижу тебя и смеюсь от счастья.
