— Сержант наливай уже всем. Почаёвничаем на перекуре, — Маркин использовал ситуацию со всем своим умением. Объединённые чайком противники, хоть и солдаты, да и особенно солдаты, да за одним столом, оно к откровению подталкивает. Вытянутая старшиной из кармана здоровенная шоколадка "Алёнка" захрустела фольгой и была разломлена на равные пять частей. Федя отложил писанину и выставил на стол кружки из посудного ящика.
— Слышь, капрал, садись ближе — перерыв на полдник, — двинул в сторону американца его пайку шоколада Виктор Иванович и махнул рукой, приглашая Гонзалеса к столу. Маркин тут же перевёл. Хуан не верил своим ушам. Всё же спортсмену старшина махнул по-другому и показал на место рядом с морпехом. Два пальца сунутые к глазам прапорщика, а потом наведённые на фигуру капрала приказали самбисту и каратисту страховать по-любому размякшего от теплого отношения морпеха, а не жрать, расслабившись грязновские сладости.
— Так как вас сюда чёрт занёс? — перефразировал вопрос майора старшина и вытащил на стол банку сгущёнки с буханкой хлеба. По логике событий получалось так, что всё, что появлялось в руках у Грязнова, неизменно несло за собой полезное и вкусное продолжение. Старшина сам банку открывать не стал, а сунул в сторону дяди Феди. Ефрейтор обрадовался подарку и тут же вытащил из кармана небольшой зелёный ключ для вскрытия цинков с гранатами и запалами. Варёная сгущёнка смачно чавкнула, отпуская вырезанную солдатом крышку вверх, и потянулась упругой коричневой тяжестью, не желая освобождать металл от резинообразной сладкой массы внутри консервы. Старшина самолично намазал пять ломтей хлеба. Ефрейтор обиженно глядел, как обильно нахлобученная сгущей краюшка хрусткой и ароматной корочки ушла мимо него из рук старшины в объятия пальцев целой руки натовского супостата. До второй краюшки раздающий старший прапорщик не добрался. Свежий хлеб, завезённый утром Светкой с "Источника" душисто щекотал ноздри сытым и приятным запахом свежевыпеченной поваром сдобы. Вторая кружка чая, подогретого тут же на газовой горелке, весьма вовремя загрузилась внутрь американца. Впечатление от варёной сгущёнки капрал выразил тем, что буквально проглотил доставшуюся ему пайку первым и озабоченно посмотрел на коричневую массу, оставшуюся на стенках опустошённой банки. Остальные только усмехнулись, растягивая удовольствие небольшими порциями.
— Не знаю, что тут учёные нашли, — начал Гонзалес свободный рассказ, — а нас подняли по тревоге. Загрузили в самолёт и перебросили с места постоянной дислокации в Германии сюда. Ознакомили с правилами поведения в катакомбах и пещерах. Неделю тренировали в учебных тоннелях, чтоб темноты и одиночества не боялись. Умели искать выход из лабиринтов. Горную подготовку напомнили. Выдали два боекомплекта и двухсуточный рацион. Потом сказали, что будем сопровождать группу исследователей. Разрешили, в случае чего угрожающего, открывать огонь на поражение без предупреждения. А дальше — дальше началась дьявольщина, — после этих слов, где он помянул нечестивого беса, вроде и не такой уж и богопослушный капрал, совершенно инстинктивно перекрестился католическим манером и сунул руку за пазуху, чтобы достать и поцеловать крестик на цепочке. Но привычный с детства атрибут веры отсутствовал, сорванный руками хунхузов на сувенирный трофей с шеи пленника почти два месяца назад.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
"— Интересно , откуда они вообще тут взялись? — спросил себя, Маркина и старшину Зубов, задумчиво поглядывая в сторону уступа, нависшего над "Крепостью".
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
**
Глава новая. "Откуда взялись".
Севера.
'Цена тройской унции золота 31,1 грамма на мировом рынке колеблется от 1600 до 1700 долларов (что составляет за 1 грамм 54 доллара 66 центов США).
Цена одного грамма шлихового золота на прииске в России не превышает одну тысячу пятьсот(1грамм — 35-40 доларов). И даже при такой, откровенно грабительской цене, безучёта стоимости жизни на севере добыча золота рентабельна, а старателей не гнушаются обирать при случае, особо напирая на запрет добычи драгметалла в России частными лицами'.
— Санёк если просто туда попадём это триумф. Навечно в Кремлёвской стене после смерти и барельеф героя на родине.
— Да твоя макитра хрен куда полетит! У тебя зазоры в миллиметр! Вон у мерса десятые доли, а у монстра — целые.
— Сань это ж точка Лангранжа, там неведомое, как на той стороне Луны.
— И что? Вон, слетали пиндосы и всё — больше туда ни ногой на твою Луну.
— Давай, ё, лучше на Картынган слетаем, там заброшенный рудник есть, и золото намоем в отвалах. А ещё дядька говорил, что там мужик самородное месторождение отыскал, но его медведь задрал. Так и нашли самого кусками и с самородками в карманах. А где нарыл — обнаружить не смогли. Да как обнаружить? Территория как шесть Европ. А ты со своим Лагранжем. Мы вон ни хрена не знаем, что у нас за речкой после болота, а ему другую сторону солнца подавай. А дышать чем, космонавт?
— Сань, так эти ж были у нас и всё побросали, когда спускаемый аппарат упал в тайгу. А три скафандра подарили начальнику рудника, за то, что технику выделил. А на самом деле у них перегруз был — вот и выкинули из вертолёта. А я ему реактивный турбонаддув поставил в баньке от дизеля — десять минут и девяносто градусов при сухом паре, а за это он мне их и отдал.
— Отдал! Ты ему ещё летающий диск соорудил, который он за водкой в посёлок гоняет, а потом нам водку продаёт по весу песка на полигоне. Что, не мог братве подогнать? Да мы б тебе памятник в живом весе отлили бы и подарили бы за такое изобретение! Тоже мне — труженик! А план кто гнать будет? Марш на пушку породу промывать, астронавт! Придумывают тут разное, а потом Лагранжами прикрываются! Ты сюда лучше солнце приблизь. Холод собачий зимой. Чтоб и в январе можно было золотодобычей заниматься. А что нам на той стороне солнца делать, там, поди, и драгметаллы на баксы не принимают. А так монополия будет.
— Сань так воды натечёт столько, что смоет всех.
— Что ты несёшь, теоретик! Куда её понесёт — до края тепла, а там замёрзнет! Надо ж с умом на горке пологой греть. А костюмы как раз на себя наденем. Воду вниз на драгу пустим, смоем полгоры. В ней золота пятьсот грамм на тонну. За месяц — тонну возьмём втроём. И по снегу на санях свалим на юга. Сдадим чеченам по тысяче пятьсот за грамм. И в Сочи — загорать. Ну? Чо молчишь, Эйнштейн? — мечтал бригадир смены.
— В принципе это можно, только не интересно.
— Чего? А если мы на эти бабки нормальное оборудование купим, монстра подшаманим и слетаем в отпуске к твоему Лагранжу. Заодно и Луну облетим.
— Не, на Луну не хватит заряда, она в другой плоскости лежит.
— Ну, до тёмной стороны Солнца доберёмся?
— Сань по расчётам и доберёмся, и вернёмся.
— А сколько надо золота, чтоб твоего монстра довершить?
— Тонны я думаю, хватит.
— Сколько?
— Тонна, одна.
— Тогда так мыслитель, я подписываюсь, если только нам с Семёнычем тоже по тонне. Тебе на твои игрушки, а нам на пенсию и домик в Сочи. А-ха-ха, — ржали Семёныч с Саньком над сумасшедшими глазами оператора водяной пушки размывающей породу, которую подвозила гусеничная колымага тракториста.
* * *
* * *
* * *
* * *
**
Зима. Сочи. Гостинница.
— Ну, чо, поехали? — голос Серёжки-Левши был вызывающе бодр, и в выдохе полностью отсутствовала ночная алкогольная отработка.
— Куда? — с бодуна голова у Санька болела, мысли волоклись по полю извилин, как плуг по замёрзшему чернозёму, усеянному закопанными валунами. Семёныч моргал заплывшими глазами и пытался фокусировать взгляд, интеллект и конечности. Конечности после вчерашнего, слушались плохо. Старатели отдыхали вдумчиво и на совесть, не жалея ни себя, ни местных, ни денег. Вот они-то, родимые, и закончились. А до полевого лета надо было ещё дожить, купить билет до Магадана, чтоб прибыть вовремя на сбор артели в Картынган. 'Живая вода' предусмотрительно обличенная в агрегатное состояние пива в бутылках из сумки 'родственника Кулибина', существенно повысила тонус. Пространство гостиничного номера обрело резкость, стены и потолок перестали вертеться и падать на пол, диван обрёл устойчивость и мягкую негу комфорта. В зеркалах появились трудно узнаваемые родные рожи бригадира и тракториста.
— Как куда? На Картынган, вы ж сказали, что если по тонне, то согласны, — юный Леонардо пёр на пролом, как да Винчи на Святую капеллу в Ватикане...
— Ккой катттрырнган? Январь на носу — там счас минус пятьдесят и скаты, как стеклянные лопаются, — язык подло не слушался и пытался работать в разнобой с челюстью, мозжечком и горлом.
— Так, сделал я 'Разтеплитель', — как о чём-то обыденном, что давно знает вся страна, а вот вы не знаете, и с укором в неверие в его силы, выдал Самоделкин. Тон, опыт, пиво, предшествующая череда удачных изобретений, и серьёзный вид разработчика подтверждали двум мыслителям, что объект-совратитель не врёт. Присутствия купюр в заначках наблюдалось безрезультатно. Оба потомственных старателя глянули сначала на Микеланджело Оймяконского уезда, гений кивал, как головка китайского божка сувенира, подтверждая сказанное. Части мозаики постепенно складывались в протрезвевших головах Семёныча и Санька. Однако кормить волков в тундре и тайге своими костями, без детального пояснения и демонстрации они не собирались. Одно дело, когда дядя даёт бабки и обеспечивает прииск, едой, топливом, техникой, одежкой, связью, инструментами, запчастям, крышей, разрешениями, а другое дело — самим лезть в пасть неизвестности на свой страх, риск и надежду. Провидение заявилось в номер в виде администратора и безапелляционно потребовало оплаты по всем счетам. Левша-Кулибин-Леонардо коварно усмехнулся и помахал в воздухе тремя билетами на Магадан.
— Слышь, ты, Электроник долбаный, мы с Семёнычем конечно выпить любим, но мозги сохраняем в целости. Втроём нам никак с драгой не управиться. Значит, будем из пушки по-дедовски с грохотом и проходнухой, без шурфов и геологов ты карту района хрен составишь, и будем просто лопатить породу, как глаз ляжет. И даже если верхний слой снимем и до месторождения доберёмся, то бабка на трое сказала. А Картынган все уж излазили. Таскать ручками из скальных щелей породу, извини, — не царское это дело. Так, что за билеты спасибо, со следующего заплыва на промывку отдадим сполна, а со своими идеями иди ты в жопу. Лучше пива ещё принеси, а то голова трещит, — Санёк приложил холодное стекло ко лбу и с блаженством откинулся на отвоёванный у времени диван.
— Во-во, — добавил Семёныч подтверждая, допил остаток и потянулся за новым пузырём с "лекарством".
— А есть, карты, трёхмерные, спутниковые, совсеретные, — тихо сказал Серёга, и грохот стоит готовый, и место выбрано, и воды будет — сколько хочешь, и тепло так, что Сочи Антарктидой покажутся и "карман" я вычислил.
— Слышь, отличник, а вообще соображаешь, что мы с тобой сделаем, если ты лишишь законного отпуска, нарисованных перспектив и того алчного блеска, что дает обещанная тобой тысяча килограмм Аурума на брата? — Санёк не всегда был бригадиром и три курса геологоразведки сумел закончить, пока не попал на практику, где и остался навсегда.
— Ну — закопаете на колымской трассе, или голым в тайге оставите, в любом случае — рыжьё будет. А проконтролировать нас не смогут. Тот диск, что за водкой летал, я увеличил. Он пять тонн может тащить по-вертолётному, огибая рельеф со скоростью пятьсот кэмэ в час.
— Серёга, мы тебя не просто закопаем, мы тебя в рабство навечно продадим черным старателям-чеченам.
— По-рукам, — всхлипнул соплями изобретатель. Санёк вопросительно посмотрел на Серёгу. Сопли и Сочи не увязывались в логическую схему происходящего.
— Ты что, чурбан, оттуда по наши души прилетел? Специально?
— А больше никто не верит, — просто ответил доморощенный Левша.
— Ну, что? — Семёныч пожал плечами, воздел брови кверху, и развёл рукой с зажатой в ней бутылкой.
— Дак денег-то нету, хоть на билетах сэкономим.
— А толку? Урки нас просекут и потребуют крышевые в аэропорту, как только сойдём с рейса, прямо на взлётке. Если не урки, так менты начнут давить на бабки и шмонать с подбросом. А про паспорт свой украинский забыл? Если и этих пройдёшь без потерь, то тебя на родной хохляцкой таможне наизнанку вывернут, если прежде пограничники не доебабаются в этой долбанной Вонючей Погани или как там они свой пост под Харьковом называют?
— Казачья Лопань, — угрюмо ответил Семёныч, вспоминая, как его сняли с поезда, докопавшись до ничего, просто фарт его и длинный рубль учуяли падальщики, — а ещё Гоптовка есть, если из Белгорода по трассе ехать, — отстранённо и с тоской воззрился украинец в какую-то точку перед собой. Наверно унижения заново переживал, трясло, как снова перед глазами встало, и как откупался кровно заработанными деньгами, почти у родного порога.
— Чуешь, даже названия какие: ГОПтовка, ЛОПАНЬ, когда ж они нажрутся нашей кровушки? Эх, рвануть бы, куда подальше, чтоб этих рож по телеку не видеть. Да некуда. Ладно, денег нет, поехали Серёж. В работе оно не так душа болит. Спасибо, что выручил. Выгорит, не выгорит, а вариантов нет. На Севере хоть всё знакомо, а тут...— махнул рукой в сердцах Сашка.
— Так я ж и говорю про Лагранжа...— начал было "Кулибин"
— Да ну его, твоего Лангрыжа, это всё мечты, а вот золото оно реально — поехали в аэропорт, — сделал вывод и скомандовал Санёк. Бригадир он и в Сахаре — руководит.
Колымская трасса встретила мужиков морозом, снегом и недоумением. Однако до Бодайбо добрались без происшествий. Там оказалось, что Самоделкин знаком с огромной кучей народа. И этот местный аборигенный фонд, хоть и за мзду, но готов оснастить сумасшедшую экспедицию кантуженных картографов, как представился им Серый, чтоб дать заработать на этом проекте трём старателям, что невидимые и не прибывшие ещё ученые наняли в проводники по местному заснеженному бездорожью. Цель экспедиции выглядела туманно и грозно звучала английскими выражениями про Джи-пи-эс, навигацию, триангуляцию, пеленги, азимуты, углы наклона к высоте апогея, орбиты, покрытие, ГЛОНАСС и т.д. и т.п. Семёнычу, Серёге и Саньку вменялось — разведать путь за дальний хребет. Прибыть к заброшенному зимовью охотников, и сообщить о готовности к работе. В случае отсутствия учёных мужей, вследствие непогоды или других причин — зимовать до подхода главных академических сил или до прихода весны.
— Видать прижало мужиков, если на зиму в тайгу лезут. Военные, небось, припахали, — делали предположения местные жители.
— А может им платят хорошо? — высказывали своё мнение другие. Тройка нападения на просторы Северных территорий аккуратно увиливала от прямых ответов, или подтверждала гипотезу о плохом материальном положении каждого из добровольцев и закупала припасы.
— Профессор, а откуда у тебя такие бабки? — поинтересовался тихонько Санёк, когда "Левша" отсыпал очередную кучку песка на весы ушлому начальнику. В посёлке песок ходил наравне с долларами, как в старые и добрые времена разрешенного каждому гражданину старательства. Откуда песок — никто не спрашивал. Понятно, что не из госбанка.
