Император Владимир

Думаю, не стоит пояснять, что в роли генератора идей и главного 'изобретателя' всех упомянутых новинок выступал сам Владимир Александрович, собственной персоной. Что же касается формального отношения УСИ к министерству финансов, то это было сделано для того, чтобы хотя бы ненадолго запутать вражескую разведку.

Не забыл новый император и про сыновей Константина Николаевича, младшего брата своего отца Александра Второго. Как уже говорилось выше, великий князь Николай Константинович был полностью реабилитирован, получил предложение вернуться в столицу, и восстановить свой авторитет на государственной службе.

Почти пятидесятилетний плейбой остался верен себе, выкинув очередное коленце. Опальный отпрыск царствующей семьи с чего-то, вдруг, возомнил, что он одержал победу над самодержавием, и ему должны принести публичные извинения, о чём и сообщил в ответном послании.

Владимир Александрович сначала рассердился, затем, мысленно посовещавшись с вселенцем, написал ответ, полный ехидства и шутливых саркастических намёков. Мол, если Николай решил отдать пальму первенства молодым членистоногим особям мужского пола, то это его личное дело, точнее, проблема.

Уязвлённому великому князю не оставалось ничего иного, кроме как, организовать своё триумфальное возвращение в Санкт-Петербург, что он и сделал перед Рождеством 1901 года. К сожалению, царю пришлось распрощаться с мыслью пристроить Николая Константиновича на какую-нибудь серьёзную государственную должность — возрастной плейбой первым делом стремился наверстать упущенное на любовном фронте.

Константин и Дмитрий Константиновичи получил повышения по службе, звания, и были назначены советниками ЕИВ. Муромцев не удержался, и пару дней отпускал едкие комментарии по поводу того, чего может насоветовать мучающийся угрызениями совести поэт с нетрадиционной сексуальной ориентацией.

Владимир Александрович, смирившийся к этому времени с ершистым характером незваного 'гостя', проявил ангельское терпение, и никак не отреагировал на колкости вселенца. Император прекрасно осознавал, что династия выродилась, и находится на грани краха, а на правду, как известно, не обижаются.

Наиболее крупные бонусы достались родным братьям царя, великим князьям Алексею, Павлу, и Сергею Александровичам. Сильно похудевший 'семь пудов августейшего мяса' был назначен канцлером Российской империи, сохранив за собой прежнее хлебное место 'хозяина' военно-морского флота.

Новое назначение сделало генерал-адмирала вторым лицом в государстве после императора — фигурой важной, и не особо обременённой служебными обязанностями.

Работа канцлера, по мнению Алексея Александровича, заключалась в том, чтобы устраивать профилактические разносы адмиралам, генералам, губернаторам, директорам казённых заводов, и разным чиновникам. В прежние времена генерал-адмирал чередовал бы подобные мероприятия с банкетами и попойками, и, по доброте душевной, прощал бы виновных и бестолковых. Теперь же, став трезвенником, потеряв любимую женщину, испытывая проблемы по части мужского здоровья, 'семь пудов августейшего мяса' не давал спуску никому.

Павел Александрович, в свою очередь, был назначен новым командующим Гвардейским корпусом. Как и следовало ожидать, великий князь не проявил себя на новой должности новым Суворовым, либо Румянцевым, т.к. являлся всего лишь проводником воли Владимира Александровича. В то же самое время, в период командования Павла Александровича русская гвардия первой получала и осваивала новое вооружение — ручные и станковые пулемёты, батальонные и полковые гаубицы, миномёты, броневики, танки.

Новый император долго размышлял, куда бы ему пристроить Сергея Александровича, московского генерал-губернатора, ответственного за Ходынскую катастрофу. Итогом этих раздумий стало назначение непутёвого братца министром по особым поручениям, с сохранением за ним кресла генерал-губернатора Москвы. Думаю, не стоит уточнять, сколько и каких комментариев отпустил по этому поводу старший лейтенант Муромцев.

Ещё одним человеком, чья карьера пошла на взлёт после восшествия на престол Владимира Александровича, оказался вице-адмирал Евгений Иванович Алексеев. Получив весьма ответственную и хлопотную должность наместника ЕИВ, в сентябре 1899 года Алексеев отправился на Дальний Восток. Практически одновременно с отъездом вновь испечённого наместника к восточным границам империи потянулись квартирмейстеры различных частей русской армии. Забегая вперёд, скажем, что в следующие пять лет вице-адмирал пребывал на Дальнем Востоке вахтовым методом, наведываясь в столицу к жене по три-четыре раза в год. Разумеется, это была официальная версия поездок в Москву.

Дарья Матвеевна — новоявленная супруга Алексеева — постоянно проживала в Москве, взвалив на свои вовсе не хрупкие женские плечи обязанности главы Администрации императорского дома. Так с некоторых пор именовалось реорганизованное министерство Двора ЕИВ.

Вступив на престол, новый император не стал торопиться менять министров, отправляя в отставку всех подряд. Своего кресла лишился всего лишь один министр — господин Коковцев.

Новым министром финансов, неожиданно для общества, стал Иван Христофорович Озеров, которого осенью 1899 порекомендовал академик Янжул, Иван Иванович. Владимир Александрович сразу же пригласил Ивана Христофоровича в Царское Село, где провёл с последним длительную и обстоятельную беседу на тему экономики и мира финансов и драгметаллов.

Немного волнуясь, Иван Христофорович обрисовал новому царю собственное видение ситуации, обосновал необходимость кардинального реформирования налоговой системы, предупредил об опасном росте долговых обязательств России. В конце разговора император преподнёс вновь испечённому министру памятный подарок, и попросил разработать несколько вариантов плана реформ. Со сроками не торопил, уточнив, что у Ивана Христофоровича есть два-три года, чтобы повернуть вспять 'реформы' покойного Витте.

Закрепляя 'статус кво', Владимир Александрович одним росчерком пера переименовал Государственный банк в Центральный банк, и назначил нового управляющего главным финансовым учреждением империи. Им стал Сергей Фёдорович Шарапов, чьи идеи в реальности Муромцева успешно реализовывали советские экономисты в 30-е годы 20-го столетия от Р.Х.

Назначение Озерова и Шарапова ознаменовало собой отказ от прежней политики, направленной на искусственное торможение экономики страны путём привязки российского рубля к пресловутому 'золотому стандарту'.

Реформы системы госуправления начались весной 1901 года, и начало им положила судебная реформа. Она ознаменовалась закрытием монастырских тюрем и введением в России нового Уголовного уложения (кодекса), ужесточавшего наказания за особо тяжкие преступления в отношении личности.

Отныне, как совершенно справедливо заметил известный московский журналист Гиляровский, смертная казнь стала не самым страшным наказанием для кровавых упырей и безжалостных душегубов. В 'просвещённой' Европе так же обратили внимание на судебную реформу в России: газеты Британской империи разразились бурным потоком словесных фекалий, изощряясь в сравнениях московитов с античными варварами и африканскими дикарями.

Спустя год, летом 1902 года, после переезда в Москву всего императорского дома и всех министерств, за исключением Морского, был дан старт следующему этапу преобразований. Осенью 1902 года часть министерств было переименованы, а само их количество увеличилось на три новых ведомства — были созданы министерства здравоохранения, природных ресурсов, и тяжёлой промышленности. Под крылышко последнего 'упорхнули' все казённые верфи и оружейные заводы России.

Прежде, чем вводить в стране конституцию, Владимир Александрович, образно говоря, метнул пробный камень в кривое зеркало многовекового патриархального уклада жизни. Этим камнем стал Манифест о равноправии полов, провозглашённый в конце марта 1902 года. Отныне все мужчины и женщины Российской империи получали равные юридические, гражданские, и социальные права, а любое ущемление этих прав преследовалось по закону.

Надо ли говорить, какой вой подняли сектанты и традиционалисты всех мастей? По стране прокатилась волна митингов и демонстраций протеста, в основном, стихийных. Подобные демонстрации местами переросли в грабежи и насилие, дав властям возможность потренировать жандармов, полицию и казаков.

Спустя два-три месяца протесты пошли на убыль, ибо ночная кукушка, как известно, всегда перепоёт дневную. К сожалению, в результате всплеска домашнего насилия и уличных беспорядков и пострадало огромное количество граждан, а полицейские управления и суды долгие месяцы разгребали захлестнувший их 'девятый вал' жалоб и заявлений.

Сразу же после провозглашения Манифеста о равноправии полов император дал старт армейской реформе. Локомотивом этой реформы, как уже говорилось выше, был назначен великий князь Николай Николаевич-младший — самовлюблённый и не особо умный тип, страдавший манией величия. В принципе, в проведении преобразований в армии можно было спокойно обойтись и без Николаши, подобрав нескольких толковых генералов, не обязательно из числа дворян и аристократии.

Однако новый царь дал Лукавому шанс, и тот, к удивлению Муромцева, попёр вперёд, словно африканский носорог. Великий князь быстренько показал Куропаткину, кто в доме хозяин, и только так 'строил' всех генералов-ретроградов.

Последние, частенько, с трудом понимали, с чего это монарху вздумалось вменить в обязанность господам офицерам обучение низших чинов грамоте. Простой солдат, в понимании упомянутых генералов, являлся всего лишь бессловесным исполнителем приказов начальства, и не должен был знать больше положенного. Зачем, спрашивается, вчерашнему крестьянину, умение читать, писать, считать, если от него всего-то требуется освоить простую и надёжную 'мосинку', да научиться колоть штыком тушку супостата?

Начало преобразованиям в Военном ведомстве положило введение новых Уставов, собственноручно написанных Владимиром Александровичем. Параллельно с этим в войска стала поступать летняя полевая форма нового образца, по своей раскраске напоминавшая всем хорошо известную 'хаки'. К новой форме вскоре прилипло название 'репинка', т.к. император привлёк к подбору расцветки учеников знаменитого художника Ильи Репина.

Как и в реальности Муромцева, Россия первое время была вынуждена покупать станковые пулемёты системы Хайрама Максима у фирмы 'Виккерс'. Затем, как и в реальности Муромцева, Россия приобрела у британцев лицензию на производство 'максимов' на своих заводах. Стоимость этой лицензии, по мнению вселенца, являлась завышенной, поэтому Владимир Александрович решил последовать примеру китайских товарищей на рубеже 20-21 веков — послать европейцев с их лицензиями и авторскими правами пешком в увлекательное сексуальное путешествие.

Пока в Туле осваивали серийное производство пулемётов, в далёком Барнауле развернулось строительство нового оружейного завода. Организацией данного предприятия занялся один из учредителей банковского дома 'Прометей', Николай Александрович Второв, с которым царь имел доверительную беседу.

Темой той беседы стало технологическое отставание российской промышленности, культура производства в целом, а так же проблема нехватки квалифицированных кадров. Николай Александрович принял предложение императора о создании их совместной оружейной корпорации, но, извинившись, отказался занять должность министра тяжёлой промышленности по причине сильной занятости. Император не стал настаивать, прекрасно понимая, что Второву постоянно приходится держать ухо востро — банкиры-спекулянты Поляков и Гинцбург вошли во вкус, и принялись измышлять всяческие финансовые авантюры.

Кресло министра тяжёлой промышленности в конечном итоге отошло вице-адмиралу Алексееву, который около полугода умудрялся командовать этой самой промышленностью дистанционно, с помощью курьерской почты и телеграфа. Администрация ЕИВ, в данном конкретном случае, играла несвойственную ей роль — роль этакого передаточного звена между министром и его подчинёнными. Последние, зная о прохождении всей документации через канцелярию самого государя, старались исполнять свои должностные обязанности на совесть.

Практически одновременно с приобретением лицензии на производство 'максимов', Россия купила в Дании право на выпуск ручных пулемётов системы Мадсена. Производством 'мадсенов' занялись всё тот же Тульский и Сестрорецкий оружейные заводы, а Военное министерство вступило в переговоры с господином Андреасом Шварцлозе.

Станковый пулемёт этого германского оружейника мало в чём уступал детищу Хайрама Максима, был более дёшев и менее технологичен в производстве. Наличие же на вооружении двух образцов со схожими тактико-техническими характеристиками, чего почему-то боялись некоторые генералы, совершенно не волновало царя. Забегая вперёд, скажем, что 'станкачи' системы 'шварцлозе' появились в русской армии на год раньше, чем в армии Австро-Венгрии, а уже через пять лет на каждый лицензионный пулемёт приходилось три, выпущенных без отчислений обладателям патентов и прав. (Желающих повозмущаться по данному поводу не мешало бы послать в атаку в полный рост на пулемёты).

Восстанавливая историческую справедливость, Владимир Александрович вызвал в Кремль Александра Алексеевича Соколова, и поручил ему создать станок для пулемёта 'максим'. Причём, сделать этот станок лучше того образца, который несколько лет назад 'изобрёл' сам царь. Думаю, не стоит уточнять, что штабс-капитан Соколов приложил все усилия, чтобы не ударить лицом в грязь перед государём всея Руси.

Владимир Георгиевич Фёдоров так же удостоился чести угодить к императору на аудиенцию. Разговор проходил за закрытыми дверьми, можно сказать, в дружеской и неформальной обстановке, и его содержание так и осталось в тайне. Создатель первого русского автомата покинул Кремль с весьма озадаченным видом, унося под мышкой тубус со стопкой эскизов.

Осенью 1902 года прошли испытания пробной партии стальных касок, изготовленных на Пермском артиллерийском заводе по эскизным рисункам царя. Первый блин, как говорится, вышел комом. Стрельба из винтовки Мосина показала, что на дистанции прямого выстрела шлемы пробиваются пулями образца 1891 года со сферическим наконечником. Осколки крупнокалиберных снарядов так же с лёгкостью продырявили несколько экземпляров данного образца каски.

Эта неудача лишь раззадорила горного инженера Сергея Алексеевича Строльмана, загоревшегося идеей создать сплав, каска из которого защитит голову солдат от осколков и пуль. К сожалению, Строльман не знал, что группа оружейников под руководством генерал-майора Сергея Ивановича Мосина получила задание создать остроконечную пулю нового образца, более лёгкую, обладавшую лучшими баллистическими характеристиками. Поэтому представленный спустя десять месяцев второй образец стального шлема Строльмана уже не удовлетворял заказчика. Каску всё же приняли на вооружение, заказали Пермскому артиллерийскому заводу крупную партию шлемов, а Сергей Александрович получил новое техзадание.