— Входите, — Ярила пропустил нас в избу, задержав Хорса на крыльце, оставив у двери в качестве стража. — Голодны?
— Угу, — кивнул я утвердительно.
Нюша сдержалась, не выказывая эмоций на заманчивое, лично для меня, предложение со стороны хозяина.
— Эй, хозяюшка, — обратился Ярила к Сваре.
Да баба уже сама поняла, что ей придётся поухаживать за нами.
— Сей миг, — достала она из печи всё, чего готовила вчера, но не доели.
Вот и мы с Нюшей недоедали, и теперь лопали за обе щёки — я в две руки, а она не спеша. И ведь права: Ярила не прогонит нас, пока не узнает истинную причину по которой Хорс привёл нас вновь к нему в дом. Набрался терпения. А уж пришлось, пока я не набил свою утробу, как длак — долго потягивал квас, расхваливая хозяйку за еду, а хозяина за гостеприимство, вызвав у Нюши неподдельную улыбку.
Ярила смотрел нам в рот, ожидая, когда уже начнём говорить, а не набивать яствами.
— Да, — поставил я пустую чашу на стол, выдув из неё всё до последней капли, предварительно перевернув и тряся на ладонь, убедился сам, убеждая хозяев: наелся и напился. — Мы чего зашли к вам в гости...
— Бай! — чуть на повышенных тонах выдал Ярила.
— А то, конечно, хочу — баю-баюшки!
Прикрыв поспешно лицо рушником, Нюша сделала вид, будто отирает уста от еды — смеялась.
Ярила покраснел, как красно солнышко, покрываясь багровыми пятнами, однако сдержался, выпустив пар, окунанием головы в кадку — умылся и вытерся.
Я б на его месте выматерился. А точно б выругался для приличия неприлично. Но он сдержался. На то и родовит, так ещё и вожак.
— Ню, ублажи человека. У тебя лучше получится рассказать ему обо всём, что приключилось с нами, чем у меня. А то я в этих ваших тварях с порождениями и исчадиями не разбираюсь так, как сами!
— Порождения! Тьмы? — выпучил Ярила глаза на меня.
— Ну, порождения, ну, тьмы — и чего тут такого? Мы ж упокоили их, — понадеялся я успокоить Ярилу.
Какое там — он снова окунул голову в кадку — испил, а не умывался.
— Далече! — вынырнул он.
— Столкнулись мы с ними всего в три га от поселения. Хорс запросто подтвердит.
— Зайди, — молвил Ярила приоткрыв дверь из избы, приглашая стража зайти внутрь. — Бай.
Мне самому было интересно послушать прелюдию к нашему с Нюшей повествованию, а заодно узнать: на что можем с ней рассчитывать.
Хорс сообщил Яриле про порушенного идола-стража и про страхолюда, которого мы с Нюшей и длаком достали из-под земли, а затем нас — порождения, нагнав на полпути до селения родовитов.
Красиво получилось. Повествование Хорса, мне очень понравилось. Я, с его слов, а не только Нюши, предстал героем, владевшим определёнными навыками в магии огня.
Ярила совершенно по-иному взглянул на меня.
— Ну, в принципе, всё правильно, за одним небольшим исключением, — заметил я к слову в качестве дополнения с необходимым уточнением. — Метать огонь смогу ещё не больше доброго десятка раз.
Вожака родовитов заинтересовала причина, по которой я не мог намного больше метать огонь из рук при наличии у меня в них ракетницы.
— Заклинания ограничены оным ресурсом, — не стал я говорить ему про патроны. Всё одно не поймут, варвары. — А вот если б вернуть то, чего у меня изъяли жихари с лешаками, моё б умение валить любого гада с расстояния, увеличилось бы раза в три, а то и четыре.
И это я про карабин Доки, отнятый у меня Шишигой. Даже имя сего лихого люда назвал, обозвав разбойником.
— Так что, возьмёте меня с Нюшей в род?
Чем-то я удивил родовитов.
Пояснили.
— А, кто Нюша? — дошло до меня, в чём возникла проблема. — Она.
Я указал на свою спутницу, известную у родовитов тут под именем Рада. И была рада вернуться к родичам.
У меня возник естественный вопрос: за что же они изгнали её в своё время? А у вожака ко мне: откуда мне известно то, чем владеют в их землях исключительно волхвы?
— Об этом я буду разговаривать исключительно с их представителем — и точка!
Мне ещё следовало восстановить идола, и не только, а меня тут мурыжат варвары, пусть и владеющие в совершенстве примитивным оружием. Да против лома — нет приёма. С копьём Хорсу даже против меня с ракетницей в руках не устоять.
— Могу я с Нюшей подняться на Лысый Горб? — кивнул я вновь на Раду, чтоб родовиты привыкали: именно так её зовут, как мою будущую жену. А до той поры и дальше будет Рада, что для них, что для меня. — Как говориться: спасибо за хлеб, соль, но мы с Ню пойдём — нам пора! А то задержались тут у вас, да и самих, поди, от дел отрываем.
— Погодь, — усадил меня назад на скамью Ярила, возложив мне на плечо свою крепкую и тяжёлую руку.
Я даже не шелохнулся. А и пикнуть мне больше не позволил, варвар. Это плохо. Решение всё равно останется за ним — вожаком.
В нетерпении я покосился на Нюшу, ожидая заключения, и не под стражу — она и без того в лице Хорса постоянно с нами, — а оглашения вынесенного Ярилой решения, нежели приговора. Вожак постановил: нашу участь решит волхв с Лысого Горба. Нет, чтоб назвать горой, так для меня было бы привычно и понятно. Но что чужаку хорошо, то для родовита — табу. Поэтому и жрали рыбу да уху, убивая врагов вместо животных.
— Мы сразу двинем к волхву или придётся обождать немного? — торопился я, опережая Нюшу, уступившую мне пальму первенства в общении с Ярилой. Ну да, патриархат, а не матриархат. Оно и понятно всё для меня. — Если что, я не прочь поспать до обедни!
— Быть посему, — кивнул утвердительно Ярила, и накинув на себя расписную рубаху с руной родовитов, вышел с Хорсом за дверь.
— Нам на полу лечь? — уставился я на Свару.
Хозяйка указала мне на скамью, а вот Раду заслала на печь, подальше от меня, согласно порядкам, заведённым у родовитов. Да мне сейчас, чего хотелось — исключительно поспать, а не то, ради чего мужик ложиться в одну кровать с бабой на ночь глядя.
Как лёг, так и отрубился, проспав до полудня. Проснулся я, почуяв запах готовой стряпни Свары. Ох, и вкусно же она готовила, прямо как Нюша, и подавала всё в глиняных горшках. Аромат — закачаешься. Вот и я качнулся, водя носом, навернувшись со скамьи, и с грохотом приземлился на пол — побудил Нюшу.
Она выглянула украдкой из-за печи.
— С добрым утром, Ню, — буркнул я.
А Свара — мне:
— Уж давно день!
— Да хоть вечер или ночь, баба! У нас, когда встал с кровати, тогда и утро! А доброе или нет — известно станет не раньше, чем вновь соберёмся спать!
— У кого — у нас? Небось, у вас, чужаков?
— Да я давно уже свой — защищаю ваш род от порождений прорвы и прочих исчадий!
Неизвестно, чем бы закончилась моя свара со Сварой, не вернись в избу Ярила с утомлённым видом загнанного коня и промокшей насквозь рубахой, словно лазил на Лысый Горб по отвесному склону, а затем спрыгнув с вершины в реку, вернулся к нам сюда вплавь.
Я как в воду глядел.
— Был там, у волхва? — опередил я с вопросом Нюшу.
Она не встревала, и не по причине стеснения со смущением, а по той, которую я давно уяснил: пока мужики бают, бабы стоят в сторонке и молчат.
Ответом мне от Ярилы послужил кивок одобрения одновременно с его купанием в кадке.
Почти осушил её до дна, опрокинув на себя.
— Сбирайтесь, га...
— Ты погоди нас гнать, хозяин, — юркнул я к столу, садясь на скамью, и схватил ложку со стола. — Прежде покорми, гостей, чем указывать вновь на порог!
Взглянув на Ярилу, Свара поставила перед нами горшки.
— А ты чего застыл, хозяин? И стража зови! Не дело держать его впроголодь в отличие от нас! — настоял я.
Мне сошла с рук моя очередная выходка. Надеюсь, я не нарушил никаких порядков, заведённых тут у родовитов? И если раньше сами старались заинтересовать меня, то теперь я с тем же успехом их заинтересовать собой.
Отобедали, встали и вышли. Я и не предполагал, что на пороге избы Ярилы окажется столько народу. Намечался митинг, и я с Нюшей играл в нём не последнюю роль.
Ярила огласил всё, что узнал от нас, но обобщил на свой лад — родовитов. Те поохали и повозмущались, но затем вече постановило дать отпор порождениям прорвы.
Вояры наткнулись на их следы за водопадом, и прорвались твари в земли варваров там, где я кремировал, низвергнув истукана-стража.
Про это Ярила, как раз и умолчал — не сдал, но волхву с потрохами — вне всякого сомнения. Иначе бы не слетел так быстро с Лысого Горба. Туда гакать, и всё в гору — порядком. За день с непривычки не управиться и не дойти, а мы с Нюшей засобирались, едва ли не на ночь глядя, опосля обедни.
— Прощевайте, люди добрые, — бросил я при расставании родовитам. — И если что... Авось свидимся!
— Га,— торопил нас Хорс. — Га!
Ярила выделил его нам в проводники, да Нюша тоже знала короткую тропинку на Лысый Горб к капищу волхва, иначе бы не чаровала и не ворожила, владея магией взаправду, в отличие от меня.
За распаханным кругом нас заждался длак, а я понадеялся: не свидимся больше с ним, тварью. Радостно взвизгнул и вновь прыгнул мне под ноги. Я думал: ластится — соскучился. А он обнюхивал меня, стараясь выяснить, чего бы можно было стянуть, так как кормить его, я не собирался. Недовольно затянул:
— У-у-у...
С кем я связался, — добавил я про себя.
И мы двинули под гору напрямик, а уже при восхождении на вершину, пошли по длинному и бесконечному серпантину, подобному на лабиринт. И тропинка тут была натоптана. Родовиты, по всему видать, частенько представали с дарами перед волхвом, прося помощи в различных делах — наверное, как жихари у Нюши.
Она шла за мной, а Хорс впереди, что мне не понравилось и я пропустить её вперёд себя, любовался тем, что прикрыл с тыла.
Ну да, а что ещё надо сытому мужику — о том и думал. Не о детях же — своих пока не было, а за иными в селении родовитов приглядят их родители, собравшись поохотиться на порождений прорвы.
За разрешением с благословлением от волхва и лазал на Лысый Горб Ярила.
Я мысленно представил его себе в образе страхолюда, покрытого плесенью и мохом от старости, и вросшего ногами, точно дерево корнями в землю, поскольку наткнулся уже во второй раз на недовольный и возмущённый взгляд Нюши. Она корила меня за то, что я, при виде её обворожительной походки, пускаю слюни, точно длак при виде аппетитного куска падали.
Но я думал не о еде, а...
Пришлось забыть и выкинуть из головы. Вот и придумывал себе волхва. А помниться, из сказаний наших современных "сказителей", волхвы умели оборачиваться в зверьё. Лишь бы на меня не вызверился он, как некий зверь, заставив длака кинуться мне под ноги и повалить.
— Ты видела это...? — не знал я, как описать увиденный мной глаза из мрака бурелома.
Нюша посмотрела на меня в недоумении, и я снова уставился на то, чем постарался отвлечься от того леденящего душу взгляда, толком не разглядев пылающих, а не светящихся, очей.
Поправив рукой одёжу сзади, Нюша сжала кулак, грозя мне им.
Я засвистел, завертев головой по сторонам. Мол, не при делах — ты ошиблась на мой счёт, родная дикарка, и придумала, не Бог весть чего, думая о том же. И знаю ваше бабское племя — чуть что, сразу мужик во всём виноват. Прямо как здесь и сейчас.
Разок не удержался и поцеловал, а она схватила меня пальцами за нос.
— Ню фсё — мирифь и больфе не дерифь...
На моё счастье, Хорс и не думал оборачиваться, гоня нас с приличной скоростью наверх, тогда как я уже готовился уподобиться длаку и опуститься на его уровень, перейдя на четвереньки.
С той поры в голове засела одна-единственная мысль — услышать: пришли. Сам ни раз хотел заявить о том же, но ковылял, опираясь одной рукой на длака.
— Неси меня, тварь, иначе не стану больше кормить, — буркнул я напоследок.
Длак удовлетворённо облизнулся.
Усталость, как рукой сняло. Нет, всё-таки лучше спутника в дальний путь, чем длак, не найти. Сразу появились силы — у меня открылось второе дыхание, а первое закрылось напрочь, и с тем же успехом чуть погодя, третье сменило второе.
— Всё выше и выше... — затянул я нудно про себя. — И вот мы на крыше...
Кажись, дошли — мои спутники остановились, и я подле них на одном уровне с длаком у Нюши, а Хорс немного впереди нас.
Путь дальше по тропе преградил истукан.
— Всё, тварь, дальше для тебя шлагбаум! Если не вернусь — облизнись! — облизал я пот, прежде чем смахнул остальной с лица рукой. А для Нюши с Хорсом добавил: — Поезд дальше не идёт! Просьба пассажиров покинуть вагоны! Ту-ту...
— У-у-у... — затянул длак.
Ему и тут ничегошеньки не обломилось — Хорс не стал раскладывать дары у подножия истукана, один в один с тем, которого я... хм-гм...
И этот, "чурка", пропустил, а вот длак остался ниже, опустившись от досады на задние лапы, всё выл и выл, клича на нас беду.
Ну и я пару раз про себя "отблагодарил" за это тварь. Она даже на расстоянии стремилась достать нас.
Интересно, а на вершине появляются клаки, коль по Лысому Горбу ниже бродят длаки? И где тут этот лысый горбун? Подать его сюда! Хочу взглянуть ему в глаза — и у себя в руках! Чтоб знал, куда забираться!
Вот и мы забрались, выше уже просто некуда, а как выяснилось — достигли облаков. Я раньше думал: у них и заканчивается вершина. Но нет, ошибся — один невидимый и дальний отрог в виде шпиля вершины Лысого Горба пронзал их насквозь.
— Только не говорите мне: нам надо туда? Без альпинистского снаряжения, я туда не ходок! Побойтесь Бога!
Не с ним же мы шли туда вести разговор по душам. Или как? Просветите меня? Хоть ты, Ню!
— Обождите, — дозволил Хорс сделать мне с Нюшей привал.
Я упал, и не успел растянуться, как вновь появился этот варвар, и острым концом копья указал нам на шпиль, а сам остался внизу.
— Ну вот, мы снова одни, — слишком рано обрадовался я.
И снова чужой взгляд, пронзивший меня и заглянувший в саму душу. Не будь оберега Нюши, не дойти мне сюда — ни за что на свете и никогда — блуждал бы и дальше по лабиринту серпантина кругом Лысого Горба, но вряд ли б забрался сам.
Что если те глаза принадлежат ручной твари волхва, как длаку, увязавшегося за нами. И что вообще я делаю здесь? Сомневаюсь, что волхв удивит меня ответом на наболевший вопрос, который я в первую очередь постоянно задавал себе.
Постоял на месте и помялся.
Выждав, Нюша спросила: готов ли я идти дальше?
— За тобой, Ню, хоть на край света пойду!
— Га...
* * *
Заглянув в тёмную сущность лихого разбойника, Шиш испытал мерзкое отвращение, оставляя себе одного из них для преодоления границы "выродков"; сам предстал им, взглянув на вновь приобретённое отражение в Быстрой воде, сморщился, проявляя открыто свои эмоции за счёт чуждого ему существа.
Даже порушенного и пожжённого истукана так просто не проскочить. В чём лишний раз и убедился Шиш. Жертвой идола стал один из уродов, испепелённый ударом молнии. И новым ударом, пришедшимся по телу разбойника, опалило телесную оболочку люда, а не злобного духа, зашипевшего облегчённо при ощущении свободы действий как прежде в полной мере — не забывал, в чьи владения забрался.
