Закашлявшись, Ормат сполз по стене.
— Ты сам скоро все поймешь, деревенский паренек, — мрачно пробормотал Петр. — Если проживешь достаточно долго.
Деликатный стук в дверь заставил великана резко повернуть голову:
— Кого там еще принесло... — вздернув рукав широкой рясы, Петр быстро взглянул на толстый медный браслет, охвативший могучее запястье, над переносицей великана появилась глубокая морщинка.
Не глядя, Петр протянул руку и, ухватив парня за шиворот, вздернул его на ноги, едва вторично не задушив.
— Минутку, пожалуйста! — крикнул великан в сторону двери, одновременно таща ошалевшего Ормата в противоположный от входа угол.
По дороге Петр стукнул кулаком по гладкой пластиковой стене, открыв глубокую темную нишу. Из нее он выудил тяжелый медальон — широкий диск на котором переплетались рубиновые круги. Странное украшение висело на солидной серебряной цепи. Ловким движением Петр надел медальон на парня. Холодные толстые звенья защемили волоски на шее. Ормат охнул, и тут же обнаружил под носом огромный кулак.
— Ни звука. И постарайся сильно не дергаться.
Снабдив невольного гостя этими ценными советами, Петр отправился открывать дверь. На пороге обнаружился длинноволосый мужчина в черной рясе, на груди незнакомца блестел золотой медальон со знаком солнечной вспышки, почти такой же, как у Петра, разве что чуть побольше.
— Дружище Абидаль! — воскликнул Петр, раскрывая объятия. — Какая радость, что ты заглянул!
Длинноволосый Абидаль поморщившись, позволил себя обнять, причем его макушка оказался прижата куда-то к солнечному сплетению великана.
— Прошу, не так сильно, друг, — высоким голосом простонал пришелец, — еще немного, и ты меня раздавишь.
— О, тысячу извинений, я просто так рад тебя видеть, что немного забылся, — отозвался Петр, медленно разжимая объятья.
— Я тоже рад, что застал тебя на месте, — проворчал Абидаль, одергивая рясу. — Твое новое приобретение? — длинный худой палец указал в сторону застывшего в углу Ормата.
— Да вот, раздобыл недавно по случаю, — великан смущенно пожал широченными плечами, — еще не знаю, оставлю его себе или на что-нибудь обменяю.
— Знаешь, я раньше только слышал о твоем хобби, — сказал Абидаль, неторопливо подходя вплотную к обалдевшему парню. — Потрогать можно?
— Я бы просил воздержаться.
— Ну да, ну да, — пробормотал Абидаль, приподнимаясь на цыпочки, чтобы заглянуть Ормату в лицо, — Если примешь совет дилетанта... Я бы его оставил. Очень интересный экземпляр.
— Ты думаешь? — с живым интересом воскликнул Петр.
— Да, на первый взгляд мерзость, конечно, но есть в нем что-то... Возможно первобытная дикость. Не знаю, как лучше сказать.
— Для дилетанта у тебя очень острый глаз.
Окончательно ошалевший от таких разговоров, Ормат решил уже наплевать на запреты Петра и заговорить, чтобы хоть как-то прояснить дурацкую ситуацию, когда его взгляд упал на висящее у двери зеркало. Челюсть парня плавно отпала, да и так и повисла. В мутном стекле он хорошо видел худую спину Абидаля, а вот вместо собственной хорошо знакомой физиономии там отражалось нечто совершенно невообразимое. Больше всего это "нечто" напоминало немыслимо древний уродливый доспех с шипами на наплечниках, рогатым шлемом и мерзко ухмыляющейся рожей какого-то демона вместо забрала. Все это было раскрашено в режущую глаз красно-желтую полоску.
— Однако, друг мой, я навестил тебя не ради искусства, — сказал Абидаль, поворачиваясь к Ормату спиной.
— Увы, я об этом догадался.
— Меня обеспокоила ситуация в нашей восточной Обители Мистерий, — с места в карьер взял Абидаль. — Уже довольно долгое время я не могу связаться с Гидимиром, и никто из тамошних братьев не может мне ничего объяснить. А ты, как я понимаю, буквально только что оттуда, — мужчина выжидающе замолчал.
Неожиданно развеселившись, Петр хлопнул себя по бедрам:
— Не хотят объяснить? Это я могу понять. Видишь ли, Гидимир уже несколько дней как сидит в тамошнем подвале. Я думаю, слишком активно дегустировал наши эликсиры счастья. Можно сказать, травма на производстве.
Абидаль, укоризненно взглянув на Петра, нервно хрустнул пальцами:
— Как же это он не вовремя. И именно тогда, когда мы должны были готовить Валло... Что такое?!
— Кхм, ну, как бы это сказать... В общем-то, именно из-за пацана Гидимир в подвале и оказался. Он его то ли приревновал, то ли еще что... словом, драма человеческих судеб, — проворчал великан, потупив взгляд.
— Да говори ты, не тяни! — воскликнул Абидаль, побледнев.
— Я сам не видел, мне только рассказывали, но если верить нашим братьям, однажды утром Гидимир стал бегать за Валло по коридорам Обители с церемониальным топором. Кричал, что тот подлый изменник, что всю жизнь ему поломал. Гонялся, значит... И догнал. Когда его вязать стали, уже все кончено было. Тебе плохо, друг?
Гулко дыша, Абидаль тяжело оперся на стол, совершенно белое лицо скрылось за длинными волосами:
— В Гавань уже докладывали?
— Навряд ли, — осторожно отозвался великан. — Подумаешь, еще один сгорел на работе, зачем сор выносить... Уже уходишь?
Не отвечая, Абидаль промчался мимо Петра к выходу. Пожав плечами, великан закрыл за гостем дверь. Когда Петр повернулся, Ормат успел заметить на его губах еще не успевшую растаять странную, недобрую улыбку.
— Вот и все, спящая красавица, можешь оттаивать, — небрежно бросил великан.
Ормат боязливо снял с шеи тяжелую цепь и с огромным облегчением увидел, что снова отражается в зеркале как положено:
— Как это вышло? — спросил он, держа медальон на весу подальше от тела.
— Разумеется, колдовство, — хмыкнул Петр и отбирал цепь. — В другой раз я бы научил тебя нужным заклинаниям, но сейчас у нас много спешных дел.
— Опять потащите меня в мусорном контейнере?
— На твоем месте я бы не привередничал, но можешь радоваться, контейнер для нас — пройденный этап.
Порывшись в уже знакомой Ормату нише, гигант достал широкий черный плащ с капюшоном:
— Одень, — сказал он, швырнув шуршащий ком своему "новому приобретению".
Повозившись с завязками, Ормат натянул на свои лохмотья тяжелую гладкую ткань.
— И все же кое-какая цена у меня есть, — сказал он, одергивая длинные рукава, — тот болван с таможни был прав — поссорившись с людьми Сабана, вы нажили серьезного врага.
— Стройная теория, только ты забываешь, что обыска я бы не допустил ни при каких обстоятельствах. Достаточно позволить нечто подобное один раз, чтобы потом десятилетиями отучать высокородных от скверной привычки. А что касается Сабана, то если он действительно так тяжело переносит огорчения... Что ж, без врагов жизнь была бы скучной и пресной.
— Нет, прошу вас! Не надо! — голый мальчишка рванулся, но путы только глубже вошли в тело. — Нет!
— Да затки ты его! — рявкнул коренастый мужчина в кожаном фартуке, заляпанном бурыми потеками.
Длиннорукий бритоголовый парень с тонким хрящеватым носом пнул мальчишку сапогом в висок.
— Аккуратней, кретин, — прошипел коренастый, — давай, хватай его за ноги.
Вдвоем они подтащили свою жертву к грубо сколоченному кресту из толстых жердей.
— Растягивай его, что смотришь, — подтолкнул помощника коренастый.
Разрезав веревки, бритоголовый палач быстро и сноровисто растянул несчастного на кресте. Маленький, с торчащими ребрами, с кожей в алых пятнах злых солнечных ожогов, мальчишка походил на подготовленного для жарки тощего цыпленка. Коренастый извлек из-за пояса длинный толстый гвоздь и деревянный молоток.
— Смотри внимательно, — сказал он, процарапав граненым острием точку на худеньком запястье. — Гвоздь ты должен вогнать именно сюда — между костей. Если промажешь и вобьешь в мясо, он ничего не удержит. Телосложение у всех разное, так что учись прикидывать на глазок, — бритоголовый почтительно кивнул, внимательно следя за действиями наставника. — На все про все у тебя три удара. Запястья и лодыжки. Кто не может справиться, пусть идет свиньям глотки режет — больше он ни на что не годен. Только три взмаха молотком. Вот таких.
Молоток стремительно опустился, гвоздь, чавкнув, пробил тело и вонзился в сухое дерево. Мальчишка, вздрогнув, раскрыл глаза.
— Держи! — гаркнул старший.
Бритоголовый стремительно упал на впалую грудь паренька, придавив его своим весом. Мальчишка бился и визжал, на одной невыносимо высокой ноте. Палач кинулся к другой руке и без малейшего усилия распрямил отчаянно сопротивляющуюся тонкую конечность. Быстрый удар — взрыв крика больно ударил по ушам.
— Заткнись, а то язык отрежем, — прошипел коренастый.
Так же сноровисто он подступил к молотящим по земле ногам и прижал их коленями:
— Смотри, здесь сложнее всего.
Молоток резко опустился, вгоняя гвоздь мягкое мясо и твердое дерево. Брызнувшая кровь мелкими пятнышками осела на стальных носках сапог подошедшего мужчины. Позабыв про жертву, палачи ткнулись лбами в прокаленную солнцем пыль.
Не обращая на них внимания, хозяин дорогих сапог шагнул к верхушке креста. Мальчишка мотал головой из стороны в сторону, из прокушенной губы ручейком текла кровь. Увидев нависшую над ним тень, парнишка мелко задрожал, из распахнутых глаз полились слезы.
— Ах, Амитар, дитя мое, заботься ты лучше о своем хозяине, не оказался бы сейчас в таком скверном положении, — мужчина повернулся и бросил режущий взгляд на палачей. — Если хоть один сдохнет раньше, чем через три дня, займете их место.
— Да, господин. Спасибо, господин, — хором откликнулись те, не поднимая голов.
— Скольких вздернули за сегодня?
— Шестнадцать, господин. Осталось еще сорок шесть, — быстро ответил старший палач.
— Медленно. Очень медленно. У меня нет никакого желания торчать здесь до полуночи.
— Прошу простить, князь, — отозвался коренастый, стараясь вжаться в землю, — мы сделаем все возможное. Еще до заката на крестах окажется каждый третий из дворни.
— Для вас же лучше, если будет так, — хмыкнул князь Медовир Сабан. — По твоему красноречивому ерзанью я вижу, ты хочешь что-то спросить.
— Если позволите, господин, — осторожно, будто ступая по тоненькому льду, заговорил старший палач. — Отец преступника, все еще сидит в клетке. Я знаю, вы не забыли, — поспешно добавил он, — но его имени нет в списке.
— У меня на него особые планы, — бросил князь, вновь поворачиваясь к Амитару. — Плачь, мальчик, плачь. Возможно, слезы помогут тебе лучше устроиться в ином мире, потому что в этом ты уже все потерял. Конечно, для меня Никадор значил не больше, чем грязь под ногтями, но для вас он был все равно, что кусочек солнца. И вы не смогли его защитить. Разумеется, я вынужден вас наказать. А меня опять назовут тираном.
Худенькое тело Амитара извивалось на шершавом дереве, мальчишка, давясь, глотал слезы. Сокрушенно тряхнув головой, князь отошел прочь.
— Волемир, хватит прятаться. Подойди, похвастайся своими успехами, — махнул рукой Сабан.
Первый кнут вышел из группки воинов и опустился на колени перед господином.
— Будь любезен, не трать время на оправдания, мое терпение изрядно истощилось, а искать нового кнута сейчас было бы затруднительно.
— Мы упустили его, господин. Он ушел из северной части леса и, судя по всему, перебрался в южную, — быстро заговорил Волемир, не отводя глаз от блестящих носков княжеских сапог. — У нас было недостаточно людей, чтобы продолжить погоню, к тому же могли возникнуть проблемы с людьми князя Ваграна...
Медовир резко взмахнул рукой. Первый кнут вздрогнув, замолчал.
— Я же сказал, не оправдывайся.
Осмелившийся поднять голову Волемир встретил дробящий душу взгляд беспокойных серых глаз. Он никогда не мог понять, почему так боится своего князя. В конце концов, он сам умел внушать страх и не терял головы в самых отчаянных переделках... Серые глаза чуть сузились, Волемир снова уткнулся взглядом в покрытые алыми крапинками сапоги. Его вдруг пронзило безумное чувство, что Сабан каким-то образом может проникать в тайные мысли своих людей и находить там крамолу.
— Твою неспособность справиться с простейшим заданием мы обсудим потом, — веско отрубил князь, — сейчас меня интересует другое твое приключение. Как я понимаю, ты свел знакомство со служителями Луча?
— Да, господин, я хотел осмотреть их грузолет. Конечно невероятно, чтобы кто-то из них стал помогать беглецу, но я был обязан убедиться...
— Они отказались? — резко спросил Медовир.
— Да. Более того, они были грубы и непочтительны, хотя я и назвал вашу почтенную фамилию, — быстро сказал Волемир, испытывая странную смесь радости и стыда от того что может направить гнев князя на другой объект.
— Понятно, — протянул Сабан. — Надеюсь, ты позаботился о том, чтобы их наглость не осталась безнаказанной?
— Да, господин, — ответил первый кнут, склоняясь к блестящим сапогам. — Более того, в ближайшее время я ожидаю добрых вестей.
Глава 21
— Вот, значит, как все начинается, — усмехнулся Итай, смахивая с плеча длинный хвост пыли. — Сначала в голове звучат голоса, потом кругом мерещатся враги.
— Я тебе не для того про тот случай рассказал, чтобы ты надо мной смеялся, — нахмурился Лео, — и силком тебя тоже сюда никто не тащил. Мог никуда не ходить.
Молодые аристократы, пригибая головы, шли по низкому замусоренному чердачному коридору. Пластиковый настил гулко скрипел под ногами, плюясь мелким белесым порошком из стыков. В такт шагам шуршали широкие рукава рубашек — темно-синей у Лео и зеленой у Итая; не сговариваясь, они, надели одинаковые замшевые жилеты горчичного цвета и расклешенные черные брюки.
— Пошел, чтобы ты здесь себе шею один не свернул. Извини, Лео, я не хотел обидеть, но согласись, ты ведешь себя не совсем разумно.
— Твоя проблема в том, что ты ничего не принимаешь на веру. Во всем ты сомневаешься, даже в собственных чувствах, а я привык верить в интуицию.
— И что тебе подсказывает твоя интуиция?
— Смотри сам. Того мертвеца из анатомической лаборатории я в Палестре ни разу не встречал. А у нас тут, даже считая слуг, вертится не так много народу, и каждому нужен специальный пропуск. Значит, скорее всего, покойный пробрался к нам тайком и потом где-то спрятался. Так где же? Подвалы не подходят, там стоят машины, и значит в любой момент могут появиться техники. Получается, остается чердак, — Лео возбужденно рубанул воздух ладонью. — Считаешь, я не прав?
Итай только покачал рыжей головой:
— Если ты сам не видишь сколько в твоей теории натяжек, то мне лучше промолчать.
— Надо было мне с Ульвэ поговорить.
— Так что же не поговорил? — прищурился Итай. — Можешь попробовать, только я заранее знаю что она ответит.
Отвернувшись, Лео передернул плечами. Вот ведь еще провидец нашелся.
— Кстати, до-о-олго мы еще здесь бро-о-одить будем? — спросил Итай, сдерживая чихание. — Техники ведь не зря сюда ходить не любят. Тут же под ногами все сыплется.
— Два яруса осталось. Я думаю, тот тип мог прятаться где-то рядом с шахтой грузового подъемника. А на здание ты наговариваешь, — сказал Лео, поворачивая за угол, — оно еще тысячу лет простоит... Аааа!
