Ведьма сама по себе

— Но ты, наверное, предпочитала "Настольную книгу юного бухгалтера"?

— Да, потому что я рано поняла, что самостоятельно заработанные деньги — это гарантия независимости, и решила, что не буду ни от кого зависеть, — сухо ответила Анита. — У меня с пяти лет была копилка. Мама с папой давали мне деньги и говорили, на что я могу их потратить: на ленточки для косичек, потому что я должна быть красивой, на платья для кукол и игрушечную посуду, потому что я будущая хозяйка.

— А чего хотела ты сама?

— Настоящий мотоцикл, чтобы гонять на нем, когда вырасту. А пока игрушечный мотоцикл, в детском магазине такой был — большой, яркий, на батарейках, он мне очень нравился. Но когда я захотела его купить на свои сбережения из копилки, мама возмутилась и настояла на том, чтобы вместо него взять еще один кукольный сервиз. Продавщица была с ней заодно. Они наперебой говорили, что это игрушка не для девочек, кое-кто из покупателей к ним присоединился... После этого я ничего из копилки не тратила. Решила, что научусь зарабатывать много денег и тогда смогу их не слушать, буду жить по-своему.

— А сейчас у тебя есть мотоцикл?

— Нет. У меня две машины, "Сиена" для города и "Тагил", внедорожник.

— Так какого черта ты до сих пор без мотоцикла?

Ожесточенное, с застарелой горечью, выражение на лице Аниты медленно сменилось озадаченным.

— Не знаю... Сама не знаю...

— Покатаешь меня, когда купишь?

— Хорошо, — она ошеломленно улыбнулась, осваиваясь с этой мыслью. — А у тебя его нет?

— Еще бы у меня был! Мне нельзя ни владеть автотранспортом, ни на права сдавать, ни даже учиться ездить, пока не погашена судимость. Я же социально опасный автоугонщик! У старшего ученика наставницы Текусы есть, гоняет по всей Манаре, но меня всего два раза брал пассажиркой, и то по необходимости. Сказал, что свернет мне шею, если я хотя бы трону его байк, хренов собственник. Давай ты купишь себе мотоцикл покруче, чем у Валеаса?

— Пойдешь со мной выбирать?

— Договорились.

Про Изабеллу Ола ей не сказала, чтоб не расслаблялась, и чтобы об этом не узнал Риббер, если он все-таки их догонит и снова утащит Аниту. Только объяснила насчет канала связи с упырем, который надо разорвать.

— Сейчас позавтракаем — и попробую.

— Что потребуется от меня?

— От тебя ничего. Лишь бы получилось...

Во сне получалось, но это было не по-настоящему — учебное занятие, и Валеас, хоть и усиливал канал от раза к разу, все-таки делал это не в полную силу, иначе у нее бы никаких шансов. Во сне она всего лишь отрабатывала схему действий, повторяя пройденное.

Наяву ее тоже этому учили, но практики было всего ничего. Как они с Изабеллой и Текусой съездили в День Манары на праздник в Гревду и посидели в кафе "Весёлый расстегай" — это ей надолго запомнилось. И Олу там запомнили надолго.

— Совместим приятное с полезным, — сказала тогда Изабелла. — Если увидим, что кто-то кого-то ест поедом, ты должна будешь это прекратить.

Ола кивнула, сосредоточенная и готовая к подвигам, хоть и испытывала перед экзаменом легкий мандраж.

— Туды пойдем! — похожая на принарядившуюся Бабу-Ягу Текуса показала сухим крючковатым пальцем на веранду кафе, украшенную связками воздушных шаров и красочными плакатами "Нам 512 лет!", "Нам 16 долгих лет!" — столько времени назад первопоселенцы добрались до Манары. — Есть там кто-то по нашей части...

Свободных мест почти не было, но хозяин заведения, увидев, кто пожаловал, вытащил из подсобки запасной столик и три стула, да еще сумел все это втиснуть на то место, которое приглянулось уважаемой старой колдунье.

— Улавливаешь то, что нас интересует? — тихо произнесла Изабелла, сногсшибательно элегантная в светлом летнем костюме и изящных босоножках на каблучке.

Ола уловила в два счета. За соседним столиком. Тетка с умильным медовым взглядом и жесткой линией губ, старательно и ярко накрашенных, так что помада скрадывала их истинные очертания. Напротив нее сидела другая женщина, помоложе, в очках, с невзрачным тревожным лицом, и девочка-подросток, судя по внешности, дочка этой женщины. Тетка с алыми губами говорила, словно ткала паутину — шелковую, многослойную, удушающую:

— ...В хорошее время вы у меня сняли квартиру, и напрасно вы нервничали... Я вижу, вы все время нервничаете, может быть, чем-то болеете или девочка у вас болеет? Я вижу, девочка у вас тоже нервная, бледненькая... А что у нас случилось около дома два месяца назад, вас тогда еще не было... Молоковоз заехал на тротуар и легковушку смял, а внутри был человек, так его там сплющило, так зажало, он кричит на всю улицу, руку высунул в окошко, пальцами скребет, так кричал, так кричал... Что-то ему в живот воткнулось, потом говорили, что аж кишки наружу вылезли, а водитель молоковоза испугался и убежал, молодой, перенервничал. А этот, в легковушке, кричал так пронзительно, визжал даже, и я видела, как он рукой скребет, аж до крови из-под ногтей...

— Чувствуешь каналы? — шепнула Изабелла, неторопливо листая меню.

— Да, — тоже шепотом ответила Ола. — Два канала, из обеих вовсю тянет. Даже три, еще кого-то за соседним столиком прихватила.

— Действуй, — Текуса пихнула ее в бок острым старушечьим локтем.

Она попыталась разорвать каналы — протянутые к жертвам нити мерзкой шелковой паутины — но поддался только самый слабый. Парень за столиком с другой стороны залпом допил свое пиво, вскочил и направился к выходу дерганой нетвердой походкой, оставив на тарелке недоеденный расстегай.

— Одного спасла, — удовлетворенно заметила Ола.

Квартирантка с дочкой по-прежнему были во власти упыря, и эти два канала никак не поддавались — гладкие, толстые, прочные нити.

— Не получается, вы же видите...

— Ты не все возможности используешь, — невозмутимо возразила Изабелла.

Снова попыталась. С тем же результатом.

— Давай, постарайся, неужто зазря учили, — проворчала Текуса.

— ...И так он кричал, так кричал, боже ты мой, а пальцы скребут и скребут, так он мучился... Приехала полиция, вызвали мастеров с инструментом, чтоб его из этой раздавленной машины выпиливать, а он уже начал визжать: "Мамочка, мамочка...", — эти слова тетка прохныкала тонким жалобным голосом, словно сама мучилась от непереносимой боли. — А люди стоят и смотрят, и я из окна смотрю, а он аж заходится в визге, и все рукой скребет... Мамочка, мамочка!..

— А ну, заткнись, сука! — рявкнула Ола, привстав со стула.

Рассказчица застыла на полуслове с разинутым ртом, ошарашено глядя на нее. Каналы вмиг истончились и скукожились, теперь их нетрудно было разорвать.

Дальше начался скандал. Тетка кричала, что ее ни с того, ни с сего оскорбили, хотя она делает людям добро, задешево сдает квартиру, в жизни никого не обидела и никогда ни с кем не поругалась. Посетители кафе разделились на два лагеря: одни за нее заступались, а другие говорили, что они пришли на праздник, пришли отдохнуть, некоторые пришли с детьми, так что подробности ДТП с пострадавшими можно обсудить и в другое время.

— Да я только о том сказала, что за рулем надо ездить осторожно, а эта психованная поганка на меня как заорет! Все же слышали! Я за свое добро не жду награды, я всегда к людям с душой, все меня знают только с хорошей стороны, а тут смотрите-ка... Дура, дура ненормальная, вот ты кто!..

— Уходите с этой квартиры, — вполголоса посоветовала Ола притихшей съемщице, когда тетка схлестнулась с теми, у кого нашлись возражения. — Другую снимите, здесь многие сдают.

Дома ей влетело от наставниц за "непрофессиональный образ действий".

— Но я же добилась цели, заткнула ее, — оправдывалась Ола. — И каналы разорвала!

— Ты должна научиться делать то же самое молча и эффективно, — сказала Изабелла и после паузы добавила: — Это было отвратительно, я не спорю. Но еще одно, чему тебе надо учиться — это при любых обстоятельствах держать свои эмоции под контролем.

Потом было еще несколько опытов, и в конце концов она усвоила все уроки. Что бы там ни думал на ее счет Валеас, она способная. Но до сих пор ей приходилось сталкиваться только с упырями из обывателей, вроде той тетки в "Весёлом расстегае", а Клаус Риббер — маг, и притом сильный маг.

— Чуть-чуть помочь ты все-таки можешь. Сиди и желай от него отделаться, изо всех сил желай. Ты — предмет спора, и ты должна быть целиком на моей стороне.

— Я не предмет.

— Вот, правильно, я как раз об этом. Ты не предмет и не еда, и тебе надо избавиться от паразита, который пользуется тобой, словно ты контейнер с питательной кашицей. А я — та сила, которая тебе в этом поможет. Теперь ничего мне не говори, даже если я буду материться, рычать и корчить рожи, а то помешаешь процессу.

Канал она почувствовала сразу, как только попросила помощи у Леса. Риббер постарался его замаскировать, и в городе он сумел бы одурачить девчонку-ученицу, но здесь — другое дело. Визуализация: толстый и гладкий золотой кабель тянется на юг, в ту сторону, откуда они пришли. Отсюда следует, что долбанутый Санта-Клаус не прячется в ближайших кустах, а находится более-менее на дистанции, уже хорошо. Другой вопрос, как разорвать этот "кабель".

Ничего не получалось. С таким же успехом можно попытаться разрезать ножницами стальной трос. Сюда бы Изабеллу, Валеаса или Текусу... Но их тут нет.

После часа бесплодной возни Ола уже собиралась бросить это безнадежное занятие, но вспомнила о еще одном приеме, специфическом для лесных: войти в образ своего зверя и пустить в ход клыки, когти, клюв, жвалы, клешни — что есть, тем и пользуйся.

Итак, она сейчас крысобелка с мелкими, но острыми зубами, которые любой орех разгрызают запросто, и эту дрянь тоже на два счета перегрызут.

Ола вонзила "беличьи зубы" в отполированный до зеркального блеска золотой кабель...

В следующую секунду не осталось ничего, кроме пронизывающей боли и вибрации. Это все равно, что ухватить зубами сверло работающей бормашины!

Еле разжав челюсти, непослушные, как заклинивший механизм, она сплюнула и невнятно выругалась. Зубы сточены до кровавых пеньков, и ясно, к кому ей придется идти на поклон, чтобы поскорей выросли новые... И даже обещанные директором склада еженедельные конфеты первое время будут ей не в радость. Полный звездец. Но, по крайней мере, она жива и в сознании, могло быть и хуже.

Анита смотрела на нее расширенными глазами, но не произносила ни слова: сказали молчать — она и молчит.

"Наверное, у меня изо рта течет кровь".

На четвереньках подползла к рюкзаку, путаясь в застежках, вытащила из кармана складное зеркальце. В недоумении уставилась на свое отражение: все зубы на месте... Крови чуть-чуть — прикусила губу. Это было не по-настоящему! Но мерзкое ощущение не проходило: зубы мучительно ныли, как будто от них остались обломки с обнаженными нервами.

Она попыталась отделить от себя и "слить" наведенную боль — без толку, жевала мягкие побеги лианы вейкан — на мгновение-другое становилось полегче, вот и весь результат, в конце концов сдалась и проглотила четыре таблетки анальгетика из аптечки, но они тоже не помогли.

Избавление, хотя и временное, пришло, когда она совсем перестала на него надеяться. Благодаря Аните.

Та вряд ли вписалась бы в компанейский пикник, зато в такой ситуации, как сейчас, оказалась отличной спутницей. Шагала рядом, время от времени бросала взгляды искоса — как ты там? — но вслух о самочувствии не спрашивала. Не пыталась фальшиво подбадривать, ни словом не обмолвилась по поводу неудачи с каналом. И в то же время давала понять, что готова помочь, если понадобится — только скажи. Когда вышли на продуваемый всеми ветрами склон с каменными гребнями и массивами кустарника, по собственной инициативе забралась на возвышенность, огляделась и сообщила:

— Вроде бы там кто-то движется, но непонятно, кто это. Очень далеко.

Ола стояла внизу, держась за челюсть, которая невыносимо ныла.

— Ясно. Топаем дальше.

Два-три часа спустя Анита снова решила посмотреть, преследует их кто-нибудь или нет, и опять полезла на удобный для этой цели скальный гребень.

Погруженная в свой личный зубной ад, Ола искоса взглянула, как та карабкается... Что-то ее насторожило, а что именно, сразу не определишь. Сощурившись, она присмотрелась и оторопела. Часть массивной каменюки — это не камень вовсе, а прикорнувший на солнцепеке жургун.

Складки задубелой изжелта-серой шкуры можно принять за выход скальной породы. Морщинистая морда, похожая на бульдожью, только величиной с капот автомобиля, уткнулась в изгиб могучей лапы. Хвост подобран, но хвост у жургуна несерьезный, коротковатый, и на конце щетинистая кисточка.

Анита наступила ему сначала на голову, потом на спину, а тот и не заметил.

Она уже наверху. И что теперь делать?..

Идеальный вариант: Анита как поднялась, так и спустится, зверюга не проснется.

Все остальные варианты не очень-то. Это верно, что почти никто из лесных обитателей не причинит вреда лесной ведьме, но встречаются животные, легко впадающие в ярость, и жургун как раз из таких. Может, Ола и сумеет от него защититься, но она не настолько сильна, чтобы защитить еще и свою спутницу. А значит, ни в коем случае его не будим, уходим на цыпочках... Для страховки используем сонные чары, чтобы в ближайшие полчаса он сладко спал.

Ола принялась вспоминать, как такие чары наводятся: важно ничего не перепутать, иначе можно получить обратный эффект. Изматывающая боль мешала сосредоточиться — как будто сверлят без наркоза. Анита тем временем оглядела окрестности и начала спускаться. Крикнуть ей, чтобы предупредить об опасности, Ола не решилась: вот тогда точно будет риск разбудить эту скотину!

Память услужливо подсунула историю о том, как минувшим летом жургун напал на зверопоезд: многие из пассажиров получили травмы, несколько человек погибло, а поезд потом пришлось добить из гуманных соображений. Реальный случай, она слышала об этом от Текусы. Кое-кто из пострадавших приезжал на Манару к лесной колдунье, и как раз тогда обнаружились незаурядные целительские способности помогавшего ей ученика.

А еще жургун однажды вышел к стоянке каравана Трансматериковой компании и начал реветь — это у него ритуал перед тем, как ринуться в бой, но караванщики не растерялись и прогнали его, напугав залпами из ракетниц. Эту байку ей рассказывал Николай Коваль, якобы он тоже там был, хотя потом Ола узнала, что инцидент имел место еще до его рождения.

"Только молчи, Анита... Главное, помалкивай, тогда все будет в порядке!"

Подошва Аниты поехала по "камню", который у нее под ногой шевельнулся, изменил положение... Сбоку, будто в раскрывшейся трещине, блеснул глаз.

— Живо лезь наверх и замри! — крикнула Ола — громко и повелительно, как во времена ДСП на митингах, когда требовалось направить события в нужное заказчику русло.

Та беспрекословно подчинилась. Пусть ее кредо "лучше сдохну, чем буду от кого-то зависеть", она прекрасно понимала, что в Лесу, если хочешь выжить, надо во всем слушаться лесной ведьмы. Это ее и спасло. Когда жургун разинул зубастую пасть, в которой уместился бы чемодан, она снова была на плоской макушке скального гребня.