Один из Восьми (книга вторая закончена)

Андриян Николаев снова усмехнулся про себя. Давно ли он загадывал свое желание? Вот и старт в глубокий космос! И талисман, маленькая птичка на шнурке, отдаленно напоминающая птенца сокола, уже не в первый раз с ним летит. А с новым бортинженером и к черту на рога не страшно. Вот, вроде перепроверяет свою 'шпаргалку', а нет-нет, да и мелькнет цепкий взгляд. А глаз-то хитрющий! Эх, Юрка, опоздал ты немного. Какой бы из тебя Самый Первый получился! Весь мир бы на руках носил! А у Комарова, при всех достоинствах, совсем не та, как там американы говорят?.. Харизма не та! А Гагарин в этом смысле совсем другой, проще, веселее, живой и неунывающий, и не найдешь ни одного человека, кто про него хоть полслова дурного скажет.

Но бесшабашность эта проявляется только вне работы. В кресле корабля его словно подменяют, более четкого и дисциплинированного бортинженера еще поискать! Но вот глаз этот хитрющий...

— Сорок секунд, — четко подтвердил Гагарин. — Платформы согласованы, отсчет по плану. Давление в баках блока 'В' в норме. Тридцать секунд. Наддув системы двигателей малой тяги.

Бесцельно плавающий по кабине талисман вдруг словно ожил и, полностью размотав свой шнурок, неторопливо повис примерно вдоль продольной оси корабля, упруго подпрыгивая и болтаясь из стороны в сторону.

— Малая тяга, — доложил бортинженер. — Осаждение топлива в норме. Готовность к запуску блока 'В'.

— 'Соколы', я 'Заря', есть готовность к запуску, — подтвердила Земля голосом Двадцатого. — Удачи, орелики!

Очень хочется ответить Главному, поблагодарить его, но 'орелики' предпочли промолчать, впившись глазами в цифры последнего отсчета. Время поговорить еще будет, а эти последние секунды перед стартом в глубокий космос уже почти закончились...

— Есть запуск, — доложил Андриян, почувствовав легкий толчок тяги.

— Тридцать процентов, — уточнил Гагарин. — Все в норме, начинаем увеличивать тягу.

Теперь космонавтов прижало к креслам чуть сильнее, но это даже не перегрузка, а так, 'недогрузка' какая-то... Талисман успокоился и висит на своей ниточке ровно, почти не раскачиваясь.

— Сто процентов тяги, — сообщил бортинженер. — Стабилизация устойчивая, платформы согласованы.

— 'Соколы', я 'Заря', наблюдаем набор скорости, — отозвалась Земля. — Машина идет хорошо, устойчиво!

Машина идет, топливо сгорает в почти невидимом голубоватом факеле, масса всей конструкции уменьшается. И при неизменной тяге это означает, что ускорение постепенно нарастает. Вот уже почти 'единичка' образовалась к концу четырехминутного включения. И все равно, никакая это не перегрузка для того, кто испытал 'восьмерку' при неуправляемом спуске...

— Готовность к дросселированию, — предупредил бортинженер, сверившись со своими приборами.

Действительно, в конце активного участка тяга двигателя снижается, чтобы более точно произвести отсечку по фактическому набору скорости. Если же отсечка по какой-то причине не произойдет автоматически, космонавты остановят двигатель 'вручную'.

— Тяга тридцать процентов, — доложил Гагарин. — Отсечка через девять секунд... Пять... Три, два, один, отсечка! Платформы согласованы, мы на траектории.

— Молодец, Юрка, — от души ответил Николаев. — Жаль, нельзя чуть газку прибавить и догнать этих...

Об американцах они вспоминают неохотно и даже ревниво. Шустрые янки опередили советских летчиков на целых двое суток и теперь увидят Луну вблизи, когда Николаев и Гагарин едва преодолеют половину пути. Хотя тот факт, что разминулись всего на два дня, можно считать форменным чудом, если вспомнить, как долго обе стороны готовились к полету и сколько раз все откладывалось. Первоначальные, оптимистические планы американцев предполагали старт в марте или в самом начале апреля. Узнав об этом, советское руководство впало в легкую истерику, потребовав ни в коем случае не отстать. Королев, неплохо зная состояние дел за океаном, успокоил всех и авторитетно заявил, что никто никуда не полетит ни в апреле, ни в мае, ни даже в июне с июлем, и это как минимум! А какие еще 'бобики' вылезут, никто и предположить не мог.

Сергей Павлович оказался прав, 'бобики' полезли целыми стаями. У заокеанских инженеров главная проблема была с кораблем, а у советских с ракетой, а что самое неприятное, с разгонным блоком. Совершенно новый водородный двигатель поначалу решительно отказывался запускаться в невесомости. Первая беспилотная машина никуда не полетела и так и осталась на низкой орбите. К счастью, корабль там был не настоящий, а всего лишь весовой макет. Вторая запустилась только с третьего раза, но все равно недобрала скорость, и вместо облета Луны получилось прямое попадание. Взяли тайм-аут и полностью перепроектировали СОСТ (средства обеспечения сплошности топлива — прим.авт.) на перспективном принципе, использующем капиллярный перепад давлений на границах сред. И в первом же полете обновленный блок 'В' отработал на все сто, обеспечив первый в истории благополучный облет Луны. Правда, улитки, черепахи и прочая мелочь вряд ли оценили торжество момента, да к тому же едва не сгорели при возвращении, но теплозащита выдержала и парашюты раскрылись.

За океаном были другие проблемы. Ракета и разгонник работали как часы, не считая самого первого суборбитального пуска, а вот корабль упорно не желал лететь куда следует и как следует, хоть околоземные тесты прошли вполне успешно. Новая навигационная система отчаянно сбоила и терялась в пространстве. Никак не удавалось наладить температурный режим агрегатного отсека, отчего в баках и баллонах постоянно скакало давление и только предохранительные клапана спасали от взрыва. Армированная новейшим материалом, углепластиком, конструкция не выдержала первого входа в атмосферу с высокого эллипса, угробив корабль и шимпанзе Хэма, которого в прессе оплакивали почти как человека. Ошибку быстро отыскали и исправили, но еще три месяца было потеряно.

У советских конструкторов даже после мучений с разгонным блоком не все шло гладко. Королев, как всегда, настаивал на двух полностью успешных беспилотных полетах, прежде чем пускать машину с людьми. Спорил, грозил, стращал, не пущал, бил по рукам и снова оказался прав. Вторая беспилотная машина должна была впервые сманеврировать около Луны, уменьшив время возвращения на Землю примерно на 9 часов. (реальный маневр, выполненный аварийным А-13 — прим.авт.) Такой маневр совершенно необходимо отработать на случай неполадок, но результат вышел плачевный. Многие управленцы поседели, наблюдая, как аппарат не прибавил, а потерял скорость и исчез за краем Луны, чтобы больше никогда не появиться. В наступившей тишине Королев с жутким хрустом разломил на пять частей очередной красный карандаш, и в его взгляде проступило что-то нехорошее и опасное для окружающих.

По результатам разбора полетов вышел страшный скандал. Когда нашли дурацкую ошибку в программе, плюс на минус, удивились еще больше. Как такое могло пройти испытания на стенде? Оказалось, очень просто, фрагмент программы стенда оказался попросту скопированным из программы корабля. Такого понятия, как 'копипаста', в этом мире еще не знали, и знакомство вышло неприятным. Впрочем, наказание для допустивших такой ляп было болезненным, но в основном чисто материальным. Окрыленные эпической вздрючкой программисты привели свои алгоритмы в порядок и два следующих беспилотника отработали не просто хорошо, но даже отлично. Но время было потеряно безвозвратно.

В итоге, стартовали через двое суток после янки и остались в догоняющих. Но даже западная пресса по этому поводу особо не зубоскалит, признавая тот факт, что разница в два дня для истории погоды не сделает. И чтобы кричать о первенстве, нужно для начала вернуться на Землю.

'Догоняющие' открыли шлемы, отцепили перчатки, отстегнулись от кресел и стали снимать скафандры. Без 'третьего номера' в кабине достаточно просторно и переодевание не заняло много времени. Несмотря на точнейшее выведение, при первой же возможности занялись астрономией, то бишь поиском навигационных звезд. На всякий случай сверились, откалибровали приборы и окончательно подтвердили, что траектория в норме. Остается ждать, теперь за все отвечают силы Природы в лице товарищей Ньютона и Кеплера.

Предстоит ответственная операция по наддуву бытового отсека, но прежде требуется выйти за пределы радиационных поясов. Как и в иной истории, траектория отлета сильно склоняется к южному полюсу, где плотность этих самых поясов меньше, но так или иначе, первые часы следует провести под защитой спускаемого аппарата. Когда опасные радиационные 'рифы' остались позади, приступили к 'надувательству'.

Решение о сооружении надувной 'надстройки' не было простым, но в итоге оказалось оптимальным. Поскольку корабль строится для прямого полета на Луну, нужно было придумать максимально облегченную конструкцию. В итоге вышло то, что одни называли полной нелепицей, а другие гениальным компромиссом.

Люк в спускаемом аппарате, как и раньше, находится спереди, или, если представить корабль стоящим на поверхности Луны, сверху. На этом люке и расположилась надувная конструкция. Первым убитым зайцем оказался небольшой вес. Вторым — то, что скафандры для выхода можно вообще убрать из капсулы, чтобы не тащить грязь и пыль в жилое помещение. Наконец, решили сделать еще один логический шаг вперед и оставить скафандры снаружи, за пределами шлюзовой камеры. Ведь конструкция 'Кречета' жесткая, а сзади уже есть герметичная дверца! Осталось только найти способ герметичной стыковки скафандра к комингсу люка, на что в настоящее время и направлены основные усилия разработчиков корабля и скафандров. В самом крайнем случае, если что-то пойдет не так, предусматривается возможность отстрелить шлюз и втиснуться в спускаемый аппарат прямо в скафандрах, размер люка это позволяет.

Но у 'Соколов' этих проблем нет, дверцы под скафандры в надувном 'тамбуре' наглухо закрыты заглушками, что делает эту часть корабля неким облегченным подобием бытового отсека. Никаких иллюминаторов, только маленький закуток, где может поместиться только один человек. Хорошо для нужд личной гигиены, но не более...

Проверив давление, открыли люк и с фонариком осмотрели новый гермообъем. Ламп освещения в этой испытательной версии тоже не предусмотрено, но главное, что никаких утечек нет, усиленная арамидными волокнами оболочка на ощупь почти не отличается от привычного металла. По сути, это термос с двумя разделенными промежутком вакуума слоями, что обеспечивает приемлемый температурный режим. Доложив на Землю, люк решили все-таки закрыть, ограничившись слежением за набором датчиков. Земля, посовещавшись, решение путешественников поддержала.

На начало вторых суток запланирован важнейший эксперимент по космической связи. Несмотря на 'гонку', специалисты СССР и США решили воспользоваться случаем и проверить возможность связи между кораблями, что вовсе не является простым делом, учитывая расстояние и взаимное движение. Связь по УКВ исключена, слишком далеко. Нужно перенацелить остронаправленные антенны обоих кораблей, предварительно загрузив координаты друг друга в бортовые ЭВМ. Еще более деликатным моментом стало то, что во время сеанса Земля не сможет принимать телеметрию, потому что антенна и у 'Восхода', и у 'Аполлона' только одна. Земля может слышать оба корабля, но в обратную сторону связь невозможна. Технические проблемы можно преодолеть, но языковой барьер остается.

Хорошо, что буквально в последний момент перед стартом 'Восхода' кто-то догадался положить в корабль русско-английский разговорник и несколько наспех написанных от руки листов с подсказками, иначе было бы совсем плохо. Николаев и Гагарин в английском, мягко говоря, не блещут, а говорить что-то надо! И Земля помочь с переводом не может. В итоге, получилось неплохо, хоть говорили на слабом подобии английского. Гриссом и Слейтон проявили выдержку и ни разу не засмеялись. Наверное, понимали, кто бы хихикал, попробуй они сказать хоть слово по-русски.

— Уи хеар ю (Мы слышим вас), — старательно произнес Андриян заготовленную фразу, когда появилась связь. — Гуд!

— Loud and clear (четко и ясно), — отозвался Слейтон, и Николаев слегка растерялся.

— Говорят, слышно хорошо, — выручил Гагарин, ткнув пальцем в одну из бумажек, пришпиленных к пульту. Андриян кивнул и ответил еще одной заготовленной фразой:

— Спик симпл. Плиз. (Говорите просто. Пожалуйста.)

— No problem! (Нет проблем) — отозвались янки. Знакомиться не нужно, все друг друга прекрасно знают, нелетавших и неизвестных в экипажах нет. И, что самое главное, коллеги друг друга уважают. Николаева астронавты называют Эндрю, или Андрей, а имя Юрий оказалось для американской гортани вполне доступно. В свою очередь, космонавты называют коллег Гас и Дик. (Deke, а не то, что можно подумать — прим.авт.) Времени выделено немного, всего час, потому что Земля без телеметрии очень нервничает, и это можно понять. Пока учились на лету подбирать слова и проверяли разные режимы связи, время почти вышло, и астронавты уже собирались готовиться к максимальному сближению с Луной.

— Гас, Дик! Ю си мун? (Вы видеть Луну?) — спросил напоследок Андриян. Ему чертовски не терпелось самому посмотреть на Луну вблизи, так почему бы не спросить тех, кому до нее рукой подать?

— Yes, we can see it (Да, мы ее видим), — медленно ответил Слейтон. — Very close. And it looks grey, no color. Grey! Like a beach sand. With a very slight brown tint. (Очень близко. И она выглядит серой, бесцветной. Серая! Как пляжный песок. С небольшим коричневатым отливом.)

Андриян и Юрий, не воспринимая на слух и половину слов, поняли главное. Луна вблизи серая, почти бесцветная, с коричневым отливом. Опять Двадцатый оказался прав!

— Феньк ю(Спасибо), — искренне поблагодарил командир и тут же вспомнил, что времени больше нет. — Тайм! Ноу тайм! Гас и Дик, гуд лак! (Время! Нет времени! Гас и Дик, удачи!)

— Okay, — бегло донеслось с другого корабля. — See you on the other side, guys. Out. (Увидимся на той стороне, парни. Конец связи.)

Радио умолкло и зашипело. Николаев и Гагарин переориентировали корабль и выставили платформу по Земле. Еще пара минут, и скоростная двусторонняя связь с домом восстановилась.

— Молодцы, 'Соколы', — донесся из эфира голос Двадцатого. — Телеметрия идет. Мы тут все слышали, вам по английскому 'пятерка'! Американе уже почти на месте, будем следить. Про платформу не забыли?

— Юра уже занимается, — успокоил Землю командир, глянув на примкнувшего к звездному перископу бортинженера. — Что решили с коррекцией? Будем делать или нет?

— Будем, — решительно сообщил Двадцатый. — Под вашим контролем. Маневр важный, надо отработать. У вас еще почти двое суток есть, готовьтесь не спеша.

— Есть готовиться — четко ответил Николаев. — Когда закончим с навигацией, у нас по плану съемка.

— Все правильно, Андрюша, — подтвердила Земля уже голосом Алексея Леонова. — Юрка, конечно, не художник, но фотоаппарат должен удержать.

— Блондин по шее хочет? Так я дам! — проворчал Гагарин, — Только вернемся, напишу ему портрет.