Остров Луга

— Погодите-ка! — проговорил он с неопределенным выражением робости и надежды. — Милые дамы, не обижайтесь на растяп-мужиков! Пожалуйста, давайте вернемся к прежней диспозиции.

Виктория посмотрела на него с неприкрытым подозрением.

— Сговорились, что ли? — спросила рассерженно.

— Вы это о чем? — удивился Виктор Михайлович.

— Да вон тот — лекарь ваш — сегодня грозился меня на колени поставить! — она кивнула на Ярослава.

— Успокойся, Виктория! отозвался ведун. С моей точки зрения, ты уже выполнила план вдвое. Хотя смотреть на тебя довольно приятно.

— А на меня? — улыбнулась Надежда Петровна.

Все рассмеялись. Павлов тоже сполз на пол, ради помощи уставшим представительницам прекрасного пола. Только Ярослав, будто римский патриций, гордо взирал на коленопреклоненных помощников. Правда, тога его не очень-то походила на свой латинский аналог.

Положив кнопки в прежнее положение, Виктор Михайлович метнулся к ящику с историями болезней.

— Так я и думал! — заявил он торжествующее, шурша листами. — Надежда Петровна, протяните лейкопластырь вот от этой кнопочки вон к той. А вы, прелестная барышня, проделайте то же самое от сих и до сих. И еще одну линию извольте...

Через две минуты план города был исчерчен радиальными полосками лейкопластыря.

— Если центр воздействия действительно существует, — сказал Павлов, то он расположен вот в этом неправильном пятиугольнике, который вы имеете счастье лицезреть. Ищите здесь. А кстати, чем вы объясните время активной атаки?

Ярослав пожал плечами:

— Скорее всего, какой-то негодяй тренируется после работы. Скажем, работает он до пяти. Пока доедет до дому, пока поест, ванну примет...

— А потом четыре с половиной часа сядет игокостит без передышки? — удивился анестезиолог. — Вы вон всего два поработали, а как умаялись. Неужто ему легче приходится?

— Сильнее Ярослава в городе нет! — гордо заявила Виктория. — Был один, да спекся! Верно?

Ярослав польщенно улыбнулся.

— Ну, в общих чертах...

— Он только прикидывается божьим одуванчиком, — Викторию, что называется, начало заносить. — Посмотрели бы вы, как он с самим Хозяином... Впрочем, вы его все равно не видели.

— Тем более, — мягко заметил Павлов. — А почему вы исключаете, скажем, студенческую среду?

"А ведь и правда! — ахнул Ярослав. — В этой кривоугольной пентаграмме, как минимум, три обшаги! И учимся мы до шести... "

— В последнее время все как с ума посходили, — поддала жару Надежда Петровна. — Все кинулись изучать вдруг всякую там мистику, магию, чернокнижие... Я, признаться, во все это мало верила, но...

Кстати, у нас тоже существует общество по изучению наследия Востока, — вспомнила Вика. — "Беды" штудируют "Агни-йогу", теософию, буддизм, кришнаизм и прочие вещи.

— Занятно! — навострил уши Ярослав. — Кто руководитель? Где база?

— Руководит профессор Марков, с кафедры истории, а занимаются они в денкомнате... того общежития. Я собиралась у них побывать, но меня не пустили.

— Почему? — удивился Ярослав, и удивление его можно было понять — он впервые столкнулся с тем, что Викторию куда-то не пустили.

— Причина отказа мне даже польстила, — заулыбалась тщеславная Вика. — Они испугались, что ребята пока еще недостаточно владеют собой, чтобы игнорировать меня во время занятий. Вот попозже, когда они станут тренированными и смогут сосредотачиваться в любой обстановке, мне позволят поприсутствовать. Кстати, они давно целятся на этого... ну, помнишь... зятя Водяного Царя, только он никак не соглашается.

— Пуганая ворона куста боится, — проговорил Ярослав, подумал и добавил. — Впрочем, надо еще проверить — куста ли?

Одежда его, развешанная на батареях, почти просохла. До наступления новой волны оставалось не менее получаса, так что он смог позволить себе кружечку крепкого чая, не отказаться и от бутерброда с осетровым балычком, любезно предложенного хозяйственной Надеждой Петровной. Ей часто подносили разные деликатесы, хотя, если брать на веру ее заявление, сама она ни у кого ничего не просила. И Ярослав ей верил — такая не попросит. "Хорошо, что Маркуша еще не всех браконьеров извел!" — мелькнула шальная мыслишка — до того приятен был балычок.

Старательно переписав на выделенный ему лист бумаги координаты предполагаемой пентаграммы, Ярослав попросил присутствующих удалиться на минутку-другую.

Конечно, для снятия остаточных последствий массированной атаки меч доставать не было особой необходимости, но ему не нравилось, когда за ним наблюдали во время "работы", да и звуковое заклинание оглашению не подлежало.

— Может, останетесь до утра? — предложил Павлов, когда нежданные помощники засобирались восвояси. — Мы бы вам здесь на диване постелили...

Ярослав понимал бережливого анестезиолога, терявшего прекрасную возможность сэкономить значительную порцию медикаментов, с которыми в последние годы стало на удивление туго, но, во-первых. Викторию следовало отправить к ее чадолюбивым родителям, а вовторых, и ему самому предстояло провести консультацию со старчески обидчивым Григорием.

— Не волнуйтесь, — сказал успокаивающе. — До завтрашнего вечера ничего страшного не случится. Если ничего не придумаю, прибуду самолично. В противном случае позвоню, дам рекомендации. И договоримся сразу: обо всем — молчок! Организация наша шуму не терпит, поэтому ни мне, ни вам лишние заботы ни к чему обретать.

Мать спала крепко и на осторожные шаги Ярослава не прореагировала. Он лег, поворочался, устраиваясь поудобнее, а когда наконец позволил себе расслабиться, усталость навалилась стопудовой ношей на плечи, на грудь, на веки. Тело ныло и скулило так, будто им долго и упорно драили булыжную мостовую: каждая косточка плакала по особице и все вместе. "Е-мое! — подумал ведун, проваливаясь в трясину дурного, тревожного сна.— Вагоны с чугунякой разгружать гораздо безопаснее. А главное — легче".

Однако погружение в недра кошмаров продолжалось недолго. Не успел Ярослав и век-то как следует сомкнуть, как чья-то цепкая, жилистая рука потянула обратно.

Сев на кровати, он огляделся по сторонам, еще плохо соображая, наяву ли эта побудка или просто переход в новую фазу сновидений.

— Ну и здоров же ты дрыхнуть, отрок! — по-хорошему позавидовал Григорий, усаживаясь рядом. — Военный совет предлагаю считать открытым.

— А сколько сейчас? — простонал Ярослав, делая попытку вновь принять горизонтальное положение.

— Да, почитай, часа четыре уже вздремнул. — Григорий поймал его за плечо и силой воспрепятствовал уходу от разговора. — Чего выяснил?

Чудовищным напряжением воли, вовремя подкрепленным заветным "Кураши", Ярослав стряхнул гнетущее оцепенение. На миг почудилось даже, что громада усталости брякнулась об пол со стуком, переполошившим весь дом. Но нет — все было тихо в сонном царстве.

— Стервец засел вот в этом районе, — сказал Ярослав, покопавшись в кармане брюк, и подал "соседу" листок с координатами.

— Стервецы, уточнил тот, с интересом разглядывая бумагу. — И, скорее всего, язычники.

— Кто-кто?

— Язычники, поганые, идолопоклонники — выбирай, что понравится, — улыбнулся Григорий.

— Точно?

— Гарантия — процентов восемьдесят.

Ярослав с ожесточением поскреб зачесавшийся затылок.

— Откуда бы у нас взяться язычникам? — проворчал озадаченно.

В мутно-зеленых глазках Григория ясно читалось ехидное снисхождение к глупому отроку:

— Да они и не выводились, вообще-то. Правда, на моей памяти баловства за ними не замечалось. Я тут посоветовался с одним почтенным старцем из нашего племени. Он помнит их прежние золотые денечки и утверждает, что во время их обрядов случалось всякое. В том числе и пульсирующее заклятие.

— А как насчет контрмер? — заинтересовался ведун.

— Самый надежный способ — ухандокать всех до единого, — хладнокровно присоветовал домовой.

Глаза Ярослава вспыхнули свирепым синим огнем, пальцы с хрустом свело в побелевшие кулаки. Григорий невольно отшатнулся, услышав тихий ответ:

— Это я могу! Даже очень! Что еще?

— Недаром, ох, недаром тебя Ярославом нарекли, отрок, осторожно промолвил домовой. — Только ведуну характер-то придерживать надо. Насчет истребления я пошутил малость, это для колдуна. Второй путь — на капище ихнее заклятье наложить. Только это временная мера.

— В каком смысле?

— Неуютно им станет друг с другом, раздражаться начнут, станут сбоить в молитве. Ежели волхв ихний не дурак совсем, скоро почует. Дальше — в зависимости от умения: либо заклятье снимет, либо велит место сменить.

— А если — на атрибутику...

— Сменит атрибутику. Короче — на день, на два... Есть еще тропочка, но тебе она заказана. Вот был бы ты в сане священном, смог бы молитве язычников свою паству противопоставить.

— Слушай, не мотай нервы, а? — обозлился Ярослав. Пока ты на своем сходняке лясы точил, я, между прочим, вкалывал — будь здоров! Мне спать осталось — час с небольшим! Давай конкретно — что я могу им сделать?

— А ты что думал — ведовство для сладости жизни? Терпи и учись, отрок! Ведовство — болезнь людская. И чтобы хворать не так тяжко было, болезнь эту изучать нужно! Врубаешься? Сегодня у меня охота есть поучать тебя, недоумка, завтра, может, и не будет охоты! Лови момент!

— Но и ты тоже войди в мое положение, поимей совесть.

— Ну ты и балда! — хохотнул Григорий. — Какая у домового совесть? Если и была когда, так давно кончилась. Ну да ладно, не буду томить — самый надежный способ избежать пульсирующего заклятья состоит в том, чтобы уговорить язычников отказаться от конкретной молитвы.

— А если не согласятся?

— Значит, заставить, — спокойно ответил Григорий. — Вся сложность заключается в том, что, скорее всего, ничего худого они сознательно в молитву свою не вкладывают. Думают об одном, а в подсознании сами собой всплывают негативные образы. Откуда им знать, что в наших краях негативизм имеет склонность к превалированию над благостью...

— Мне кажется, в этом ты не прав. Наша земля издревле противится Злу.

— Естественно, — согласился "дедушка", — противится. Ты даже не представляешь, с какой силой. Но не справляется. Поэтому, дабы уравнять ситуацию, и призван Хозяин. Уже третий год тут порядок наводит. И тебя не случайно отсюда "призвали". Нужен ты здесь. Именно такой — входящий в Семерку.

Ярослав усмехнулся. Конечно, лестно, только непонятно что-то.

— Значит, я предназначен к особому делу? Так выходит?

Григорий зябко поежился:

— Давай замнем этот разговор, отрок, — сказал с оттенком просительности. — Я простой, обыкновенный домовой. Есть тайны, в которые мне лезть заказано намертво. Есть ситуации, в которых не властен даже Хозяин, даже волхв. Ты ведун — божественная Можесть у тебя сочетается с наследственной Силой и собственным Знанием. Тебе и расхлебывать!

Утром морозец нажал на педали. Знобко поеживаясь в "мустанговской" курточке, Ярослав бежал почти что вприпрыжку. В книге деревенского чародея содержалось немало интересных сведений относительно морозоустойчивости, только до этого раздела как-то все руки не доходили. А тот же Буйков, к примеру, всю зиму разгуливал в демисезонном пальтишке...

Виктория ждала его возле гардероба в компании крепенького рослого парня, на, в общем-то, симпатичном и волевом лице которого прочно обосновалось какое-то беспокойство. Ярослав сначала даже решил, будто это его так испугались.

— Знакомьтесь, — сказала Виктория. — Это любезный моей компаньонки по бегу наперегонки Эдик Портнов.

— А-а! — Ярослав сразу вспомнил о парне, "выбранном" русалкой, и крепко пожал вялую ладонь Эдуарда. — Ты сегодня завтракал?

— Да, — с недоумением ответил Эдик.

— Это все равно. Поешь и еще разок. Первая "пара" отменяется, айда в столовую.

Есть никому не хотелось, но ради конспирации взяли по салату, по стакану жидкого кофе, сквозь которое лица собеседников выглядели слегка загорелыми, уселись за угловой столик возле глухой стены.

— Ну что? — спросил Ярослав. — Невеста не беспокоит?

— Какая невеста? — осторожно проговорил Эдик.

— Какая? — ухмыльнулась Виктория. — Та самая красавица с волосатыми ногами и всем остальным. Она нам на Чердане просто проходу не давала, все с расспросами лезла, куда ее Эдик запропастился.

Лицо парня исказилось от омерзения и животного ужаса.

— Да пошли вы на... — прорычал он с ненавистью.

— Обиделся, — вздохнул Ярослав, не трогаясь с места. — Конечно, обиделся, осел ушастый! Головы бы вам оборвать, идиоты! Приманили русалку на берег, стервецы ненормальные, да еще и пасть свою щерят! Слушай меня внимательно, придурок! Надо бы, конечно, навек тебя в твоей мерзости бросить, да повезло тебе несказанно, что без тебя обойтись нельзя. Запомни, а лучше запиши где-нибудь следующее: село Ечакла, Валентин Егоров — шофер. По весне найдешь его, скажешь — от Ярослава. Попросишь отвести к Хозяину. Хозяин — с большой буквы, дурило! Хозяину расскажешь, как было, попросишь помощи, на меня сошлешься. Записал? Теперь спрячь подальше. Вижу, вопросы есть.

— А поможет? — На лице Эдика были написаны такая надежда и такое недоверие, что добросердечная Вика не смогла удержаться:

— Поможет! Будешь у него, передай привет Снежанке.

— Стоп! — сказал жестокий Ярослав. — Сперва — дело, забавы потом.

— Да я что хотите для вас сделаю! — жарким шепотом пообещал Портков. — Знали бы вы, чего я натерпелся, не сомневались бы!

— Я представляю, — сухо ответила Вика и вздрогнула, вспомнив.

Портнов заерзал на стуле, придвинулся ближе.

— Никто ведь не верит, — едва не плача, прошептал он.

— А я даже в ванную заходить боюсь. На Чердане последнюю неделю вообще не умывался. Только скажите, что нужно, я — мамой клянусь...

— Вот это — деловой разговор, — одобрительно промолвил Ярослав.

Он вынул из кармана огрызок черного карандаша и протянул его Портнову.

— Спрячь, — сказал строго. — И слушай. Питомцы Маркова к тебе последний раз когда подбирались?

— Вчера. А что? Я им ответил, что надо подумать. После такой встряски, небось, сто раз подумаешь, прежде чем...

— Сегодня пойдешь с ними, — оборвал его Ярослав. Только предупреди, что еще не решился, но посмотреть — не против. Будешь записывать, что профессор проповедовать станет, незаметно почеркай карандашом, где достанешь. Если представится возможность, то по какой-нибудь статуэтке тоже черкни, у этих йогов вечно статуэток — пруд пруди. Карандаш завтра же мне вернешь. Не исключено, что дня через три к тебе начнут приставать с вопросами, а то и угрожать станут. Немедленно сообщи мне, давай адрес запишу. Да, после работы с карандашом руки и лицо вымой в проточной холодной воде. Свободен.

— Скотина ты все-таки, — тоскливо сказала Вика, глядя в спину удаляющемуся Эдику. Шантажист потусторонний! Будто не с людьми водишься, а пешками манипулируешь.

Ярослав холодно кивнул:

— Это ты в самую точку, Виктория. Подскажи только, кого послать. Тебя не пускают, на меня порчу навели. А остановить их надо, сама знаешь. Дня два я еще протяну, поскольку скотина, а потом копыта отброшу под твои горестные вопли. Или на ведунов твой гуманизм не распространяется?