Сказка - ложь...

* * *

— Что, Ваня, так понравилась сказка на ночь? — даже не обернувшись в его сторону, безразличным тоном поинтересовался Кощей, когда Иван без стука возник на пороге его опочивальни.

— Ничуть не понравилась, — так же ровно отозвался молодой человек. — Потому и пришел.

— О!.. — выразительно произнес чародей, с ядовитой усмешкой откидывая голову.

Однако разразиться убийственно едкой тирадой не успел, потому что Иван оказался прямо перед ним накрывая кончиками пальцев зло изогнувшиеся губы мужчины, словно пытаясь стереть недостойное их выражение.

— Подожди! Выслушай, — торопливо заговорил парень, воспользовавшись минутной растерянностью чародея и осторожно прижимая к себе его тотчас напружинившееся тело. — Я догадываюсь, что ты мне сейчас скажешь и даже как ты это скажешь... Не нужно! Ты прав, я именно навязываюсь и тогда, когда не следует, но...

Иван запнулся, с грустной улыбкой заглядывая в матово мерцающие зеленые очи: толи дрогнуло в них что-то, толи случайный отблеск от светильника отразился. Кощей молчал, выражение его лица сменилось на знакомое, нарочито недоуменное азартное предвкушение, а саркастически выгнутая бровь так и не опустилась.

— Я все-таки очень надеюсь, что сейчас ты позволишь мне побыть с тобой, — твердо закончил молодой человек.

— С какой это стати? — вкрадчиво поинтересовался Кощей, плавно отстраняясь. — Ванечка, если ты не заметил, я несколько не в настроении для любовных игрищ!

Иван дернул губами, упорно не отводя от стынущей бездны в глазах чародея прямого взгляда.

— Так и я не про них...

— Ваня-я, — опасно ласково оборвал его Кощей, отступив к ближайшему креслу и несколько демонстративно в нем располагаясь, — к дальнейшим беседам я тоже не расположен. Если уж совсем прямо, то единственное, что мне хочется сказать — 'пошел вон'!

— Вижу. Говори.

'А я все-равно не уйду!' — повисло в воздухе недосказанное.

Реакция Кощея его не обескураживала и не задевала, он ждал подобного: чему тут удивляться, когда для него это пусть страшная, о близком человеке, но тем не менее всего лишь услышанная быль, а для мужчины — неотъемлемая и неизбывная память о прожитом. И какие уж могут быть обиды, если злится сейчас чародей только на себя, — на не свойственную себе откровенность, на то, что позволил кому-то заглянуть в душу чуть глубже, чем допускал обычно, и теперь толи просто стыдится этакой 'слабости', толи ожидает, что ею тут же распорядятся в своих интересах... Иван ступал по очень тонкой и зыбкой грани, но не прийти совсем, бросить его в тоскливом одиночестве наедине с тенями жуткого прошлого, — не мог даже помыслить.

Те четверть или полчаса, которые пролетели с тяжелого разговора, понадобились ему вовсе не для того, чтобы набраться решимости последовать за невольно сорвавшимся мужчиной. Наоборот, Ване пришлось приложить значительное усилие, чтобы тотчас не ринуться за ним следом, набрасываясь с пустыми бессвязными сожалениями, а вначале сколько-нибудь собраться и унять бурливший в душе клубок из самых противоречивых чувств. Он хорошо отдавал себе отчет, что никак нельзя было выплескивать на чародея еще и собственный ужас от услышанного, жалость к нему, бессильное отчаяние от невозможности вновь не только изменить уже единожды случившееся, но хотя бы утешить его, не задевая и без того уязвленную гордость.

Оставалось только одно. Иван приблизился и присел перед ним на корточки, опустив руки Кощею на колени и заглядывая ему в лицо с низу вверх:

— А еще я вижу, что у тебя опять болит голова: если еще не разболелась совсем, то уже начала, — уверенно и спокойно продолжил молодой человек. — И ты даже не собирался ложиться, наверняка так и промаялся бы до рассвета... Если, конечно, не намеревался опять глушить себя сонным зельем.

Мужчина дернулся, зеленые омуты на побелевшем лице полыхнули неприкрытым бешенством. Однако отступать было поздно.

— Я тоже пришел не разводить разговоры и дальше выспрашивать у тебя о прошедшем. Я прошу, пожалуйста, позволь мне попробовать тебе помочь.

— Чем же это? — явственно издевательски прошипел Кощей.

— Пока немногим, — невозмутимо согласился Иван, — разве что массаж сделать. Но я уже начал делать для тебя новый состав. Если принимать его регулярно, то голова у тебя станет болеть куда меньше, не так часто. А там и сон наладится... Не думай, я не следил. Но и не слепой, а снотворное все же не лекарство.

Кощей некоторое время с нечитаемым выражением лица не мигая смотрел на парня, а затем откинулся назад, прикрывая глаза ладонью и неожиданно заходясь беззвучным хохотом.

— Ваня-Ванечка! Неугомонный ты мой! — от души отсмеявшись, он погладил царевича по щеке, запустил пальцы в золотые кудри. — Вот уж верно: настоящий целитель!

— Что ж тут скверного? — со внутренним облегчением дернул губами парень и поднялся.

Кощей встал вслед за ним. Наблюдая за мужчиной, все-таки решившимся устраиваться на отдых, Иван внезапно прищурился и продолжил задумчиво:

— А вообще-то, есть у меня еще идея — не самая новая, зато полезная и проверенная! — подойдя, он обнял чародея уже со спины, слегка рассеянно принимаясь поглаживать его плечи.

Кощей покосился в его сторону, но в этот раз ни дергаться, ни отстраняться не спешил.

— В следующий раз я тебя тоже дождусь, — Ваня кивнул себе, — но не просто так. А приготовлю я тебе хорошую ванну с подходящими травками. Потом разомну всего, до пят, как положено — с ароматными маслами... А потом можно и к сказкам переходить, — хоть на всю ночь, — только рассказывать их буду я.

— Ну-ну, уже начинаю чувствовать себя Шахрияром! — съязвил чародей.

Увы, его ехидство, как и гнев чуть ранее, пропали втуне, не произведя на молодого человека должного впечатления. Иван лишь фыркнул:

— Шахрияром?.. А-а! А я, значит, тогда... Да хоть котом Баюном зови! Хочешь — стану тебе сказки сказывать, хочешь — песни петь!

— За ушком не почесать? — сладко поинтересовался Кощей, оборачиваясь. — И по-моему, ты скромно опустил еще один пункт из своего гениального плана!

Пальцы мужчины многозначительно прошлись вдоль по животу парня и замерли внизу, более чем конкретно обозначая, что он имеет ввиду. Правда, чувство удовлетворения при виде проступившего у Ивана на скулах смущенного румянца, продержалось недолго.

— Быть с тобою так близко и не желать тебя, — невозможно, — просто сказал тот и выдохнул в губы любимого колдуна. — Ты ведь сам как дивная сказка, только наяву и еще чудеснее...

Ну, вот и как с ним таким разговаривать?!

— Будь по-твоему, Ванечка, — тихо произнес Кощей, наконец отвечая на бережные объятия, — делай как хочешь. И... оставайся!

Позже, уютно лежа у Ивана на груди и пребывая в приятной расслабленной полудреме, Кощей слушал ровное глубокое биение чужого сердца. Он знал, что Ваня сейчас тоже не спит, но ни это обстоятельство, ни его присутствие в своей постели не вызывали неудобства или недовольства, хотя никаких выдающихся эротических баталий между ними этой ночью не случилось. Наоборот, ощущалось лишь непривычное безмятежное умиротворение.

Мужчина сдвинулся выше, сменив положение так, чтобы свободно видеть лицо парня из-под полуопущенных ресниц: Ванечка, удивительный ты все-таки человек!

Ведь знает. Всё о нем знает, а чего не знает — о том догадывается. И все-равно: нет в нем ни подобострастной опаски, ни унизительной жалости, ни хитрого расчета, ни пошлости... Только внимательное уважение, сочувствие и сострадание, чуткая аккуратная забота, спокойное понимание и упорство в ответ на вспышки дурного характера, любовь... Любовь?

Странно, правда? Так... необычно...

* * *

Странно то было или нет, однако к легшему снегу не оставалось сомнений, что не только Кощей зря досадовал, но и Ванечка зря скромничал. Трудно сказать, что именно оказалось более действенным, да, пожалуй, и не нужно, поскольку упорства Ване было не занимать, в правоте своей он был уверен, так что невозмутимо и основательно обеспечил чародею, что называется, комплексное 'лечение'.

Обещанный состав он доделал быстро. Кощей морщился, язвил, но было видно, что он действительно благодарен. Толи и эти травки оказались волшебными, толи Иван уже достиг в них уровня мастера-виртуоза, однако, чем дальше, тем лучше они действовали. Спорить было бессмысленно, а отказываться — глупо.

Голова у колдуна начинала болеть, когда он уставал, нервничал или бывал раздражен. Понятно, что мигрень хорошего настроения не добавляла, и боль только усиливалась, из чего следовала элементарная логика действий — вовремя убрать причину либо уже позже постараться разорвать замкнутый круг, то есть попросту помочь человеку снять напряжение и настроиться на приятный отдых. Что тоже никакого замешательства у Вани не вызвало, поскольку именно это он старался делать и раньше, причем к своему огромному удовольствию.

В ответ Кощей не то чтобы оттаял, однако барьеры между ними определенно ослабил. Да и трудно быть недовольным и резким, когда дома тебя дожидаются с такой искренней радостью, только чтобы окружить теплом и вниманием. Незаметно для себя он привык дремать полулежа на плече или груди у Ивана, расслабляясь от мягких поглаживаний и неспешной беседы о каком-нибудь пустяке, и проклятая бессонница если не уходила совсем, то во всяком случае теряла свое разрушительное значение, а глубинный неосознанный страх перед кошмарами забывался.

К сожалению, кошмары оставались реальностью, с ними зельями да массажем наскоком не сладишь. Ваня старался спать в полглаза, а если чувствовал неладное, — то не будить. Осторожно дул в лицо, тихонько гладил виски, лоб, шептал ласковые глупости. Иногда получалось, иногда доходило и до 'сказок'. Кощей больше не отгонял его, не отстранялся, просто молчал, смотрел совсем уж дико, но... видимо, теперь не считал нужным скрывать то, что Иван и так уже видел во всей красе и со всех сторон. Ваня тоже пытался держаться спокойно, острой темы лишний раз не касался. Главное, что он рядом, справится...

А он, по-всякому, был рядом. В самом деле, — за эту зиму они стали проводить вдвоем куда больше времени. Закончив с границей, Кощей прочно осел в замке, почти его не покидая, садом занимался, лошадьми, плавил что-то и камни шлифовал для нового панно, а на любопытство парня развел руками со слегка насмешливой улыбкой:

— Вот так я и живу обычно, Ваня, почти отшельником, — и снова склонил голову над закрепленной в штативе заготовкой.

Молодой человек покачал головой: сам он себя стенами не ограничивал, — эвон, Серый зубы скалит, Вася разве что уже за грудки не трясла, требуя отчета по Кощеевому главному сокровищу, но заводить речей о каких-либо прогулках Иван предусмотрительно не пробовал. Помнил.

Зато ежеутренние тренировки они проводили вместе, подробно разбирая различные техники, приемы, связки, способности Вани вообще и успехи в частности. Чародей вплотную заинтересовался и другими его занятиями. Оценил запасы разнообразных трав, приспособленное под нужды нехитрое оборудование, выгнул брови и предложил помощь для организации отдельной лаборатории с пристойным рабочим местом. В общем, скучать не приходилось!

Иван случайно раскопал в библиотеке ветхий трактат о магии ароматов, правда понять, что это он смог только по картинкам, а вот мысль использовать еще и такие знания — прочно засела в мозгу. Обрывочные полезные советы он встречал и раньше, и хотелось бы разобраться в вопросе поподробнее. Кощей поехидничал, но уступил: он-то этот язык знал, пусть и подзабыл, вздохнул и согласился заняться переводом попутно с обучением. Почему-то расстраивать царевича не хотелось.

Только лишь с расслабляющими ваннами вышло не совсем то, что предполагалось изначально. Ну просто заколдованным местом оказалась купальня! Каждое совместное в ней пребывание неизменно заканчивалось одним: либо Иван не выдерживал и переходил от массажа к более интимным ласкам, либо откровенно забавляющийся Кощей сам безжалостно сметал его выдержку, принимаясь дразнить.

Последнее случалось чаще: кажется, в приподнятом расположении духа чародей обожал провоцировать Ванечку. Целовал тогда жестко, яростно — до звездного хоровода перед глазами, распластав парня на подходящей лавочке, доводил до исступления, в итоге оставляя способным лишь беспомощно хватать ртом воздух, подаваясь навстречу жаркой глубине между упругих ягодиц, бездумно выглаживая атласную кожу сильных бедер и налитого члена.

О да! Кощей умел быть разным! И его хищная властность захватывала и увлекала не меньше, чем тягуче-томительная, бесстыдная податливость. Ваня не уставал любоваться им, таким изменчивым и неизменным, и думал. Думал так, что после этакого — краснеть и смущаться было бы по крайней мере нелепо!

— Можно тебя кое о чем попросить? — зачарованно поинтересовался Иван, лаская глазами линию скул, тень от опущенных ресниц на них и привычно накручивая на палец кончик темной пряди.

— М-м? — мужчина нехотя вынырнул из блаженной неги и приоткрыл веки.

Наткнулся на серьезный и несколько виноватый взгляд, подобрался и выжидающе приподнялся на локте.

— Проси, — дозволил он елейным тоном, после недолгого изучения лица потупившегося парня.

Иван прикусил губу, не отрывая глаз от простыни, но хотя щеки все же предательски запламенели, вполне твердо сказал, объясняя свою неловкость:

— Я хочу, только не знаю, как лучше сказать...

— Говори, как есть, что уж там, — еще прохладнее едко посоветовал чародей.

Не обращая внимания на его тон, молодой человек решительно кивнул, соглашаясь, после чего признался:

— Я хочу попросить, чтобы в следующий раз мы занялись бы... сошлись бы по-другому. Чтобы ты был во мне, ты меня... любил.

В полной мере осознав смысл настолько проникновенной просьбы, Кощей даже сел, в изумлении распахнув глаза во всю ширь. Чего-чего, а вот подобной просьбы он, пожалуй, ожидал менее всего, не сразу со словами нашелся.

Да, уже можно начинать смеяться! В таком положении он тоже оказывался впервые. Какую бы долгую жизнь он не прожил, но человеком был замкнутым, а еще был довольно-таки щепетилен, брезглив, требователен и подозрителен, поэтому любовный список по тем или иным причинам выглядел откровенно куце. С мужчинами везло не больше, чем с женщинами, всякое бывало, а если доходило до претензий кто кого, то обычно они состояли прямо в противоположном. На этом фоне до поры выгодно отличался лишь тот, покойный Иван, но ведь у него была другая цель... Теперь вот Ваня, которому он изначально уступил сам и не пожалел, поэтому неожиданная просьба ошарашила.

— Зачем?! Или... — чародей нехорошо прищурился.

В самом деле, с чего бы? Или это способ вызвать большее к себе доверие, чтобы к чему-то подобраться, или этот одаренный молодой человек додумался до такого оригинального способа терапии 'жертвы надругательств'. Но это, право, было бы уже слишком!

— Разнообразия захотелось, Ванечка? — приторно нежно поинтересовался Кощей. — Быстро, однако...

— Почему? — искренне изумился тут же растерявший смущение Иван. — Мы с тобой вместе, в одной постели спим. Что такого плохого в том, что я хочу тебя всего чувствовать, в том числе и в себе? Хочу узнать, понять, что ты чувствуешь. Как же иначе?