Вопреки. Хроники Империи. Мир. (часть 1)

— Дык, из ведьмы, знамо дело, дьявола гонють...

Господин Хайзуф пожелал узнать подробнее.

— Ну, в воду сують и ждуть, покудова дьявол изо рта ейного выйдет. Ента, вишь, на скотину порчу наводила... Деревенька у нас, того, маленькая... Покуда святые отцы эйзекуторы пожалуют... Она того, всю животину изведет... Кури и то дохнуть! — закончил парень сплевывая.

Яснир машинально переводил господину, не в силах отвести взгляд от наклоненного над водой дерева, к которому была привязана жертва. Над поверхностью озера, — Яснир собственной кожей ощущал его холод, — виднелась только голова женщины... С берега было отчетливо видно ее лицо — грубое, со скошенным назад лбом и выступающей челюстью, с кривыми крупными зубами. Какое-то время она еще дергалась, дико вращая глазами и вереща, потом ледяная вода сомкнулась над ней...

Юношу, стоявшего рядом с возком, нешуточно трясло, и на этот раз вовсе не от холода... Когда женщина снова показалась над водой, голова ее бессильно свесилась вниз. Спустя короткое мгновение, парень глубокомысленно прокомментировал:

— Стало быть, забрал ее дьявол, не пожелал выходить... Тяперича кол ей вобьем, да похоронить надобыть!

В своей книге, знаменитый маг и лекарь, Хайзуф бен Майналь подробно описал сей варварский обычай, практикующийся в Империи. Помогал ему другой раб, помоложе — Яснир, руки которого слишком дрожали, чтобы строчки были ровными, отходил в повозке после порки...

* * *

Двое непримиримых спорщиков застыли друг напротив друга, уперевшись в разделявший их стол.

— Нет, нет и нет! И не просите, Гален! Никаких послаблений для Этьена Даву!

— Но почему?! Ему всего 18! Это просто замороченный мальчишка!

Судя по всему, препирательства шли давно и давно перешли на повышенные тона.

— Это преступник, практиковавший запрещенную магию!

— Отдайте его под надзор! Он же не сам придумал. Его так учили.

— А вы подробно смотрели бумаги? Это смертный приговор. В лучшем случае — каторга пожизненная.

— У него больные легкие.

— Гален, хватит! Лучше займитесь вот чем. В столицу с неофициальным визитом прибывает маг из Эмирата...

— Шпион?

— Не без этого. Именно поэтому Ее Величество предписала вам с ним встретиться.

— Я выполню распоряжение Ее Величества, как только сопровожу Этьена Даву к месту ссылки, — Гален не позволил себя отвлечь, — Думаю, Валлон вполне подойдет, там море и климат будет ему полезен... Под мою ответственность.

— Гален, ваша ответственность заканчивается одним: они бегут-сс!

— Но ведь не все!!

— Метр, приставучее вас только репей в собачьем хвосте!

— Я могу забрать приказ? — невозмутимо поинтересовался в ответ Гален.

— Нет!! Подчас вы переходите всякие границы! — когда принц говорил таким тоном, лучше было поскорее скрыться куда-нибудь с его глаз во избежание крупных неприятностей.

— Как и вы! — отчеканил Гален.

Лоренцо неожиданно рассмеялся.

— Получается, что мы с вами превосходно друг друга дополняем!

Гален не ответил на улыбку. Голова его была все так же поднята, а плечи напряжены.

— Ну, не стройте из себя мученика, метр! — фыркнул принц, — Я подумаю... Но — ничего не обещаю... Ступайте же, у меня от вас уже голова раскалывается!

Он обреченно махнул рукой, хотя не мог не чувствовать к оппоненту смутного уважения.

Гален лишь сухо поклонился.

'В величии Империи трудно усомниться, — записывал Яснир слова господина, — Но во главе ее стоит женщина, имеющая от роду двадцать лет, и пять из них она правит. Она не имеет и не намерена иметь над собою мужа, с решительностью, достойной лучшего применения. Согласно свидетельствам, Королева любит простоту, но предпочитает изысканность, окружая себя редкими, но тем более драгоценными, изделиями рук человеческих.

Посетив ее утренний выход, я могу свидетельствовать о ее облике: она не высока ростом, имеет, как и все северянки бледную кожу, светлые глаза и волосы, которые она зачесывает волосок к волоску. Платья она, в отличие от других знатных женщин своей страны, носит темных цветов. Она, в целом, красива и стройна, но у нее тяжелый шаг и тяжелый взгляд.

Единственное, что безупречно в облике Королевы — ее руки: ладони их округлы и вытянуты, кожа гладкая и здорового цвета. Пальцы, — соразмерной длинны и ровны, с ногтями среднего размера, и украшены крупными, чрезмерно тяжелыми перстнями.

Говорят, что Королева любит цветы и сладкие духи. Мой подарок — составленный для нее аромат какао, пачули и ванили, пришелся ей по душе, как мне передала распорядительница ее двора, так же довольно молодая и фривольная дама.

Королева проводит дни свои не в праздных увеселениях, но трудах. А за спиною ее — всегда стоят двое. Один — клинок. Говорят, он безумен, и это — правда! Он убивает по собственному удовольствию и развлекается, растлевая и умучивая невинных. Прозывают его королевским убийцей, ибо королева спускает его на тех, кто неугоден ей, как пса со створки.

Второй — маг. Говорят, его душа черна, как его одежды, и это правда! Ибо не смотря на свой юный возраст, он прославился своими деяниями, повлекшими смерть множества ученых магов...'

Рабам не полагается не то что иметь своего мнения, но и вообще мыслить, однако Яснир, не мог сдержать любопытства и прислуживая господину, осторожно разглядывал одного из самых могущественных людей Империи. Единственного, кому было позволено быть магом...

Гость хорошо владел языком Эмирата, хотя и употреблял много книжных оборотов. Королевский Дьявол производил гнетущее и тягостное впечатление с первого взгляда. Возможно потому, что в его облике присутствовало только два цвета: черный и белый, причем первый был в явном избытке. Даже кисти рук скрывали тонкие кожаные перчатки. Единственными пятнами на этом траурном фоне были белоснежные манжеты и высокий воротничок. Никаких кружев, никаких украшений — ничего, за что мог бы зацепиться глаз.

Худощавый, выше среднего роста, он казался еще более высоким из-за цвета, который предпочитал и вызывающе гордо вскинутой головы. Хромоту его, наверно не могли бы скрыть никакие уловки с каблуками, но он подобными ухищрениями вообще пренебрег. Буйно вьющиеся иссиня-черные волосы обрамляли худое лицо с крупными, но не тяжеловесными, резкими и острыми чертами, и оно было слишком бледным для этих волос, а еще больше — для глубоко посаженных больших черных глаз, взгляд которых был пронзительно острым.

Почувствовав на себе этот жуткий пронизывающий взгляд, Яснир невольно затрепетал. Для раба всякое внимание обычно чревато лишь неприятностями, но и скрыться он не мог — господин не отпускал его... Яснир прилагал огромные усилия, что бы не ежиться, физически ощущая тяжесть этого взгляда и недоумевая, чем он мог спровоцировать такое внимание к себе и чем это может ему грозить.

Услышав приказ господина, он едва не сомлел от ужаса!

Галена безмерно раздражала навязанная роль, особенно потому, что ее некому было препоручить. Еще больше его раздражал сам гость с его намеками, вопросами и велеречивыми манерами.

'Я не принц Ренцио — я не гожусь для такого!' — твердил себе Гален.

Он был благодарен уже за то, что от него не требовалось принимать гостя у себя: его жилище едва ли впечатлило бы эмирца, путешествующего в сопровождении двух десятков рабов, с ног сбивающихся, что бы обеспечить ему такие удобства, как если бы он вовсе не выходил из дома. Гален хмуро следил за прислуживающим им молодым рабом: ошейник, украшенный затейливой вязью имени, не вызывал ничего, кроме брезгливости и отвращения.

Маг, кажется, заметил его чересчур пристальный взгляд, но расценил его по-другому, и щелкнул пальцами.

— Мой господин, — юноша одним гибким движением опустился на колени перед Галеном.

— Он давно мне служит, — Бен Майналь подцепил пальцем браслет наручника на тонком запястье, и раб замер, не поднимая глаз, — Хорош?

Гален неопределенно пожал плечами, пытаясь скрыть неприязнь.

— Отойди к свету, — старик махнул рукой.

Юноша послушно встал под падающие из окна солнечные лучи.

— Разденься.

— Уважаемый... — начал Гален и осекся, потому что молодой человек покорно снял с себя тунику.

— Дальше, дальше, — поторопил его хозяин.

Пальцы юноши мелко дрожали, отпуская на пол ткань. Теперь на нем не осталось ничего, кроме ошейника с именем хозяина, и браслетов для оков на запястьях и щиколотках.

Бен Майналь со вздохом откинулся на подушки.

— Он великолепен! Повернись.

— В ваших стараниях нет нужды, — у Галена окончательно испортилось настроение, и он с трудом сохранял вежливость тона.

— Ах, друг мой, нет ничего постыдного в том, что бы ценить красоту, — хозяин встал и приблизился к юноше, — Не смотрите, что он немного строптив! Мне приходилось наказывать его, — зато теперь как шелковый!

Высохшие пальцы проехались по исчерченной шрамами спине и опустились на ягодицы.

— Однажды он оскорбил гостя... Но признайте, он само совершенство! А знаете что, я хочу сделать вам, дорогой друг, подарок! Если вы не возьмете его себе, я обижусь!

Юный раб содрогнулся всем телом. Лицо юноши моментально покрыла могильная бледность.

— Мальчик прекрасно обучен. Умеет читать и писать на пяти языках. Прекрасный подчерк, — Бен Майналь снова опустился на диван, — Оденься и налей гостю вина.

Гален принял из рук раба бокал и почувствовал на мгновение, что руки юноши еще дрожат. Почему-то его это задело, и он ослабил сопротивление доводам гостеприимного хозяина.

— Такая красота встречается редко, — разглагольствовал восточный гость.

Гален откинулся на подушки и внимательно наблюдал за юношей. Он действительно был красив — невысокого роста, стройный и гибкий, он был прекрасно сложен и двигался по толстому ковру с бессознательной грацией. Черты лица были тонкими, даже строгими — четкая линия губ, высокие скулы, нос без намека на горбинку, легкий излом бровей, большие, широко расставленные, слегка раскосые темные глаза в обрамлении длинных стрельчатых ресниц. Дополняли образ густые прямые черные волосы и мягкий приятный голос. Кроме того, он действительно был прекрасно вышколен — великолепно посаженная голова была постоянно опущена, взгляд потуплен, босые ноги ступали бесшумно, движения были быстрыми, ловкими, но не торопливыми.

Юноша, не глядя, наполнял бокал. Клеймо на золотисто-смуглом плече было на уровне глаз Галена.

Железо... Огонь... Интересно, они вызывают у него такую реакцию потому, что он попробовал их на собственной шкуре или из-за исключительной слабонервности? — мрачно усмехнулся маг про себя.

Словно невзначай рука господина коснулась руки раба, — ресницы юноши затрепетали.

Галена передернуло: мысль о том, что делает с этим мальчиком его хозяин на досуге, была отвратительна.

И он сдался, успокаивая себя тем соображением, что у него, по крайней мере, это — юноше не грозит.

Напомнив о делах, Гален церемонно попрощался со старым путешественником и бросил своему приобретению:

— Идем.

Галена колотило от бессильной ярости, и он почти летел по улицам.

Не смотря на его хромоту, Яснир поспевал за ним с трудом, и на улице полуодетый юноша немедленно продрог и закоченел. Он был испуган до самого крайнего предела. Он смирился с тем, что до конца жизни будет носить ошейник, что его жизнью и смертью, его телом — потому что души у раба не может быть по определению, — распоряжаются по своему усмотрению хозяева... Теперь же приходилось смириться с тем, что свои дни он проведет в чужой холодной стране, среди абсолютно чуждых людей...

Он был бессилен что-либо изменить! А то, что он слышал о своем новом хозяине — никак не могло его обнадежить... Ему даже бежать было некуда — на родине его выдало бы клеймо, а здесь...

Здание, к которому они подошли, даже он узнал без труда и не удивился. Не испугался уже: больше некуда.

Королевская тюрьма.

Королевский маг уверенно шел коридорами. Пройдя в полупустую комнату с выбеленными стенами, Гален бросил:

— Останешься здесь, — сам он вошел в соседнее помещение.

До молодого человека донеслись приглушенные приветствия.

— Мы ждем только вас...

— Прошу меня извинить...

— Арестовали новую ведьму, метр...

Яснир подался назад. В дверях показались Гален, священник, молодой вельможа и двое судейских. Естественно, они сразу же заметили юношу в ярких восточных одеждах.

— Какая экзотика, метр!

— Вы теперь рабовладелец, сын мой.

— Ничего смешного, отец Корвин. Я не знаю, что мне с ним делать, — беззлобно огрызнулся Гален.

— Для начала, изгнать из язычника дьявола, метр.

Лоренцо задохнулся, услышав нарочито почтительно-равнодушное замечание Ангеранна:

— Королевский дьявол изгоняет дьявола! Блеск!

Яснир мало что понимал, слишком быстро изменилась его судьба, и он не знал чего ожидать, привыкнув, что всякое изменение происходит лишь к худшему. Он просто не мог оценить весь юмор этого предложения. Хотя на него не обращали больше внимания, его трясло от ужаса.

— Мне подарили его в качестве писца, — между тем, нахмурившись, продолжал Гален.

— Вполне разумно, — принц Ренцио отдышался после приступа смеха, — вы, Гален, подаете Королеве столько прошений, что впору учреждать целую канцелярию! Вот только язык вырезать надо. Болтливый секретарь — сущее наказание.

Он махнул в сторону Ангеранна.

— Ваше Высочество, — укоризненно произнес священник.

— Да, Гален, хорошего палача найти трудно, но теперь таких проблем у вас быть не должно.

Гален наконец рассмеялся, хоть и несколько принужденно:

— Не надейтесь, принц, вам я его не подарю, иначе вы из него на следующий же день подставку для ножей сделаете.

Прислушивавшийся к ним, Яснир почувствовал, как у него подкашиваются ноги... О! это были страшные люди, а он — в полной их власти!

— Мне же надо тренироваться на ком-то, кроме ковра и Фолле!

Голоса затихли в коридоре.

* * *

Члены комиссии один за другим входили в допросную и располагались за длинным грубым столом. Арестованная заговорщица уже стояла у стены.

Женщина подняла голову, резко откидывая волосы с лица, оглядела присутствующих и произнесла с усмешкой, обращаясь к одному из них:

— Здравствуй, любовь моя...

'— Здравствуй, любовь моя... сердце мое, мечта моя недосягаемая... что хотел я сказать тебе там... безнадежно пытаясь стать еще одним камнем в холодных мрачных стенах... потому что невозможно вынести причудливую игру между... — чем?... — кем?... нами?... — собой?... отсвет пламени грубых толстых свечей на бесконечно совершенной линии щеки... и сияние насмешливых глаз... как ты красива! Даже сейчас... особенно сейчас... нет таких сравнений... красота летящей стрелы — неуловимая и смертоносная... красота точного удара в сердце... мое?... слишком большая честь для... так зачем — сейчас?.. зачем?.. там — нет ничего — и болеть не чему... просто темно стало... прощай, любовь моя...'

— Метр, вам плохо?..

— Продолжайте допрос...

— Итак, Вивена Дианто...