Изольда Великолепная. Общий файл. Главы 1-38

Интересно, если на похороны, то их переписывать будут или просто уточнения разошлют?

Вода была горькой.

— Эй... — я заметила тень, отделившуюся от стены, но не испугалась.

Это не потому, что Наша Светлость бесстрашные. Просто кому здесь быть, кроме прислуги и кота? На кота тень определенно не походила.

— Вы не могли бы послать кого-нибудь за доктором?

Я поняла, что не могу разглядеть этого человека. Он приближался, бесшумно, какими-то рывками, и ночь размывала силуэт.

— Я, кажется, слегка простыла...

И обзавелась куриной слепотой. А еще спина чешется жутко, не то крылья на волю просятся, не то просто клопы покусали.

— Ты... — шипящий голос я узнала бы из тысячи голосов.

Нет! Невозможно!

Он был здесь. Человек с мокрыми волосами, с искаженным лицом, в котором глаза — словно два окна в бездну. Темные руки. И длинный острый нож. Я всегда представляла себе нож именно таким. Лезвие тускло отсвечивает, и мерцание его лишает воли.

Человек приложил палец к губам.

Нельзя шуметь, Изольда. Ты же помнишь правила.

Нарушила.

Плохая девочка. А плохих девочек наказывают. За ними приходит человек из леса.

Я пятилась, прижимая к себе кувшин. И на рубашке расползалось мокрое пятно.

Он наступал, как-то неуклюже, нерешительно. А потом отступать стало некуда. Я уперлась в стену. Все? Вот и конец?

...буду резать, буду бить...

Не хочу вот так!

— Из-за тебя... — прошептал человек, перекладывая нож в другую руку. — Из-за тебя...

Лезвие уперлось в плечо. Еще немного и будет больно.

И я завизжала, а когда он, испуганный криком, отпрянул, швырнула кувшин.

Не попала.

Я слышала звон. И видела, как кувшин катится по полу, чтобы остановиться у ножки стола. Как расползаются прозрачные лужицы воды. Как клинок, снова сменив руку, приближается ко мне.

Он схватил рубашку в горсть и ткань затрещала. Лезвие вспарывало ее и еще мою кожу. Но боли, странное дело, я не ощущала. Скорее уж злое упрямство: я буду жить!

Назло всем!

Я вцепилась в его руки, понимая, что силенок не хватит остановить, но хотя бы задержать... на секунду. На долю секунды даже...

Он злее. И больше. И тяжелей. Он не выпустил нож, и давит на него, толкая к животу.

Сержанта разбудил звук. Холодный, шершавый с отчетливым привкусом магии, он ввинчивался в уши, требуя вставать.

Не его смена.

— Эй, — Сержант огляделся.

Так спит. Сиг тоже. Он заснул за столом, нелепо перекосившись, словно наклонялся за чем-то, но в последний миг устал и уснул. Из рукава выглядывала край карты.

— Подъем, — Сержант пнул Сига, но тот не шелохнулся.

Похоже, работа, которая представлялась по началу легкой и где-то забавной, перестала таковой быть. Натянув сапоги, Сержант вышел из комнатушки.

Благо, идти было недалеко.

Мерзкий звук исчез, но покрывало магии еще держалось в стенах Замка.

Спала стража.

И парочка в укромном уголке. Сонный кавалер держал на весу ногу сонной же дамы... нога была довольно милой, но задерживаться Сержант не стал.

Лаашья тоже спала, вытянувшись вдоль порога. В руках клинки. Выражение лица — мечтательное. Наверняка, сон добрый — кошмар надолго не удержит: Сержанту ли не знать. Ему давно не снятся добрые сны. Повезло, что в последнее время сны вообще не снятся.

Он коснулся было ручки, но передумал. Эту границу поручено стеречь, а не пересекать. Дверь одна. Мимо не пройти. И Сержант, прислонившись к косяку, закрыл глаза. Спать он не собирался.

Слушал.

Тишина. Дыхание. Храп... поскрипывание и треск. Слабые звуки, из тех, что производит любой старый дом с возрастом. Снова храп. Бормотание — кто-то кого-то уговаривает. И если сон добрый — уговорит. Стрекот сверчка, верно говорят, что они к магии не чувствительны.

Звон.

Крик, который стих раньше, чем Сержант вышиб дверь. Про наличие ручки он забыл.

Взгляда хватило, чтобы оценить происходящее. Его бестолковую подопечную загнали в угол и вознамерились лишить жизни. Сержант почувствовал, как в ближайшей перспективе и собственная его голова расстается с телом.

Обернуться нападавший не успел.

Его отшвырнуло. На стол, сбивая и кубок, и сам стол. Что-то хрустнуло. И стало вдруг тихо-тихо.

Безопасно.

— Леди, вы не могли бы в следующий раз сразу кричать? — поинтересовался Сержант, пинком подбивая нож к столу.

Могла бы. Прямо сейчас и начну.

Нет, уже не надо. Уже все закончилось. Меня чудесным образом спасли и надо бы сказать спасибо. Но для начала — поздороваться.

— Вечер добрый, — сказала я, зажимая распоротый ворот рубашки.

Сейчас лежащий на полу человек не выглядел страшным. Он даже не человек — темное пятно смутных очертаний. Этот силуэт не способен причинить мне вреда.

— Скорее утро, — уточнил Сержант, склоняясь над телом. — Вы в порядке?

— Да, благодарю вас, — я сделала бы реверанс, если бы сумела подняться. Но я не сумела, и поэтому тихонько устроилась у стеночки.

Наша Светлость немного посидит и пойдет спать. Возможно это все — только сон. У Нашей Светлости со снами определенно недопонимание.

— Как поживает Снежинка? — я потерла шею, которая была мокрой. И плечи тоже. Это от воды. Я пить хотела и взяла кувшин.

— Спасибо. Ей намного лучше.

— А что вы здесь делаете?

— Вас охраняю.

— От него?

— От всего, — Сержант подошел к камину и вытащил уголек. Держал он его голой рукой — железный все-таки человек — и свечи зажигал не спеша.

— Знаете, я пыталась вас найти, чтобы поблагодарить, но не нашла.

Если разговаривать, то не так страшно. А мне все еще страшно. И страшнее, чем раньше. В конце концов, прежде меня не пытались убить. Зачем меня убивать? Я хорошая!

— Изольда, — Сержант подошел и присел рядом. Канделябр он поставил у моих ног. — Он умер. И не причинит тебе зла. Понятно?

Я кивнула. Конечно, понятно. Мертвый человек на коврике у кровати. Что может быть проще?

— Ты его убил?

— Я, — Сержант стянул с кровати покрывало.

А служанка и ухом не повела. Это же надо до чего у людей сон здоровый.

— Позвольте, — Сержант наклонился надо мной и резко надавил пальцами на шею. — Больно?

— Нет.

— А так? — он коснулся ключицы, и я опустила взгляд. Надо же, а мокрое — это не вода... это кровь. Моя кровь? А почему она голубая?

Потому что я леди, сиречь, особа высшей степени благородства.

Кажется, я рассмеялась.

— Иза, потерпи еще немого. Пожалуйста, — Сержант набросил покрывало на плечи. — Сейчас я уйду.

— Нет!

— Уйду, — строже повторил он. — Но вернусь быстро. Мне нужно привести вашего мужа.

— Зачем? — я схватила его за руку. Сержант не должен уходить! В конце концов, на Нашу Светлость коварно покушались и...

— Потому что здесь случилось кое-что важное.

Это я заметила.

— И еще, вероятно, случится.

Я больше не хочу важного! Мне жарко. И хочется пить... а огонь такой яркий-яркий. Я буду смотреть на огонь. Тогда не страшно. Наша Светлость вообще никого не боится. Разве что темноты и стоматологов. А Сержант вернется... надо же, я их искала, а они меня охраняли. Только кричать надо было сразу. А глупая Изольда молчала. Интересно, где Сержант прятался? Под кроватью?

Я хихикнула и прикусила пальцы, чтобы не расхохотаться. Если под кроватью, то можно его, наверное, сразу в любовники возвести и значок выдать. Кайя разозлится... он и так разозлится. Вечно от меня проблемы: то платье, то маньяк...

Сержант не обманул. Он вернулся быстро, быстрее, чем я успела придумать оправдательную речь — все-таки сложно объяснить мужу, что в твоей спальне делает посторонний труп.

Кайя был... мрачен.

Да, определенно, мрачен. Красный какой-то. Я пыталась проморгаться, подозревая, что со зрением у меня тоже нелады, но краснота не исчезала. Напротив, моего супруга определенно окутывало багряное поле самого зловещего вида. На нимб похоже мало, скорее уж на пламень диавольский, но ни рогов, ни копыт вроде не прибавилось. И значит, более-менее все в норме.

Может, у меня вообще галлюцинации.

От стресса.

— Надо же, — сказала я. — А вы и таким бываете... с бабочками мне как-то больше нравится.

Кайя и Сержант обменялись взглядами.

Опять секреты.

— Иза, вы как себя чувствуете? — Кайя сжал мою голову и повернул, заставляя глядеть на свет. — Больно?

Конечно, больно! На Нашу Светлость тут покушались, между прочим. И огонь пляшет-пляшет. Рыжий такой. Прямо, как глаза Кайя... потрогать хочу.

Не позволили. Кайя поднял меня на руки, вместе с покрывалом, и я обрадовалась, потому что теперь ни один психопат до меня не доберется — на такой-то высоте... и голова кружится, как чертово колесо.

— А меня убить хотели, — пожаловалась я, обнимая мужа. — Представляете, какая наглость...

Он ничего не ответил, и это тоже было плохо, потому что багряное облако потемнело, и мне показалось, что если оно потемнеет еще немного, то непременно случится что-то плохое. Я не хочу плохого.

Я спать хочу.

И еще, чтобы не было так жарко.

— Мне нужен Урфин, — Кайя умел говорить страшно, и я закрыла глаза, но красное не исчезло, но проникало в меня, а я не хотела, чтобы во мне поселилось еще и это.

Мерзость!

— И Магнуса разбудите. Здесь — ничего не трогать.

Мы поднялись по знакомой уже лестнице, и на этот раз дверь в комнату Кайя была открыта нараспашку. Поперек порога возлежал рыжий кот, взиравший на меня с печалью в зеленых очах. Кот определенно был в курсе секрета.

Обидно. Даже кот в курсе.

Глава 24. Зараза

Всё пойдет по плану: после увертюры — допросы, потом — последнее слово подсудимого, залпы, общее веселье, танцы.

...будни дворцового распорядителя.

Изольда горела. Ее сердце стучало с немыслимой скоростью, и раскаленная кровь сочилась из ран. Порезы почти затянулись, но кровь была характерного синеватого оттенка, и Кайя понял, что не представляет, как теперь быть.

Никак.

— Знаете, — задумчиво произнесла Изольда, растирая кровь на пальцах. — Мне кажется, что на самом деле все куда хуже, чем мне кажется.

Пока она в сознании, но как надолго?

Она слишком взрослая.

Слишком нежная.

И не из этого мира.

Так каковы шансы выжить?

— Это же не нормально — иметь голубую кровь? Чтобы не образно говоря, а взаправду. И чтобы не больно было, когда режут. Я испугалась, но и только. А вчера вот булавку случайно в руку воткнула и тоже ничего не почувствовала. И это тоже не нормально. Я умру?

Кайя не готов отвечать.

— Вы мне раньше никогда не лгали, — Изольда завернулась в покрывало. Маленькая гусеница в тяжелом коконе, которого ее придется лишить.

— Возможно, — слово далось с трудом.

Изольда кивнула, точно и не ожидала услышать иного.

— А... а мне должно быть так жарко?

— Да. И будет еще жарче.

Кажется, это Изольде совсем не понравилось. Она нахмурилась и вытерла пальцы о покрывало. Кот, взобравшись на подлокотник, потерся о щеку. У кота — своя задача, а Кайя должен сделать то, что положено, как бы ему ни претила мысль о том, чтобы причинить ей боль. Пусть даже Изольда и не ощущает боли.

Шкатулка лежала на месте. Впрочем, вряд ли бы нашелся хоть кто-то в замке, кто осмелился бы тронуть этот предмет. Крышка со стертым гербом, который скорее ощущается пальцами, чем виден. Темные петли. Кругляш замка, что долго не желает признавать Кайя, раз за разом сверяя отпечаток пальца с контрольным образцом. Но когда терпение — его остались считаные крохи — иссякает, раздается щелчок. Бархат обивки по-прежнему ярок. И по ткани нельзя сказать, сколько ей лет. В шкатулке — тонкий нож с костяной рукоятью. Клинок узкий, острый.

— Вот только не говорите, что вы меня сейчас дорежете, — Изольда покрепче обняла кота, который отнесся к происходящему с нетипичным смирением. — Мне казалось, мы почти нашли общий язык.

— Хочу вам кое-что показать.

Это проще показывать. Рассказывать у Кайя всегда выходило хуже. Клинок перечеркнул запястье, с поразительной легкостью вспоров кожу. На линии разреза вспухли чернильно-черные капли крови.

— Вот оно что... — Изольда потрогала шею. — Это из-за...

— Мураны.

— Точно. Значит, и я буду... как вы? Если выживу. И что делать, чтобы выжить?

Кайя сам хотел бы знать.

— Сначала придется выпустить немного крови, иначе вы просто сгорите. Больно не будет, обещаю. Потом вы уснете. Когда проснетесь, мы повторим. Будьте любезны, вытяните руку.

— Как-то подозрительно просто звучит, — левой рукой Изольда перехватила кота, хотя тот не делал попыток сбежать, и мужественно вытянула правую, на которой уже зарастал нанесенный Мюричем разрез.

Жаль, что ублюдок мертв. На этот раз Кайя с удовольствием взял бы на себя дядину часть работы.

Работа обождет.

— Стойте. Миска нужна. Для крови, — Изольда выпрямила спину и плечи расправила. Ей жутко, и Кайя не способен убрать этот страх.

Не сейчас.

А что сказать, чтобы страх ушел, не представляет.

Миска в конце концов нашлась.

— Как-то вот... неприятно, когда тебя режут, — призналась Изольда и зажмурилась. — Я и раньше кровь сдавать не любила. И вообще врачей. У них дурная привычка в живого человека иголками тыкать.

— С кровью уйдет жар. На некоторое время.

Разрез-касание вдоль тонкой вены. От запястья к локтю. Шрама не останется. Ей не больно. Напротив, ей легче станет. Но эти аргументы не успокаивают Кайя.

— И долго так сидеть? — Изольда приоткрыла левый глаз, убедившись, что ничего страшного не происходит, открыла и правый. Она не плакала, не кричала, не спешила лишиться чувств, что в нынешней ситуации, возможно, было бы уместно. Но просто сидела, положив руку на миску и глядя, как стекают пурпурные ручейки.

Синева таяла.

— Вы храбрая женщина, — Кайя не знал, как утешить ее.

Он вообще не представлял, как именно утешают женщин.

— А есть выбор?

Изольда по-своему права, хотя опыт подсказывал, что отсутствие выбора редко придавало людям смелости. Весьма вежливый стук в дверь избавил от необходимости придумывать ответ.

— Ласточка моя, — Магнус был зол, но определить это мог бы лишь человек, хорошо знакомый с дядей. — Ты как?

— Вот... сижу. Котика глажу.

Кот подставил голову и замурлыкал, демонстрируя горячее желание сотрудничать. Дядя, оценив обстановку, помрачнел еще больше.

— Кайя, мальчик мой, пойдем-ка поговорим.

— Нет, — сказала Изольда, почесывая Кота за ухом. — Вы же обо мне будете говорить? Тогда при мне и говорите. А то не честно получится. Я же должна знать, что со мной будет. Ведь оно все равно будет, и я узнаю.

С этим нельзя было не согласиться. И дядя — небывалый случай — сдался. Он вошел в комнату и дверь прикрыл аккуратно. Магнус улыбался той насквозь фальшивой улыбкой, которой Кайя не видел много лет. Дядя не выдержит этой смерти.

Он и сам знает, поэтому так старательно делает вид, будто все хорошо.

— Садись куда-нибудь, — приказал Кайя. Он разрывался между желанием заняться вопросом чудесного появления Мюрича в спальне Изольды и нежеланием оставлять Изольду. — Что внизу?