Полудемон. Король. Алекс

И сидел он за столом, и смотрел то на меня, то на радушного хозяина, разве что вилки не гнул.

Кинулся и прибил бы, но крепился и держался, помня мое обещание, что нынче ночью...

А обещания я привык выполнять.

* * *

Ночью я вызвал призрака. Местное старое привидение, которое знало весь замок и вдоль и поперек — и допросил. Для некроманта это пара пустяков.

Конечно, призрак не сможет ничего передвинуть, он даже напугать толком не сможет, но зато они любопытны и болтливы. И знают все, что происходит в их доме.

Вот и местный...

Это был призрак лакея, которого один из баронов застал в недвусмысленной ситуации со своей женой и немного покромсал кинжалом. Так, ерунда, шестьдесят два ранения.

Лакей, конечно, умер, жену заперли в монастырь, а тело бедняги сначала вывесили на стене замка, а потом скелет скинули в ров.

После этого и получился неупокоенный призрак, не питающий особой любви к поколениям своих хозяев. Смотрел, наблюдал, являться он так и не научился, поэтому и сделать ничего не мог. Но дорвавшись до некроманта, закладывал барона вдохновенно. Тем более, я пообещал потом его отпустить, а за спасение жизней, за мучительную смерть, за помощь Короне — ему так и так в посмертии зачтется. Как бы сразу на перерождение не пошел.

Джек присутствовал при этом, не пугался, просто смотрел. Без воплей о святости и светлости. Ему не до того было, ему бы жену найти...

И призрак рассказывал.

Да, есть подземелье.

Да, в нем есть пленные.

Подземный ход, ведущий за пределы замка?

Есть и такой. Кстати, начинается он из подвала рядом с темницей.

Есть ли в нем ловушки?

Нет. Ни к чему. Хватит и двух дверей на засовах. И маскировка там хорошая, но поди, спрячь что-то от призрака...

Так и не отпуская пока лакея, мы спустились в подземелье. Охрана?

Ее там почти не было. Стражник, который не успел даже пискнуть, как осел с ножом в горле и двое тюремщиков, которые были пьяны в лоскуты. Этим перерезал глотки лично я. И не пожалел.

Найти-то мы нашли всех, в том числе и Изабель.

Только вот...

На Джека смотреть было потом страшно.

Если кто не знает — люди в подземелье полностью зависят от милости тюремщиков. Хотят — покормят, хотят — даже воды не принесут. Пленник должен жить, а уж как....

С отбитыми почками, с отрезанными ушами, или, в случае женщин, изнасилованный... Кто будет разбирать?

Уж точно не барон.

Так что Изабель была едва жива.

Ребенка она спасти не смогла, к тому же тюремщики всласть ей попользовались. Представляете состояние женщины?

Меня, честно говоря, бешенство пробрало. А я ведь не был ее мужем. Вообще никем.

Но вспомнил свою мать....

Когда-то, двадцать лет тому назад, другая девчонка так же скорчилась на соломенной грязной подстилке, баюкая сломанные руки. За что?

За то, что пыталась помочь и спасти. За оговор....

Внутри словно огонь пылал.

Жаль, что мы поторопились — и сразу убили тюремщиков. Подлая порода...

Ничего, я их и на том свете достану.

Полчаса потребовалось нам с Джеком, чтобы открыть все клетки и бывший, теперь точно уже бывший разбойник повел несчастных к выходу.

Да, медовары тоже были живы, хотя названть это жизнью...

Вы видели людей после пыток?

Раны от ожогов, мокнущие, гниющие язвы, вырванные ногти, изрезанные тела, вывихнутые после дыбы суставы...

У меня руки в кулаки сжимались, так хотелось запалить этот замок с восьми концов, но до утра я ничего делать не стал. Ни к чему.

Здесь и мои люди есть, еще заподозрят что... ни к чему.

Хватит и того, что мы едва успели вывести медоваров за стены замка — между прочим, не самое легкое мероприятие.

Джек поклялся отвести их в свой лагерь. Я пообещал ему, что погони не будет — и направился обратно.

Честно отпустил призрака, даже попрощался с ним...

И вернулся к себе, чтобы спустя два часа спустится к завтраку. Барон был спокоен — пока еще ему не доложили о побеге. Мне оставалось только ждать.

И я дождался.

Как раз подавали третью перемену блюд.

Я лениво ковырялся вилкой в тарелке, когда влетел перепуганный слуга и зашептал, склоняясь к самому уху барона.

Прислушиваться нужды не было.

— Подземелье... стражники мертвые.... побег...

Барон подскочил.

— Стража!!!

— что случилось? — осведомился я, откладывая салфетку.

Барон закашлялся, но куда ему было деться? Пришлось отчитываться перед принцем крови.

— Ваше высочество, из моей темницы был совершен побег...

— вот как? И кто же сбежал?

— Э... воры и разбойники!

— тогда я обязательно должен помочь вам поймать их, — воодушевился я. — Со мной люди, мы справимся вместе.

Барон поперхнулся, но крыть было нечем.

— Э... да, ваше высочество!

Не прошло и часа, как все отряды были подняты на ноги. Управились бы раньше, но я постарался помешать процессу. Мне надо было потянуть время — и я своего добился.

Барон как раз садился на коня, когда в ворота постучали — и Джек кинулся мне в ноги с воплем:

— Защиты и справедливости! Прошу королевской милости!!!

Барон побагровел, но как-то вмешаться уже не мог.

Есть такой обычай. Действительно, всякий человек перед лицом короля — или кого-то из членов его семьи, да и принц тоже подойдет, даже бастард, может пасть на колени и просить королевского суда.

И король обязан его рассудить.

Только вот — как?

До Бога высоко, до короля далеко, может и так быть, что его величество не с той ноги встало. Или с утра запором маялось. Вот и прикажет под плети.

И ничего не скажешь — сам попросил.

А что милость кривой оказалась... ну что ж, судьба.

Так что последнее время никто не рискует. Тем более, дядя не очень хорошо относится к смердам, считая, что тем надо знать свое место...

Но Джек-то не рисковал ничем. На руках он держал Изабель, глаза метали молнии...

— Ваше высочество, правом королевской крови, рассудите нас!!!

Барон и вякнуть не успел, как я спрыгнул с коня.

— Я, Александр Леонард Раденор, правом крови и рода, обещаю тебе...

— Джек из рода Норрет.

— обещаю тебе, Джек из рода Норрет, суд честный, скорый и справедливый. Назови своего обидчика.

— Барон Пантин!

Я переввел взгляд.

— Барон?

— Да ложь это, ваше высочество!

— Что — ложь?

— Все!

Я подумал.

— Ну, давайте выслушаем обе стороны.

Первым высказался Джек, рассказывая ту историю, которую я уже слышал.

Вторым — барон.

Медовары, оказывается, были должны ему денег, причем дикую сумму. Так что он просто взял свое. А жена уважаемого Норрета.... ну-у.... попала под раздачу. Бывает. Он компенсирует! Хотите сто золотых?

Ну ладно.

Сто двадцать.

Джек схватился за меч, я поднял руку.

— Барон, так медовары были вам должны?

— Да, ваше высочество.

— Расписку.

— Э...?! А....

— Мы сейчас с вами поднимемся в ваш кабинет и вы мне предъявите их расписку. Не под честное же слово вы деньги давали?

— А... именно что под честное слово...

— Неправда! — вот тут голос уже подала Изабель. — Отец никогда никому ничего должен не был! Барон просто хотел секрет нашего меда...

Я кивнул.

— Ага. Расписки нет. Ваше слово, против слова медоваров, так?

— Ваше высочество! Но я дворянин!

— Я тоже! — рявкнул Джек. — Только не первый сын, но кровь в моих жилах не менее благородна, чем в твоих, мерзавец!

Я ухмыльнулся. Это тоже было оговорено.

— Тогда пусть вас рассудит божий суд.

Это тоже было заранее оговорено.

Никто и чихнуть не успел, как я нашел взглядом местного холопа и махнул ему рукой.

— Благослови, светлый...

— Да свершится все по воле Светлого Очищающего и под его справедливым взором!

А что ему еще оставалось делать?

Барон ахнул, но спорить не решился. Понадеялся на доспехи и оружие... зря. И то, и другое у Джека было — и ничуть не хуже. Ровно через двадцать минут дело было закончено. Джек и барон встали в круг, барон осторожничал, Джек прыгнул вперед, занося меч, барон отшатнулся — и Джек принялся наступать. Удары сыпались со всех сторон, барон занервничал, оступился — и пропустил взмах меча, который отделил его голову от шеи.

Обезглавленное тело еще стояло какое-то время, но потом рухнуло на землю, заливая все вокруг кровью из артерий.

— Бог явил свою волю! — громко провозгласил я. — Да будет так. Джек из рода Норрет, отныне ты — первый барон Норрет! Дарую тебе в возмещение за твою обиду и обиду несчастных земли Пантина, правь ими мудро и справедливо.

Все ошалели.

Но с другой стороны... жена у барона была, но законных детей пока не прибавилось, не так давно женился, бесприданницу взял. Кухаркины дети по двору бегали, но наследовать ничего не могли. Так что....

Выделить девчонке приданное — и пусть Джек ее замуж выдаст за кого она захочет. Я ее неплохо за ужином разглядел, личико печальное, глаза опущены, на руках синяки...

Если человек сволочь — так он ей и останется. С семьей ли, с другими...

Сволочь — это состояние души.

И я направился писать официальные бумажки. Надо же, чтобы никто не подкопался.

Домой, ко двору... к Карли.

* * *

Задержаться мне пришлось еще на двенадцать дней, пока Джек не вошел в курс всех дел. Изабель поправлялась, медоварни отстраивались с новым размахом, бывшие разбойники обзавелись кто формой стражников, кто куском земли и в лесах воцарился покой.

И наконец я распрощался с другом. Мы пожали друг другу руки — и я уехал.

Вот и Алетар.

Белый город в изумрудной оправе холмов, у ног которого плещется синее море.

И я помчался во дворец.

В свои покои.

Конечно, надо было доложиться дядюшке, но какой, к темному, доклад?! Карли! Мой цветок, мое солнышко...

Был вечер, но свет горел. Я ворвался в комнаты.

— Карли?

— Ее нет.

— Рене?

Друг сидел в углу, читая книжку. Сейчас он отложил ее и встал.

— Алекс... нам надо поговорить.

— Что случилось?

Сердце сжала тяжелая лапа беды. Что с Карли?

Мертва?

Нет! Я бы почуял! Я же некромант! Ее душа пришла бы ко мне!

Заболела?

Вылечу!

— Сядь.

— Рене!

Друг мялся, смотрел в угол, жался... я как следует тряхнул его за плечи.

— Ну!?

— Карли вышла замуж.

— Что!?

Я почти упал в кресло. Ноги не держали.

— Карли вышла замуж.

— Н-но... КАК!?

Рене вздохнул и принялся рассказывать.

Действительно, блеск двора нравился Карли. Но я-то! Вислоухий осел! Болван!

Тупица!

Как я мог не заметить, что Абигейл обрабатывает мою девочку?

Да, я знал, что за спиной меня называют 'принц-ублюдок', ну так что же? Пусть пока, все равно я потом казню половину этих придворных паразитов! Но я не мог подумать, что Карли будут дразнить 'ублюдочной невестой'. Подло, исподтишка, но ведь от этого не менее больно!

Смешки там, подколки здесь, иголки тут...

А потом я уехал.

Том и Рене как могли защищали мою невесту, но могли-то они как раз немного. Абигейл приказывала — и они прыгали. А та приблизила Карли к себе, сделав фрейлиной.

И тут появился — Он.

Где-то дней через десять после моего отъезда, я даже не доехал тогда до баронских земель.

Виконт Латур.

Молодой, красивый, богатый... и с ходу начавший активно ухаживать за Карли. То есть предложивший сразу же ей руку и сердце.

Уж что ему пообещала за это Абигейл — оставалось только гадать. Но...

Карли сначала сопротивлялась, но потом их застигли в недвусмысленной ситуации.

— Насколько недвусмысленной? — уточнил я. Слушать было тошно и почему-то стыдно. Словно подглядываешь за чужими любовными утехами.

Рене замялся.

— Ты что — в монастыре?

— Их застигли, когда виконт целовал на балконе твою невесту, — прозвучал от порога голос Томми.

— Просто целовал?

В моей груди разгоралась надежда. Ну подумаешь там... она могла просто быть ошарашена, а потом ее принудили, заставили, пригрозили... Абигейл это могла! Она еще и не это могла! А раз так — я все могу исправить!

— Поцелуй был весьма интимного свойства, — обрезал Томми. — На Карли с задранными юбками и на виконта вот здесь, — жест был более чем выразительным, — весь двор нагляделся. Она, знаешь ли, уже ничего не замечала, а он был слишком занят.

Я представил себе картину.

Моя девочка и...

Твою ж!

Если бы я не успел перегнуться через подлокотник — меня бы вырвало себе на колени. Мерзко, как же мерзко...

Рене набулькал в кубок вина и протянул мне.

— Залпом.

Я послушно осушил чашу. И тут же согнулся в новом приступе.

До утра ребята выхаживали меня, как могли. Отпаивали успокаивающим, пытались сделать хоть что-то... но я не слушал их.

Перед глазами крутились две картины.

Карли — в венке из маков на цветочной поляне. Моя девочка, моя любовь, мое сердечко...

Карли — в роскошном придворном платье на балконе, юбки задраны, на коленях у ее ног неизвестный мне виконт.... или известный?

Кажется, я видел его пару раз. Глуповатое лицо с черными усишками, смазливый, но... есть в нем что-то от конюха. Слишком простонародное...

А вокруг стоят и смеются придворные...

Картины наплывали друг на друга, накладывались, распяливались хохочущими лицами....

Ненавижу!!!

Абигейл, стерва такая, ты сполна отомстила мне за дочь.

Кусок сердца вырвали у тебя?

Но и мое сейчас кровоточило.

Почему так?

Я бы дал Карли все. Корону, жизнь, счастье... почему она не могла просто подождать? Просто быть сильной? Быть честной?

Больно, как же больно...

Но утром я был при полном параде. Я вернулся, мне надо было идти докладывать все дядюшке.

Будь все проклято, но никто не заподозрит, насколько мне больно.

Я полудемон, а мы не плачем!

И не показываем виду!

Наши сердца не разбиваются!

У нас нет сердец!

Как же больно...

* * *

Увидел я свою несостоявшуюся жену на следующий день. На приеме у дядюшки.

То есть сначала я услышал ее смех. А уж потом....

Карли, моя Карли стояла в окружении придворных хлыщей, молодчик с закрученными усиками держал ее под руку и самодовольно улыбался.

Вот я каков! Такую девушку оторвал!

Меня тоже потянуло ему что-нибудь оторвать. Но при одной мысли о Карли на балконе и этом хлыще.... к горлу подкатил комок желчи.

Лишь бы не стошнило!

Так. Я справлюсь.

Вдох, выдох, опять глубокий вдох, пальцы сжимаются в кулаки, глаза застит кровавой пеленой, Карли испуганно смотрит на меня...

Во рту вкус крови...

Я до боль прикусываю клыками щеку и чуть кланяюсь.

Усмехаюсь легко и непринужденно, как положено светскому человеку..

— Госпожа, позвольте вас поздравить со счастливым замужеством. Виконт, вы получили настоящую драгоценность.