Имперский колдун

— Ладно, приду — солидно кивнул Даран — только вы к моему приходу приготовьте вкусных пирожных, таких, как сегодня давали, печений, мяса, еще сока с сахаром, а еще...

— Ох-хо-хо! Ой, я уже не могу! — император вытаращил глаза как гадящий кот и снова захохотал, и чем больше он смотрел на недоумевающего серьезного Даран, тем больше смеялся.

Илар даже забеспокоился — как бы владыку не хватил мозговой удар! В Шересте был один такой человек, говорили, как-то выпил лишнего и вино ударило ему в голову. Мужчину перекосило, он подволакивал одну ногу, косил на один глаза и говорил неразборчиво, пуская слюни из уголка неподвижной стороны рта. Матери пугали детей этим человеком, говоря: 'Будешь пить вино — станешь таким же!'

Впрочем — действовало это слабо, так как рядом были примеры гораздо более впечатляющие — здоровенные лесорубы, выпивающие вино кувшинами и после этого затевавшие схватки на руках — кто прижал руку соперника к столу, тот и выиграл. Ставки доходили до золотого, что для этих мест было довольно много. Отец Илара никогда не проигрывал, но супруга запрещала ему участвовать в трактирных 'битвах' — во-первых, она считала эти соревнования недостойными воспитанных людей, во-вторых, втайне, опасалась, что если кто-то посмеет спьяну попробовать напасть на Шауса — тот его просто убьет. Голым кулаком. Сила у Отца Илара и вправду была немереная.

Увы — Илар не в него удался. А может и к лучшему? Сейчас стоял бы у пекарской печи, а не перед императором, и...не ожидал бы приговора суда.

Илар запутался в рассуждениях и с облегчением услышал голос Герена, сообщавшего, что амулеты, мешающие колдовству сняты и можно приступить к таинству волшбы. Илар уже запустил в свою память оба необходимых заклинания...и еще несколько тех заклинаний, которые могут пригодиться, если придется срочно покинуть дворец императора. С боем покинуть. Или хотя бы попытаться покинуть...

Император уже отсмеялся, и на глазах Илара вручил Дарану, сияющему как жиздр, мешочек с вожделенной наградой за острый язык. Мальчишка тут же засунул мешок за пазуху и стоял теперь с независимым видом, гордый, как горный тург.

— Приступай! — кивнул Герен, а император с императрицей встали с места, вытянув шеи от любопытства.

Придворные последовали их примеру и теперь вся толпа походила на стаю гусей, наблюдающих за чужаком-зверем, неосмотрительно вторгнувшимся в их пределы, не понимая — то ли пора бежать, то ли наброситься на супостата и заклевать, забить его крыльями.

Илар оттащил в сторону мешок с бабушкой и вгляделся в коричневое, высохшее лицо. Его раздирали противоречивые чувства — одно дело оживлять какую-то неизвестную старуху, и другое — родную бабушку, мать матери, ведь если Илар кусочек своей матери, а мать кусочек своей матери, то он, Илар, плоть от плоти бабушки...

Жаль, что он никогда ее не знал. Почему-то ему казалось, что при всем неодобрении бабушки брака дочери, она бы внука любила, не смотря ни на что.

Не пережила брака дочери? Так расстроилась? Илару вдруг пришла в голову мысль — а почему бы и не спросить ее саму? Что расскажет?

Заклинание выходило медленно, будто застывшее растительное масло, текущее из узкогорлого кувшина. Торопиться некуда, от того, как Илар совершит волшбу зависит не только его судьба, но и судьба близких — а это страшнее всего. Для него.

Когда мумия зашевелилась, зал вздохнул, загудел, одна из женщин тихо взвизгнула, или скорее простонала, император судорожно протер лоб потемневшим от влаги платком, императрица облизнула розовые губы и машинально поправила ресницу мизинцем правой руки.

Мумия подняла руку, попыталась схватить одного из стражников, взмахнув костлявой рукой и задергалась с грохотом стуча по полу. Она подтягивалась все ближе и ближе к ряду гвардейцев и ближайший из них пошатнулся, хватаясь за меч.

— Не трогать! — приказал император, глядя на то, как двигается покойница — не вздумайте причинить ей вреда! Отойдите в сторону!

Гвардейцы облегченно прыснули влево и вправо, и Гессар стал заворожено смотреть, как половинка мумии все ближе подползает к трону, скользя по натертому воском полу. Было что-то нереальное, запредельное в этом неуклонном движении мертвого тела, оживленного усилием могучего колдуна.

Внезапно мумия замерла, вывесив единственную руку в воздухе, император поднял взгляд и увидел Илара, который с облегчением выдохнул:

— Все, ваше величество, готово! Можно задавать вопросы!

— А как она будет отвечать? Она же высохла! Чем она будет говорить?

— Ваше императорское величество, я не знаю, как она говорит, но если я прикажу ей отвечать — мумия ответит. Будет говорить, вы услышите ответ. Чем она говорит — спросите ученых. Я не знаю.

— Как ее спрашивать? И вот еще что — откуда я знаю, что это не ты говоришь за мумию? — нахмурился император — я видел такие фокусы. Держит куклу, а рот закрытый, и кукла вроде как говорит. Может и ты такой же хитрец?

— Ваше императорское величество, задавайте вопросы! — устало помотал Илар — больше ничего не могу сказать! Там уже вы сами разбирайтесь.

— Ладно.

Император помолчал, как бы собираясь с силами, затем встал и отодвинув гвардейцев вышел к покойнице, мирно лежащей на боку в холщовом мешке. Наклонился над ней, опасаясь костлявой руки и тихо спросил:

— Госпожа, как ваше имя?

Мумия не шевельнулась, ее оскаленный улыбающийся рот не дернулся, но откуда-то из пустоты, из пространства над высохшим телом прозвучал глубокий грудной голос:

— Аринарда Хессель...

— Ахххх! — застонал зал.

— Ооо! — округлила губы императрица.

— Скажите, Аринарда...вы знаете этого молодого человека? Кто он вам?

— Не знаю. Никто! Тот, кто мной повелевает! Тот, кто вызвал меня из небытия! — снова, гулкой трубой прозвучал голос.

— Вот, вот — видите! Никто! Никакой не Хессель! — завопил истец, выскакивая из-за спин гвардейцев. Его тут же поймали и оттеснили за металлический 'лес' из здоровенных охранников.

— Замолчите, Хессель! — проворчал император, досадливо морщась. Ему было немного не по себе — этот парень...Илар создавал впечатление честного юноши, и очень неприятно было ошибиться в человеке. Но что не бывает на этом свете? Эту чеканную истину Гессар запомнил навсегда. Он был уже далеко не молод и много чего видел в своей жизни.

— Ваше величество! — подал голос Илар — вы неправильно спрашиваете.

— Как то есть? — опешил император — как это — неправильно?!

— Понимаете что, ваше величество... — неуверенно начал Илар — вы должны спрашивать ее о том, что она знала при жизни. Если она меня никогда не видела, как может сказать — кто я ей? Понимаете? Можно, например, спросить — отчего она умерла. Бабушка ответит...или еще что-нибудь, что было при ее жизни или после жизни — но при ней!

— Я протестую! — опять завопил истец — какая разница, кто и как умер! Главное — она не знает этого самозванца! Хватит издеваться над уважаемой госпожой!

— Тихо, я сказал! — возвысил голос император и пробормотал под нос, едва слышно — вот значит как...забавно, забавно...делается все интереснее. Продолжим. Итак, скажите, Аринарда, от чего вы умерли?

— Меня отравили — прозвучал загробный голос.

Зал зашумел, заговорил, но стих, как только император поднял руку. Настала гробовая тишина.

— Чем отравили?

— Ядом.

— Кхе-кхе — откашлялся император и покосился на улыбающуюся супругу — расскажи о том, как именно ты умерла.

— Я пила вечерний травяной отвар. Пришел мой сын. Разговаривал со мной, хотел денег, он проигрался на скачках. Я отказала. Потом глотнула отвара, стало больно в груди, я не смогла вздохнуть. Потом упала. С тех пор я мертва.

— Кто тебя отравил? — император подался вперед и затаил дыхание. Замерла и Санароза, приподнявшись с трона, сжав в руке мятый кружевной платок.

— Мой сын Зигель — бесцветно, гулко прозвучал голос покойницы.

— Твой сын?! — оторопело повторил император — как ты узнала это?

— Когда я умерла, он наклонился надо мной и спросил: 'Как тебе угощение, старая дура? Наелась? Надо было дать немного денег, когда я просил! Ничего, теперь я возьму все, что мне надо. Лежишь, смотришь теперь глупыми глазами? И любимчик твой тоже готов! Жаль, что я не мог тебе высказать, пока ты была жива! Твари! Твари!'

— Убил свою мать! — возмущенно воскликнул император — преступление против родителей! Поругание основ империи! Где Зигель? Где он, Оликс?

— Он вышел, ваше императорское величество — как только вы заткнули ему пасть, он вышел за дверь.

— Догнать! Немедленно догнать! — возмущенно крикнул Гессар, и обернувшись к супруге, криво усмехнулся. Она ответила ему лучезарной улыбкой и сев на место обмахнулась большим пышным веером из перьев птицы рукс, живущей на юге.

В зале снова стало тихо, не было слышно даже шепота, все замерли. Гвардейцы топали где-то далеко в коридоре, но массивные двери зала почти не пропускали звуков.

— Как звать твою дочь? — неожиданно спросил император.

— Лора.

— Лора Хессель?

Молчание.

— Ваше величество, вы задавайте прямой вопрос, иначе она не отвечает! — шепнул Илар.

— Как полное имя твоей дочери? — повторил император.

— Лора Редрига Синаура Хессель.

— За кого она вышла замуж?

— За уснара городской стражи Шауса Истарского.

— Ты знаешь, что у нее родился внук?

— Нет.

— Ты общалась с дочерью после того, как она уехала с мужем?

— Нет.

— Почему?

— Я умерла.

— Ах вот как...то есть ты не успела, тебя уже убили?

Молчание.

— Ну ясно — пожал плечами император — все ясно. Теперь скажи вот что, твой сын прошлой ночью говорил что-то об императоре? Обо мне?

— Говорил.

Гессар поджал губы и коротко взглянул на императрицу, тоже поджавшую губы. Илар понял — судьба Хесселя решена. Ему не было жаль новообретенного дядю. Илар сразу заподозрил, что со смертью бабушки что-то нечисто. И вот — подозрения подтвердились.

— Ваше императорское величество! — Оликс почтительно поклонился императору, не глядя на мумию — настигнуть Хесселя не удалось! Он бежал!

— Указ о поимке. Я подпишу — коротко бросил Гессар — объявите его государственным преступником, убийцей и все такое прочее. Он убил брата и мать.

— А что по поводу колдуна Илара, ваше величество? Что делать?

— Не твоя забота. Иди и займись поимкой Хесселя. Что встал? Уходи.

Император вздохнул, бросил взгляд на трупы охранников, так и лежащие на полу, поднялся на помост и сел на трон, склонившись к императрице. Несколько минут они совещались, затем император откашлялся, вытер губы и трубным голосом объявил:

— Изучив обстоятельства дела, повелеваю! Колдуна Илара признать невиновным в том преступлении, что ему приписывают! Ущерб от порчи суда возложить на Зигеля Хесселя, введшего суд в заблуждение! Взыскать с Зигеля Хесселя оплату труда колдуна, о которой они договорились! (Зал загудел, кто-то захлопал в ладоши но его оборвали — не на представлении комедиантов!).

Свидетельствую — колдун Илар наследник рода Хессель! (Шум в зале усилился) Объявляю Зигеля Хасселя убийцей, клятвопреступником и государственным преступником, подлежащим казни через отсечение головы! Все его имущество поступает в распоряжение казны, до вступления в наследство настоящего наследника!

Дело о наследстве будет решать Совет императора, наследникам необходимо подать прошение на мое имя в течение трех месяцев после оглашения моей воли!

Суд завершен — убрать мертвецов! Колдун Илар — верните душу вашей бабушки в тот мир, в котором ей предназначено быть. Да упокоится она с миром!

Глава 10

— Слезай с фургона, здоровяк! Отдашь нам фургон, лошадь, попользуемся твоей бабой — и валите отсюда! Сегодня я не хочу убивать, мы просто возьмем, что нам нужно. Ну, что ты вытаращился на меня, болван?

Мужчина в старой, застиранной одежде, стоящий перед лошадью был вежлив и даже скучен. И ничего не боялся.

Кто перед ним? Здоровяк, да. Но один. Если не считать миленькой, ухоженной женщины испуганно выглядывающей из фургона.

Даже закрытое платье не может скрыть прекрасной фигуры бабенки, полной груди, круглых, упругих бедер! Эхард уже три недели был без бабы — как-то не везло с добычей. На прошлой неделе нарвались на охраняемый фургон — еле ноги унесли. Дюжина недосчиталась пяти бойцов, теперь на хороший караван не напасть, только вот такие, убогие одиночные фургоны.

Но их все меньше и меньше — дураков нет, ездить в одиночку! За целую неделю — первый! Если не считать придурка на телеге, заполненной плодами мангана. Взять у торгаша было нечего и вот уже неделю манган без соли, стоял в глотке, заливаемой болотной водой. У этих двух явно можно поживиться — одеты хорошо, добротно, фургон новый, даже ткань почти не успела выгореть на солнце. Лошадь сильная, справная — если на нее бросить одеяло, можно прекрасно ездить верхом! Даже без седла.

Ну а баба...баба — это все! Конечно, Эхард не собирался ее отпускать — глупо было бы, заполучив такую штучку не использовать ее по-полной! Их семеро, бабы хватит надолго — если не попортить. А портить ее он не собирался. Если приспичит — можно продать! Содержатели борделей для золотоискателей дадут за нее хорошие деньги. Черненькие — они выносливые, долго живут, хотя и мелкие. И страстные ко всему прочему — небось стосковалась по настоящему мужику! И всего-то надо перерезать глотку здоровенному парню, сидящему с вожжами в руках! Долго ли? Не он первый, не он последний. И денежки у них водятся, и еды вдоволь, и...в общем — все просто замечательно!

— Ну, что молчишь? Нас больше, ты не заметил?

— Ты какой веры, парень? — неожиданно переспросил здоровяк — молишься старым богам, или южным? Почитаешь ли Создателя, или ты манипеец, верящий в возрождение на колесе времени?

— Тебе-то какое дело? — опешил грабитель, почесав густую бороду, в которой запутались иголки хвои — слезай с фургона, теперь он не твой!

— Я почему тебя спросил — равнодушно продолжил путешественник — негоже отправляться на тот свет, не помолившись своим богам. Я человек добрый и всегда стараюсь помочь людям. Даже такому подонку и придурку как ты. Молись, поганец!

Грабитель молчал, его лицо налилось кровью от ярости, и через несколько секунд мертвого молчания, приказал:

— Ребята, валите его! Бабу не повредите — она денег стоит!

Бойцы его дюжины, стоявшие перед фургоном с обнаженными мечами, двинулись вперед, охватив фургон с двух сторон как клещами. Один парень взялся за уздцы лошади, опасаясь, что она понесет, остальные, вместе с Эхардом, начали осторожно подбираться к вознице, бестрепетно наблюдавшего за маневрами грабителей.

Потом произошло то, чего Эхард не ожидал — мужчина вскочил со своего места, и в его руках засверкал меч — это был самый здоровый меч, который видел в своей жизни седовласый грабитель. Длиной с небольшого человека, шириной не меньше ладони, сверкающая полоса металла в руках умелого бойца могла нанести страшный урон. И нанесла.

Здоровяк вращал мечом так, что казалось, будто меч ничего не весит. Длинная рукоять утопала в руках-гирях, а на красном от солнца лице незнакомца сияла торжествующая улыбка, мол, попались!