После Пламени. Пламя раздора

Я было подумал, что это изгнанники, потерявшие все. Но держались они без робости, а когда я увидел, кто идет впереди, так даже назад отполз, пока не заметили.

Таринвитис! Должно быть, это с ней говорил Мелькор. И понятно теперь, чему он так обрадовался: гномы по части работы с металлом и камнем почти не уступают нолдор. А подгорные мастера, у которых даже оружия нормального не осталось, будут намного сговорчивее. Может, и насовсем останутся в Ангбанде.

Пойти за ними я не решился: слишком легко было попасться на глаза Властелину, который наверняка следил за пришедшими. И которому вряд ли понравилось бы, что я тоже за ними наблюдаю. А ждать, пока Мелькор соизволит рассказать, в чем дело, было невтерпеж. Тем более, что он мог и не соизволить.

Я вернулся домой, но заняться делом не получалось. Расспросить бы кого-нибудь!

— Мастер.

Феанор, как обычно, не сразу услышал меня. Словно задумался так глубоко, что не замечал ничего вокруг.

— Что тебе, Мори? — взгляд у него был такой, что я вздрогнул.

Опять, что ли, они с Мелькором разругались? Так ведь почти не общаются.

— Мастер... ты смотрел на юг?

Он помрачнел еще больше.

— Зачем? — спросил резко.

— Я беспокоюсь, — пробормотал я, прикидывая, как бы закончить неудачный разговор и поскорее убраться куда-нибудь.

Что бы ни разозлило Феанора, оставаться поблизости было рискованно.

— О ком это? — прищурился Пламенный.

— О нолдор, — почти прошептал я, пятясь к двери и проклиная свое любопытство. — Я видел Мелькора, он... он улыбался чему-то.

Ой, зря я про улыбку ляпнул! Если они и вправду поссорились...

— Возможно, какая-то работа ему удалась немного лучше обычного, — хмыкнул Феанор. — Очередной под-дарочек для Таринвитис.

Это прозвучало презрительно. Так мог бы отозваться один мастер о другом, не желая признавать в нем соперника. Но не король нолдор, пусть даже бывший, о Властелине Ангбанда, воюющем против его народа.

Я застыл на месте, окончательно сбитый с толку. Распахнувшаяся дверь едва не ударила меня по спине.

Мелькор!

Вот теперь мне точно следовало исчезнуть! С Властелином поладить можно. С Феанором — сложнее. Но когда эти двое сходятся вместе, чувствуешь себя, как между жерновами.

Я бочком проскользнул мимо Валы и помчался по лестнице вниз. Подальше от них обоих.

9

Феанор посмотрел на вошедшего. Молча кивнул. Тот ответил таким же холодным взглядом.

Приходить сюда было неприятно. Мелькор не хотел лишний раз касаться мелодии феаноровой башни, а потому вынужден был подниматься по лестнице. Мучительно долго. Впрочем, он вряд ли преодолел бы этот путь быстрее, даже если бы не хромал. Очень уж не хотелось идти.

Но мысленное общение казалось теперь почти невозможным. Уж лучше прятаться за словами. А послать за Пламенным орков или даже Мори... это привело бы к окончательному разрыву.

— В Ангбанд явились люди, — сказал Вала.

— Вот как?

Взгляд мастера был отстраненным. И лицо оставалось неподвижным.

— Я встречусь с ними, — добавил Восставший. — Позже, когда они освоятся.

Мелькор говорил равнодушно, словно ни предмет разговора, ни Феанор совершенно не интересовали его.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил нолдо.

"Ничего, — подумал Мелькор. — Разве только — чтобы ты отказался от моего предложения. Сам".

— Если желаешь, можешь присутствовать.

— Если желаешь, буду, — мастер пожал плечами.

10

Значит, добрались все-таки атани до Ангбанда! Этому ты и обрадовался.

Я приду — отчего же нет? Посмотрим, что ты сумел сделать из этих неуклюжих созданий. Шли они долго, надо сказать. Четыре с половиной сотни лет, даже больше. Похоже, не очень-то стремились попасть к тебе.

"Я хочу обучить их. Раскрыть их способности. Дать им силу", — так ты говорил когда-то. Лгал? Или действительно верил в свои слова?

Те атани, которых я видел в Белерианде, когда смотрел с Орлиного Клюва, особенной силой не отличались. Да и вообще во всем уступали эльдар. Интересно будет сравнить с твоими.

Как ты собираешься поступить с ними, Мелькор? С нолдорскими мастерами людям никогда не сравниться. Хорошие воины из них едва ли получатся. Или атани для тебя — игрушка? Способ потешить самолюбие, объявив их своим народом? Но таким народом гордиться можно только от полной безысходности.

Какое-то время ты будешь упиваться их преклонением перед тобой и своей властью над ними. Хорошо бы эта забава не наскучила тебе как можно дольше. Может быть, она отвлечет тебя от войны с моими нолдор. Я-то уже мало чем могу им помочь.

Дружбы нет больше. Пользы от меня Ангбанду... мало. И что осталось? Воспоминания? Благодарность за то, что я исцелил тебя после поединка с Финголфином?

Может, этого и хватило бы. Если бы сами нолдор не искушали Ангбанд. Если бы они отступили.

11

Черные волки оказались сообразительнее, чем я думал. Обходили меня стороной. Один, правда, попытался сунуться.

Я лежал в траве на вершине холма и вслушивался в Музыку, прикидывая, что в ней следует изменить, а что оставить, как есть. В Эстоладе слишком долго хозяйничали нолдор, и отголоски их присутствия резали слух.

Волк не успел броситься: я почувствовал его присутствие прежде, чем он подобрался на расстояние прыжка. Ему хватило одного моего взгляда, чтобы поджать хвост. Громадный хищник попятился, огрызаясь, и потрусил прочь.

Захватчики еще оставались в Эстоладе. О них я узнавал от трав и деревьев, от насекомых и птиц, от мелкого зверья. Но самих нолдор не встретил ни разу. Они теперь прятались и не искали случая напасть. Да и немного их здесь уцелело.

Зато орочьи кости попадались часто, вперемешку с изъеденными ржавчиной доспехами и оружием. Нолдор не трудились предавать огню трупы врагов, оставляли на корм падальщикам. Понятно: костер вынудил бы их задержаться на одном месте, да еще и внимание бы привлек. А оркам было не до погибших, свою бы шкуру спасти. Они даже мечи у мертвецов не забирали.

Все, решил я. Пора наконец навести в Эстоладе порядок. Останки ангбандских воинов пусть уйдут в землю, нечего им валяться. А нолдор придется убраться восвояси: нашим врагам тут не место. Даже в качестве добычи для черных волков.

Песни рождались легко, впитывались с дождевой водой в землю, прорастали травой, растворялись в древесных соках, добираясь до каждого листика.

Эстолад принимал новую Музыку.

12

Эстолад менялся. Неуловимо. Пугающе быстро. Нет, внешне все оставалось, как прежде. Только на землю словно бы тень легла. Такая, что даже яркому свету Ариэн ее не развеять.

Все казалось теперь чужим: луга и холмы, ручьи и овраги. Деревья, трава и мох. Лоснящаяся шляпка гриба, жучок на листе, змея, ныряющая под корягу.

Лес, который охотники Келегорма привыкли считать надежным укрытием, теперь стал недобрым. Почти враждебным. Наверное, так ощущают его орки. Наверное, орков лес ощущает — так. Впрочем, нет. К оркам он равнодушен. Нолдор он... ненавидит?!

"Мы свои, - ладонь касается шероховатой коры — ласково, но без привычной уверенности. — Это же мы — вспомни!"

... И отдергивает Келегорм руку, оцарапанную до крови невесть откуда взявшимся острым сучком.

"За что?!"

"Прочь отсюда", — угрожающе шепчет листва.

"Чужаки", - угрюмо шелестят травы.

"Враги, враги, враги, враги!" — надрываются птицы.

И многоголосым эхом откликаются волки. Черные волки Моргота. Совсем близко.

"Уходим, брат", — Куруфин кладет на плечо Келегорму руку.

"Вот так, без борьбы?!"

"Мы можем биться с орками или волками. С балрогами, с Темными майар. Да хоть с самим Морготом, если ему хватит мужества выйти на бой. Но как сражаться с этим вот лесом? С каждым оврагом, со зверями и птицами, с насекомыми и растениями. Как сражаться с землей, брат?"

"Я не знаю. Но это наша земля — как мы..."

"Уже не наша. Моргота. Или его слуг — неважно. Ведь ты же слышишь. Такое оружием не одолеть, брат".

Что же, значит, придется отступить. Куда? В Нарготронд к Финроду? Да, наверное. Пусть так — на время.

Келегорм больше не спрашивает Эстолад, за что. Бессмысленно. Теперь — лишь уходить. Оставляя за собой волчьи трупы. Теряя воинов. Не слыша больше земли, только чувствуя ее растущую ненависть.

Холодный ветер толкает в спину, словно торопит незваных гостей к выходу. Но пальцы сжимают рукояти бесполезных сейчас мечей. И почти неслышно звучит клятва: "Мы вернемся, Моргот. Мы все равно вернемся".

13

Сегодня после второго гонга я увижу людей. Народ, судьбу которого я определил когда-то. И больше не интересовался этой судьбой. Как и ничьей другой, впрочем. Это я только сейчас осознал — словно пробудился. Как будто слова Мелькора о приходе атани вернули меня к жизни.

Когда я в последний раз был в мастерских? Когда поднимался на Орлиный Клюв? Сам ведь уже не помню. В работу ушел. С головой — лишь бы не видеть и не думать. Как... как Мелькор, когда он послал туман на Дортонион и Ард-Гален.

Но Восставший тогда принял решение и отдал приказ, происходящее уже не требовало его участия, он мог позволить себе эту роскошь — не смотреть. Я — не могу. И так ждал слишком долго. Годами, десятилетиями.

Я все переложил на других. Пленных отдал на попечение Мори, судьбу остальных нолдор предоставил решать сыновьям. Даже о ходе войны беспокоиться перестал — бросил на произвол Мелькора.

Сколько моих творений в Ангбанде? Мозаики, витражи, резьба, литье, рукотворные камни, украшения, которые некому подарить. В Амане, наверное, меньше осталось моих работ, чем создано здесь.

Лишь бы не думать, не смотреть, не говорить ни с кем. Только бы занять, занять, занять ум и руки... а кого здесь радует мое мастерство? Кому вся эта красота нужна? Майар? Я видел, как они смотрели на нолдорские светильники... можно не сомневаться, что и мои творения стороной обходят. А Мелькор, думаю, обходит тем более — теперь-то!

Когда я начал бояться? Не смерти, не пыток, не гибели своего народа.

Действия. Мыслей. Знания о происходящем. Себя самого.

Не тогда ли, когда запер в ларец Камни? Венец, воплощающий власть над миром. Объединивший две Темы.

14

Я никому ничего не должен. Так что я не спешил. Поменял в Эстоладе все, что считал нужным. Тщательно отшлифовал каждую мелочь, довел до совершенства. Убрал все следы захватчиков. Только черных волков не тронул — пока.

Пусть Саурон подождет меня. Пусть позлится. Впрочем, нет. Он, конечно, злиться не будет. Он занят делом. Как и всегда. Что ж, пусть знает, что и я тоже — занят.

А потом настал момент, когда я вслушался в очередной раз в Музыку Эстолада и понял: все. Здесь больше ничего не требуется менять.

"Я-ни-ко-му-ни-че-го-не-дол-жен", — выстукивали копыта Ратана по камням на берегу Сириона, по опущенному мосту, по светлым плитам во дворе бывшей эльфийской крепости.

"Я никому ничего не должен", — мысленно сказал я стенам и башням. Целым, совершенно не поврежденным сражением. Или уже восстановленным? Да, неплохо Саурон справился. Нельзя не признать: мастер.

"Я никому ничего не должен", — всем своим видом заявил я, неспешно входя в просторную комнату с витражными окнами.

"Ну и что?" — ответил мне взгляд Первого.

15

— Хорошая мелодия, Ирбин.

— Какая именно? — гость слегка наклонил голову набок. — Я много пел в последнее время.

— Один?

— Почему бы нет?

Саурон усмехнулся. Взял с серебряного блюда крупное яблоко, повертел в пальцах, надкусил.

— Ты что? — не выдержал Ирбин. — Ты — это — ешь?! Такую... такую гадость?

— М-м? — изобразил удивление Первый. — Не нравится мелодия, бывший майа Йаванны? Или, может быть, Эстэ? Или все-таки Мелькора?

— Тебе ли попрекать меня, Аратаназ? — парировал гость.

— Я поменял Тему один раз, — невозмутимо возразил Первый. — И с тех пор верен ей. А ты все место себе никак не найдешь.

— Что станет с Поющим, бесконечно повторяющим одну и ту же мелодию? — потемнел лицом Ирбин.

— Ни разу не встречал такого Поющего, — Саурон снова принялся за яблоко.

— Разве мы сейчас в Ангбанде, Первый? — спросил Целитель, глядя на него исподлобья. — Ты ведь и сам ушел оттуда!

— Ушел? — Саурон насмешливо приподнял брови. — Как по-твоему, чем я здесь занимаюсь?

"Уничтожаешь запасы эльфийских яблок", — мрачно подумал Ирбин, но вслух это сказать не решился.

— И чем же?

— Тем же, чем ты в Эстоладе. Привожу наши земли в порядок. Кстати, ты отлично справился, нолдор там не осталось. Что думаешь делать теперь?

— Извести этих ваших... волкотварей! — Целитель дал наконец волю негодованию. — Пока они там все живое не сожрали. И кто только сотворил такое? О чем он думал?!

— Властелин сотворил, — Саурон ухмыльнулся, откровенно забавляясь возмущением Ирбина. — Создал новое оружие. И решил испытать его.

— На наших землях?!

— На нолдор.

— Но теперь-то...

— Теперь оно больше не нужно. Благодаря тебе. Я уже сообщил в Ангбанд об успехе. Властелин очень тобой доволен.

— Саурон, я вовсе не собираюсь...

— А от тебя никто этого и не ждет. Пожелаешь вернуться — Мелькор примет тебя. Предпочтешь и дальше петь в одиночестве — пожалуйста.

— Разрешаешь мне, значит? — сверкнул золотистыми глазами Целитель. — А с чего ты решил, что я нуждаюсь в чьем-либо разрешении?!

— Ты сам сказал — "наши земли", — Саурон говорил теперь мягко. Примирительно. — Мы поем одну Тему, Ирбин. Вместе, поодиночке, в Ангбанде или в Эндорэ — все равно.

— Что с Эстоладом будет? — упрямо спросил Целитель.

— Заменим этих волков другими. Те гармонии не нарушат. И порядок знают. Наши волки, ангбандские, обученные. Стаей действуют — одиночкам, что так тебя впечатлили, не устоять против них.

— Да, красиво, — чуть смущенно признал Ирбин. — Но если так... Саурон, где еще нужна помощь?

— Займись Сосновым Нагорьем, — похоже, у Первого давно готов был ответ. — Там, правда, не нолдор — враждебные Ангбанду люди. Но очень упорные. Повозиться придется.

— Разберусь и с людьми, — Целитель поднялся, словно ему не терпелось приняться за дело.

— Только сперва помоги мне обустроиться здесь, — улыбнулся Саурон. — Ты ведь прав: эльфийские яблоки никуда не годятся. Приторны слишком.

16

Я открыл ларец и невольно зажмурился. Не помогло. Свет Сильмарилов был виден даже сквозь сомкнутые веки. Яркий, но не слепящий. Ласковый.

А я ведь ждал, что он обожжет меня. Боялся — и почти желал этого. Потому что чувствовал себя виноватым во многом. И не знал, чем искупить такую вину.

Мелькор сказал бы — действием искупить. А еще лучше — выкинуть сожаления из головы и идти дальше. Раз все равно нельзя ничего исправить. "Знаешь, а я бы на твоем месте попробовал, — вспомнились мне его слова. — Взял бы их в руки. Лучше боль, лучше что угодно, чем это неведение. Чем ожидание. Чем страх. Лучше — сразу".

Да, он бы попробовал, можно не сомневаться. Да и попробовал ведь — сожженными руками расплатился, потерянным мастерством, медленной утратой себя. За гибель Древ? За исковерканные судьбы нолдор? За убийство моего отца? Или за упрямство свое извечное? За нежелание отступать? За опасное любопытство: невзирая ни на что, узнать истину?