Ковчег Полдня

Рудольф снова прилег было, но тут откуда-то из леса вперед по дороге раздался странный звук, громкий, почти как выстрел, но более глухой. Стоявшие перед вертолетом летеха и сержант покачнулись и упали, сержант как-то набок, а лейтенант — с подкосившимися ногами, словно пытался сесть на корточки. И практически сразу после этого на освещенной вертолетными прожекторами дороге появилась странная фигура.

Человек был в офицерских сапогах и штанах от полевой офицерской формы, но в гражданской куртке и с тяжелым туристическим рюкзаком за спиной. Голова его была непокрыта, но на его лбу красовалось какое-то высокотехнологичное устройство, выглядевшее то ли как очки, то ли как полумаска. Он картинным жестом держал автомат, взяв его за пистолетную рукоятку и положив газовой трубкой на плечо. При этом он размахивал левой рукой и кричал, громко, быстро и с интонациями, похожими то ли на базарного торговца, то ли на конферансье на капустнике:

— Товарищи солдаты, вы окружены, сопротивление бесполезно, мы гарантируем вам гуманное обращение, если вы сложите оружие без сопротивления, и хорошее питание, у нас есть ананасы и шоколад, для вас война на сегодня закончена...

Рудольф посмотрел на реакцию солдат и с ужасом увидел прямо на лбу одного из них красную точку лазерного целеуказателя. Еще две такие же точки ползали по грунту и ногам двух других солдат. Человек на дороге — Рудольф уже не сомневался, что это Олег — не торопясь, но уверенным шагом приближался к вертолету и продолжал кричать:

— Мы пришли с миром, вы будете ассимилированы, это не больно, не задерживаемся, кладем оружие на землю, отходим на два шага назад и ложимся лицом на грунт, руки закладываем за голову, ноги на ширине плеч...

Потом он взмахнул рукой сверху вниз. Точка целеуказателя на лбу солдата дрогнула, но звука выстрела не было. Солдат согнулся, словно его ударили под дых, и повалился на бок. Точка целеуказателя секунд на десять пропала, а потом появилась на лбу второго солдата (оппаньки. Это что-то с дистанционным управлением стреляет или у него теперь есть сообщник? Не его ли подбирать он ехал?).

— Тем, кто не будет оказывать сопротивление, гарантируется гуманное обращение. Тем, кто будет оказывать сопротивление, тоже гарантируется гуманное обращение, только вам оно не понравится. Ставим оружие на предохранитель и кладем на грунт, оно вам больше сегодня не пригодится, не задерживаем процесс, я не хочу тут с вами до утра валандаться, у меня еще пять городов не охвачены одержанием...

Рудольф растерялся, наверное, не меньше солдат, но у него было, хотя бы, одно преимущество: свет в десантном отсеке был выключен, а прожектора светили в стороны от вертолета, поэтому Рудольфа человек на дороге видеть не мог. Солдаты выполнили распоряжение Олега, Рудольф же затаился, достал из кобуры и снял с предохранителя пистолет, и стал ждать дальнейшего развития событий.

Олег подошел к вертолету, открыл дверь пилотской кабины и наставил автомат на пилота.

— Заводим мотор! — продолжил он в том же темпе. — Заводим мотор, не паясничаем, я ваше летно-эксплуатационное руководство наизусть помню, где у тебя стартер, ты куда руку потянул, ты зачем питание на генераторы пытаешься переключить, у тебя же моторы не стартованы, какие могут быть генераторы, ты меня без питания хочешь оставить, не выйдет, у тебя прожекторы от аккумуляторов, от них и стартуй...

Из кабины послышались щелчки тумблеров и взвыл стартер турбины, заглушив дальнейшие слова. Олег махнул рукой и из кустов выбежал еще один человек, одетый в желтые туристические штаны, такого же цвета куртку и в жилет защитного цвета поверх куртки; в руках этого человека была какая-то штука с прикладом (Рудольф не сразу сообразил, что это арбалет), а на глазах были такие же очки-полумаска, как и у первого. Судя по походке и по тому, насколько бедра были шире плеч, это была девушка, но она была высокого роста, почти такого же, как клоун с автоматом. К моменту, когда она подбежала к вертолету, Олег уже сидел в кабине и наращивал обороты двигателей. Рудольф решил, что ждать больше нечего, и открыл дверь в кабину.

Олег сидел в пилотском кресле, держался одной рукой за РУДы, а другой за штурвал, и никакого оружия у него в зоне досягаемости не было. Девушка же стояла перед открытой дверью, но у нее в руках был арбалет. Рудольф услышал сначала тихий щелчок, а потом дребезжание тетивы и ощутил укол в левую часть грудной клетки. Он еще успел удивиться, как же она бежала с взведенным арбалетом и не уронила при этом стрелу. В глазах у него потемнело, ноги подкосились, пальцы руки, которой он пытался схватиться за косяк двери, разжались, и он потерял сознание. Последнее, что он услышал, была фраза Олега на старорусском — "Есть женщины в русских селеньях...".

Очнулся Рудольф от боли в правом предплечье, поэтому первым его осознанным действием было заорать — боль была очень сильной. Открыв глаза, он обнаружил, что в лицо ему светят фонарем. Пока он промаргивался, фонарь отвели в сторону и Рудольф смог сфокусировать взгляд и разглядеть лицо человека с фонарем. Это была та же самая девушка в желтом туристическом костюме и жилете, только сейчас она сняла полумаску. Лицо у нее было довольно миловидное, хотя, на вкус Рудольфа, со слишком крупными чертами. Сейчас она выглядела обеспокоенной. Она сидела на корточках, а рядом с ней сидел Олег, он-то и осуществлял манипуляции с рукой Рудольфа.

— Вы очнулись? — спросил Олег. — Очень хорошо, у вас сломана рука, вам надо наложить шину.

— Где мы? — задал Рудольф первый пришедший ему в голову вопрос.

— Э... Я хотел сначала оказать первую помощь вам, а потом заняться выяснением этого вопроса... У вас рука сильно болит?

— Если честно, да.

— Вам вколоть обезболивающее?

К этому времени Рудольф все-таки смог оглядеться и осознать окружающую обстановку. Они находились в десантном отсеке вертолета. Рудольф был пристегнут к полу за ноги ремнем для крепления ящиков с боеприпасами, левая рука у него была привязана к телу, а правая, судя по ощущениям, действительно была сломана. Еще очень болел правый бок. Вертолет стоял, но как-то криво, с уклоном градусов двадцать, не меньше. Двигатели были выключены, дверь в пилотскую кабину была открыта и никаких огней в кабине не было видно, словно вертолет был обесточен. Двери десантного отсека были закрыты, за бортом была темнота.

— Неплохо было бы. Над дверью в кабину есть аптечка...

— Я смотрел эту аптечку. Если честно, ее содержимое меня не вдохновляет. Мне кажется, лучше воспользоваться нашим обезболивающим.

— Нашим — это земным?

— Ну да.

— Знаете, в сложившейся ситуации я бы предпочел, чтобы мне кололи известные мне препараты.

— Ваше право. Но... Э... ну, например, давайте сделаем так: я вам покажу два шприц-тюбика, они с одинаковой маркировкой. Вы выберете один, я вколю его себе...

— Это сработало бы, если бы я был уверен, что у нас одинаковая биохимия.

— Она одинаковая.

— Я это знаю только с ваших слов.

— Аргумент. Но согласитесь, что если бы мы хотели вас убить, у нас была куча великолепных возможностей для этого...

— Препарат не обязательно должен убивать. Это может быть наркотик правды или какое-нибудь еще зомбирование...

— Тоже аргумент. Ну ладно, давайте вколем вам ваш кеторол или чем у вас в таких случаях принято... Только подождите... У вас остальные-то кости в порядке? Вы дышать нормально можете?

— Правый бок болит, дышать больно.

— Ага... — Олег быстро провел рукой по ребрам правого бока Рудольфа и тот невольно вскрикнул. — Понятно, у вас еще ребро сломано. Или даже два. Черт, что же делать... Если мы вас развяжем, вы никаких сюрпризов не устроите

— А какого рода сюрпризы вы имеете в виду?

— Ну, например, вы можете начать бить мне морду, называть сопляком и думкопфом и рассказывать про инфляцию...

Рудольф несколько секунд переваривал сказанное:

— Вы знаете, кто я?

— С определенной достоверностью. Черт возьми, я боялся, что вы могли головой стукнуться, и что следующий ваш вопрос будет "Кто я?"

— Вы достали мое удостоверение?

— Нет, я вас по голосу узнал. У вас позывные Странник и Экселенц, правильно?

— Вы... вы слушаете наши радиопереговоры???

— Конечно. А что нам было делать, смотреть на них, что ли?

— Но они же... вы что, можете ломать наши шифры?

— А что вы хотели, если вы пользуетесь шифрами шестисотлетней давности...

— Не знаю. Мы видели ваши компьютеры, но нам не показалось, что они опережают наши на шестьсот лет.

— Компьютеры не на шестьсот, но в криптоанализе мы несколько продвинулись. Рудольф, у нас есть много вопросов, которые следовало бы задать друг другу, но сейчас меня интересует, что делать с вашими ребрами и рукой. Могу ли я развязать вам руку и рассчитывать на то, что вы не начнете драться или делать другие глупости?

— Э... Ну хорошо, можете.

— Могу развязать или могу рассчитывать?

— Можете развязать. Я не буду драться, не буду пытаться добыть оружие, не буду пытаться воспользоваться подручными предметами в качестве оружия и не буду пытаться развязать себе ноги.

— И не будете совершать иных враждебных действий против нас с Катей?

— Не буду. И про инфляцию рассказывать тоже не буду.

— Тогда план действий такой. Сейчас я колю вам ваш кеторол. Потом мы ждем, пока он подействует. В это время я связываюсь с Альфой и выясняю, где мы. Потом мы развязываем вам левую руку, снимаем китель, заматываем бок бинтами, потом накладываем шину вам на руку. Потом мы задаем друг другу наболевшие вопросы и обсуждаем план дальнейших действий. Согласны?

— Куда мне деваться? Согласен.

— Тогда подождите еще пару минут, я попробую включить свет от аккумуляторов.

Олег взял фонарь и исчез в кабине. Вскоре оттуда раздались щелчки тумблеров и невнятные чертыхания. Рудольф некоторое время лежал молча — рука все-таки сильно болела, и дышать действительно было больно, но потом он обратился к девушке:

— Дев... Э... фривумен? Я правильно понял, что вас Катя зовут?

— Да.

— Вы тоже с Земли?

— Нет, я местная.

— Э... А... простите нескромный вопрос, а что вы здесь делаете? Стокгольмский синдром?

— Рудольф! — послышался из кабины голос Олега. — Если бы у вас не была связана одна рука и сломана другая, я бы вам набил морду. Вы мне лучше скажите, если большой рубильник с надписью "Акк. Вкл" не фиксируется в положении "Вкл.", это означает, что все пропало? Или я просто чего-то не понимаю?

— А вы генераторы выключили?

— Выключил, конечно.

— А тумблер "наземн" в каком положении?

— "Наземн".

— Ну все правильно, вы пытаетесь включить питание от наземной сети. Вы подключены к наземной сети?

— Ну да, логично... Спасибо!

Щелкнули реле, зашумели вентиляторы и загорелось аварийное освещение, сначала в кабине, а потом и в десантном отсеке. Олег появился в десантном отсеке, поднял со скамьи упаковку шприц-тюбиков и начал разглядывать надписи.

— Рудольф, вы еще вот что скажите, эту хрень как колоть-то надо, в вену или внутримышечно?

— Насколько я помню, внутримышечно. Можно прямо через одежду.

— Угу. — сказал Олег.

Он присел на корточки рядом с Рудольфом, всадил иглу ему в плечо таким движением, будто колол ножом, и одним нажатием вогнал все содержимое тюбика.

— Черт, больно же так!

— Извините, нас на сборах так делать учили. Через какое время он должен подействовать?

— Минут двадцать... я скажу...

— Рудольф, я же вам предлагал вколоть наш препарат. А теперь я даже не знаю, что делать, у них же действие может наложиться. Ладно, я сейчас свяжусь с Альфой, спрошу, может они что-то на этот счет хорошего скажут...

Олег открыл дверь десантного отсека по левому борту (вертолет стоял или лежал правым бортом вниз), потом принес из кабины компьютер, похожий на тот, который Максим нашел в части 3777, и устройство, на вид чрезвычайно похожее на коммуникационный лазер, через который земляне дистанционно управляли грузовиком, только со струбциной вместо треноги.

— Олег, скажите, а как получается, что у вас в этой штуке лазер дает рассеяние градуса три, а передачи с вашего спутника мы засечь не можем?

— У нас на спутнике не совсем такой лазер стоит, у него дифракционная линза и рассеяние гораздо меньше.

— Насколько меньше?

— Намного. У нас есть такие приборы, но мы вам о них не расскажем.

Олег раскрыл компьютер и нажал на клавиатуре несколько кнопок. Из компьютера послышался женский голос:

— Олега, ты тама жив-та?

— Ну. Лен, твоя лучча кажи, де я ессь.

— Сорок девять дегри двацать одна минут шесдесят две сек полночна лонгитюд, пять дегри две минут осьнадцать сек восточна латитюд.

— Лучча кажи, де я от Андуину-та

— Ат моса-та сто пятесят каме напряма, пять часов полдень.

— Ни шибко далече. Чухай, я тута хостажа зял, тока ни падай-та.

— Каво хостажа?

— Рудольфа.

— Как так-та???

— Та как попало, вон в вертолет-та сидел, када мы взлятали, влез в кокпит-та, с пистолем. Катя его с кроссбова цок, а сил-та выкинуть нету, а я садица стремаюсь, что вони прочухаются, мы взлятели, вона яго ким-та тросом занайчила, так и палятели.

— Вы блин даете. И чё терь?

— Ни зна, вон руку покурочил и два ребра.

— Чё вы с им делали???

— Ни с им, я от рокет уходил, а вон принайчен шлехо был, долбанулся ап чё-то, ап сидалку наверна

— И чё?

— Ничё, ща лежит, я ему кеторолу колол, ще не подействовал. Слуш, Лен, как наш анальгетик с кеторол-та интерачит, мона яму ще наш колоть?

— Ща лукну в вике. Ты чё с коннекта делси-та?

— Та я грю, я от рокет уходил, а там навбалл... Рудольф! — Олег перешел на средиземский. — Почему у вас авиагоризонт крен больше семидесяти градусов не показывает? Это так и задумано?

— Не знаю, это же десантный вертолет, а не пилотажный.

— Ну не пилотажный, а жить-то охота... А я еще к вашим индикаторам не привык. Рудольф, вот когда красная лампочка и уа-уа-уа — это я понял, это ракета. А когда сектор на круге мигает красным и уи-уи-уи — это что такое?

— Если я правильно понимаю, АУАСП.

— А это что такое?

— Автомат... Автомат угла атаки, скольжения и перегрузки, по-моему так. А индикатор — в каких секторах винта закритические углы атаки.

— А, понятно, у нас в таких случаях вибратор на ручке включается, поэтому я не сразу понял... Ну да, он и завалился на эту сторону, все правильно, я полный оборот и крутанулся.

— Олега, а можно по-русски, а то я по ихнему плохо понимаю. — пожаловалась из компьютера Лена.

— А чем вам наш русский не русский? — мрачно спросил Рудольф

— Может, на старорусский перейдем? — предложила компромисс Лена.

— Катя по-старорусски не понимает. Все равно нам надо их язык учить, так что тренируйся.

— Тьфу на тебя... Однако, ты наверна прав... Ты... я правильно понимаю, что ты сейчас на грунте?

— Да. Я покрутился немного, вроде от первого залпа ушел, а у меня мотор бац и заглох. Я на авторотации в какое-то болото сел... Рудольф, может быть вы объясните, почему у меня сегодня постоянно моторы глохнут? Я в вашей... как это сказать, танкетке на горку полез, а она не тянет, я машинально газанул, а там такой скрежет и мотор заглох, и педаль главного фрикциона болтается.