| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Айрин! Что с Куртом? — Олес заозирался по сторонам. — Айрин!
Однако вокруг кроме запустения и в страхе трясущихся под магическими щитами студиозусов никого не было.
Взобраться на каменистый холм было задачей не из легких. Камни при каждом шаге так и норовили выскочить из-под ног. Тропинок как таковых здесь не было, зачем и кому они нужны в постоянно меняющемся мире. Здесь нельзя идти назад. Нельзя оставить вещи и потом за ними возвратиться, так как ты придешь уже совсем в другое место. Идти по солнцу здесь бесполезно, оно меняет не только положение и солнечный спектр, а может в любой момент поменяться местами с ночными спутниками этого мира. Солнц может быть несколько, как и спутников этого мира. Законы звездной механики здесь не властны. Как и законы внешних миров.
Мир вокруг меня меняется с непостоянной скоростью. Единственная точная единица измерения данного мира — время. В этот мир нельзя просто придти по приглашению, отсюда нельзя уйти по желанию, ибо весь окружающий меня мир — это Лабиринт.
Лабиринт — это творение безумного бога решившего, что его создание приведет к большим результатам в обучении моего народа, чем та же жизнь. Не знаю, насколько это правда, но мне теперь придется учиться проходить его заново.
Нам запрещено рассказывать про Лабиринт кому-либо кто не относится к нашему народу. Однако ситуация сложилась таковой что в настоящий момент я открою вам частицу этого странного и непонятного мира.
Видит Великая Тьма, я не хотел еще раз оказаться здесь, но меня развоплотили оружием младших богов. То, что я не умер окончательно, а появился в Лабиринте без своих способностей — плата. Мне придется всему учиться заново. Если скажете это как кататься на велосипеде, то боюсь, что вы не правы. Представьте, что вы утратили не только способности, но и ВСЮ память о них. Вот вы великий каллиграф или художник. Представили? А теперь попытайтесь что-нибудь написать или нарисовать. Ваши руки не помнят, как держать кисть, ручку или карандаш, запах краски и чернил вам незнаком. Вы впервые узнаете, что графит может быть твердым или очень ломким. Вы обнаруживаете, что бумага может быть гладкой и шероховатой. Что краска бывает не только черного и белого цветов, а существуют миллионы оттенков. Так вот и со способностями нечто подобное.
Итак, начнем с того что понятие и законы многомерности пространства здесь не работают. Этот мир настолько необычен, как если бы вам приходилось прикуривать сигарету от воды, а не от огня, или ходить по воздуху, а не по земле. Материя здесь мономорфна, она способна перестраиваться и приобретать различные особенности.
Камни под ногами рассыпались золотистым песком, и я едва не скатился вниз по песчаному бархану. В небе уже светило два багрово красных солнца и темно-зеленое подобие луны. Встав на ноги, я отряхнул брюки и куртку от песка и продолжил подниматься вверх уже по песчаному бархану. Я буквально ощущал там чье-то присутствие.
Итак, продолжим. Здесь нельзя ни покончить с собой, ни умереть. Здесь нет ни ангелов с золочеными арфами, ни демонов со сковородками и оливковым маслом. Все страхи только твои, все проблемы и неудачи твои и только твои. Этот мир нельзя назвать миром в обычном понимании. Здесь нельзя жить, но приходится выживать.
Наконец поднявшись на вершину бархана, я повернулся на триста шестьдесят градусов. Мир изменился. И теперь я стоял на каменном карнизе обдуваемой далеко не теплыми ветрами скалы.
Как я и говорил, я чувствовал чужое присутствие. На метровом плоском валуне сидел далеко немолодой представитель моего народа. Одежда на нем представляла собой некое подобие рясы монаха из домотканой дерюги. Поясом служила тонкая серебряная цепочка, повязанная морским узлом.
— А ты не спешил.
— Я не видел в этом никакого смысла. Спешить мне некуда, как и вам. — Я присел на валун напротив и с любопытством рассматривал незнакомца. — Я так понимаю, вы меня звали, иначе бы я вас не почувствовал.
— Верно, подмечено. Мое имя Инграл. Можешь не пытаться вспоминать, я один из забытых и изгнанных за свои дела. — Мужчина несколько мгновений изучал мою спокойную реакцию на свои слова. — Вижу, трепет вызвать не удалось, но это мелочи. Я что хотел.
Мужчина встал с валуна и привычно поправил рясу.
— Добро пожаловать в Лабиринт во второй раз. — Я удивленно посмотрел на него. — Не удивляйся я здесь куда дольше любого из неофитов или вернувшихся в Лабиринт. Ты ступил на долгий и опасный путь. Я не собираюсь тебя искушать и агитировать, твой путь ты его и выбираешь. Но скажу только одно, не становись разменной монетой в играх демонов и старших богов. Они любят выдвигать на свои шахматные доски новые фигуры.
Мужчина накинул на голову капюшон, скрывая лицо, после чего произнес уже безликим голосом.
— Будь внимателен с посредниками Лабиринта, они хитры и себе на уме. — Инграл ткнул пальцем куда-то в сторону. — Тебе туда.
Когда я обернулся, его уже не было.
Да, Лабиринт обитаем. Здесь весьма интересная флора и фауна. Здесь можно наткнуться на соплеменников. Здесь можно сойти с ума, и наоборот прийти в себя после того как вы сбежали из дурдома.
Я подошел к краю карниза и спрыгнул вниз.
Холодный ветер пробрал до костей, пытаясь швырять меня в полете, словно бедный листок бумаги. Когда до камней оставалось около метра, по ним прошла рябь, и я ухнул в воду. Дезориентирует этот мир просто мастерски. Когда я в прошлый раз вернулся из Лабиринта, мне приходилось заново не только учиться приспосабливаться к неизменному окружающему, но и нормально разговаривать. Время как говорится, лечит все.
Выйдя на берег круглого как блюдце озера, я присел на прогретый солнцем голубой песок и стянув с себя одежду, тщательно выжал. Пока солнце хорошо греет, просушу одежду и обувь, после отправлюсь дальше.
Из полудремы меня пробудило кошачье фырканье.
Над песком в полуметре клубился небольшой кусок прозрачно-белого тумана, постоянно менявшего очертания, словно пытался принять хоть какую-то форму, но не мог с ней определиться.
Наконец облако приняло форму огромного серого кота в голубую полоску с большими глазами и впечатляющим набором клыков. Еще одна особенность кота заключалась в том, что он парил в воздухе.
— Вот я смотрю, что кто-то был сегодня, так неприветлив и когтист?
Сходство с чеширским котом из кинофильма росло с каждой секундой все больше.
Я непроизвольно дотронулся до зудящей ссадины через все лицо, в том месте куда пришелся кончик меча суккубары.
— У девушек бывают острые коготки.
— Мр-р-р, как я вас понимаю...
Кот проплыв полметра исчез и возник слева от меня.
— Мои поздравления и мои соболезнования месье. Вы теперь часть нашего мира, и я как посредник буду следить за тем, чтобы вы не нарушили своими действиями хрупкую грань равновесия. А пока не буду вас отвлекать от созерцания своего внутреннего мира.
С этими словами кот исчез, оставив фирменную улыбку.
Покачав головой, я пробормотал:
— Надеюсь, Бармаглота мне не представят в качестве сопровождающего.
— Месье, тише, а то накличете беду. — Послышался голос кота позади меня. — Он отдыхает совсем не далеко, так что не стоит ворошить муравейник, чтобы найти юг.
Когда я обернулся, кота уже не было, как и моей одежды, которая сушилась справа от меня. На голубом песке оставались только два отпечатка передних хлап кота.
По крайней мере, трусы я сохранил. Думаю, при следующей встрече у меня появится неплохие шерстяные штаны в голубую полоску.
Глава 18.
Сдача экзаменов была не то, что сложной, она была изматывающей. Преподаватели, насевшие на Олеса, буквально пытались вытащить из него все до последней крупинки знаний. Но наконец-то все было закончено. На пластинке зачетки появился новый символ удачно сданной экзаменационной сессии.
Айрин появилась через два дня после новогодних событий. Новости, которые она принесла, были далеко из разряда приятных. Курт оказался развоплощен и помещен в Лабиринт. Когда он оттуда сумеет выбраться и сумеет ли вообще — тут счет идет уже на века. Попытка расспросить о Лабиринте, не привела ни к какому результату, Айрин молчала как рыба об лед.
— Куда собираешься? — Тиалль Хмуро смотрела, как Олес с Кристиной паковали сумки.
— Городок Трорг, Хортийского королевства. Меня пригласили в качестве консультанта по работе с артефактами. Ее высочество тоже едет. Похоже, там намечается грандиозное строительство артефактной башни. Мне и самому интересно взглянуть на это чудо инженерии, быть может, удастся внести в ее конструкцию свой ретранслятор, и проблема с зоной охвата радиосвязи будет решена, или, по крайней мере, решена по направлению Хортийцев.
— О Курте ни слова?
— Кристин, принеси камушек, думаю, нашей ушастой будет интересно.
Кристина фыркнула, но сбегала в другую комнату, после чего водрузила на журнальный столик перед Тиалль кусок голубого камня. Размером с половинку арбуза.
— Это что? — Эльфийка непонимающе посмотрела на Олеса.
— Изумруд. Или что-то похожее. Минерал упал на мой лабораторный стол с воплем обиженного кота, после чего все затихло. Ты лучше прочти, что на нем высечено.
Тиалль осторожно наклонилась над непонятным камнем, рассматривая, и тут она заметала несколько строчек, словно вплавленных вглубь голубого минерала.
"Если шкура не соврала, записка будет доставлена. Я везде и нигде. Не ищите — бесполезно, когда надо будет, я сам найду вас. Курт".
— Если хочешь, можешь забрать, мне он не интересен, слишком много инородных примесей, плюс не держит заряд контура. Проще сдай его в ювелирный цех, пусть наделают побрякушек. — После чего хмуро посмотрел на дочь. — Кристина, душка ты собралась? Если да, то бери вещи, я твое барахло не потащу!
Кристина фыркнула:
— И где твое дворянское воспитание и галантность к слабой и хрупкой девушке?
— Тебе напомнить шесть свернутых челюстей и две сломанные руки на прошлой неделе? Единственное чувство, которое ты сейчас испытываешь — это отцовское терпение, и большого широкого ремня по заднице! Вопросы есть? Вопросов нет!
— Вот так и живу с комнатным тираном! — Тяжело вздохнула Кристина, глядя в глаза серой эльфийки.
Я залег в глубокой траншее, скрываясь от тепловых датчиков треклятого трехногого танка из-за меня перепахавшего половину леса. Механизм с гулким звоном рассекал пространство над моей головой темно-синими лучами неизвестной энергии, вспахивая поля, не хуже, чем ребенок перекапывает песочницу.
Ползти по вязкой как гончарная глина земле мало приятного. Но мне бы только доползти до края траншеи, там уже будет или куда опаснее, или куда безопаснее, но надеюсь не под огнем сбесившегося самоходного танка.
Луч срезал огромный пласт земли, и меня накрыло горячей и дымящейся субстанцией.
Я тонул. Над головой под голубой водой ясно светило солнце. Я что есть сил, попытался всплыть наверх. Воздуха не хватало.
Воздух...
Я стоял на краю лесного озера и выжимал от влаги одежду.
С тоской вспоминаются спокойные и тихие вечера в общежитии за чашкой кофе и хорошей книгой. Жить в калейдоскопе трудно и невозможно. Единственное время, когда все перестает меняться — грань сна и яви. Пока я сплю вокруг, словно небольшой участок тишины и стабильности, иначе бы я просто сошел с ума в первую неделю.
Лабиринт такое чувство не столько вокруг меня, а сколько внутри меня, кидая меня из одного мира в другой со скоростью миксера смешивающего части миров.
— Не думал я, что ты обидчив. Что грозен в гневе и строптив.
Кот появился как всегда неожиданно, испортив одним своим появлением все настроение.
— Ты доставил записку?
Кота непроизвольно передернуло.
— Доставил, ученик неволи. На стол к творцу своих миров.
— Ну, тогда считай, что процентов на десять я тебя простил.
Кот кувыркнулся в воздухе и поплыл по воздуху против часовой стрелки, огибая меня, и держась на расстоянии двух-трех метров. Прошлый раз ему сильно досталось за одежду.
— Как мелочен народ бессмертный! Как мелочен, как скуп и слеп! Мои старанья лишь во благо! А что в ответ?
— Пустить на шубу или меховой берет!
Кот в ужасе отпрянул в сторону, исчезая. Но тут же появился с другой стороны озера, зигзагом проплывая над ровной гладью озера.
Натягивать мокрую одежду на голое тело приятного мало, но этот когтистый и пушистый меховой коврик, постоянно действующий мне на нервы сопрет — не дорого возьмет. Блин еще немного и сам начну говорить и думать рифмовано.
Глубоко вздохнув, я сделал шаг, вперед пытаясь представить то место, куда хочу попасть. Первое чему учатся в Лабиринте — сосредоточенность и готовность ко всему. Вторым шагом является попытка, а затем и контроль над пространством. Самое сложное во всем этом контроль над временем. Время — единственная, неизменная и точная единица измерения. Можно придумать миллиарды метрик, но время является тем, что оно есть — начало и конец всей жизни, живой и неживой. Спросите, что за бред, как может существовать неживая форма жизни? Спросите у теоретиков, они вам расскажут бесконечную лекцию по природе жизни и анти-жизни.
Ладно, продолжим.
Кошачья наивность и вредность арбитра напускная. Он как хороший актер играет свою роль, устраивая различные проверки, в качестве бонуса правда может выполнить мелкие просьбы. Каков настоящий облик существа можно только догадываться. Но то что он принял облик бессмертного творения земного писателя, говорит о том что существо склонно к сантиментам.
Поднявшись на ноги, я накинул на голову капюшон и, сосредоточившись, шагнул в пропасть, над которой сидел.
За два субъективных года, которые я провел внутри Лабиринта, ко мне вернулись только крохи былых возможностей. Мне буквально с нуля пришлось осваивать контроль и продолжать тренировки, начиная с начала тысячи раз. Это весьма тяжело, но терпение одна из доминирующих черт моего народа.
Сосредоточенность... Контроль...
Сейчас!
Когда до столкновения с водной гладью кроваво-красных вод оставалось всего-ничего, скорость замедлилась, и я плавно ступил на слегка покачивающуюся поверхность. Пройдя пару шагов, я резко крутанулся на месте, закрепив образ в памяти и закрыв глаза, сделал еще пару шагов.
Открываю глаза.
Шумная людская площадь, заполненная спешащим по своим делам народом.
— Мужик, шикарный костюм на Хэллуин! — улыбчивый прохожий щелкнул своим телефонным устройством, прощально махнул рукой и слился с серой толпой прохожих. К моим ногам подбежал крупный кот непривычной для землян серо-синей окраски.
— Мяу!
— Неустанно караулишь, где бы я не появился?
— Мур-р...
Если бы не насмешливый взгляд желтых глаз, его можно было принять за обычного дворового кота.
Закрыть глаза сделать пару шагов, оборот на триста шестьдесят...
Меня едва не сбивают с ног.
— Кур сем па! (Смотри куда прешь!)
Открываю глаза.
Передо мной стоит металлопластиковая поделка на человека с длинными сиреневыми волосами и белой псевдо кожей на лице. Вокруг на сколько хватало взгляда простирался огромный город, заполненный машинами и причудливыми механизмами неизвестного назначения. Здания стеклянными, сверкающими иглами устремлялись к закатному небу темно-зеленого оттенка с голубыми облаками.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
