Черная Рысь-2. Экзамен на прочность

— Папа, успокойся,— Мария подалась к нему, намереваясь отнять руки от головы,— пойдем с нами, поговорим. Ты знаешь, что началась война и мы в опасности? За нами охотятся. Ты знаешь также, что по твоей царской воле нас хотят истребить твои же дружки?

— Война... да... я что-то слышал об этом... столько жертв... Я настаиваю, чтобы вы немедленно вернулись в Канаду, обе!— Он в мгновение ока стал серьезным, настойчивым отцом, каким и должен был являться все годы нашего детства.

— Мы не вернемся — нас и там найдут. Это все из-за Рейвел. И я знаю, что ты посодействовал О`Коннорам, жаждущим мести, в поисках. Но ты прогадал, ведешь их и остальных западников на нас. Ведь мы и есть убийцы Рейвел.

— Что ты говоришь такое?— он говорил так, будто не поверил ей. Халат повис на его исхудалых плечах, как на вешалке для пальто.

— Не притворяйся, что не понимаешь! Ты был так убит ее смертью, что пообещал Уильяму сделать все, чтобы найти убийцу его дочери и "вздернуть". А теперь мы в опасности, в смертельной, и мы чудом остались живы: сынок О`Коннор клюнул на твою задумку с этой,— она изобразила кавычки,— "чистой линией" и решил прославиться как герой, спаситель своего народа. Но знаешь что? Мне это все осточертело! Осточертели его провокационные сделки, твое заточение в этой дыре и нежелание помогать своей семье, и вообще меня достали вонючие твари, которые стреляют в нас ядовитыми стрелами!

Придерживаясь рукой за краешек стола, папа медленно сел. Весь его поникший вид говорил о том, что он никогда прежде и не допускал такой мысли, которую, полная гнева, высказала Мария без малейших стеснений. Морщины на его лице стали еще глубже, глаза поникли, и он не мог прямо смотреть на мою старшую сестру и облюбовал точку на полу.

— И мне уже не так важно, что произошло между тобой и мамой. Почему ты ушел из нашей семьи, разрушил ее. Но это ваше личное дело. Хотя, похоже, ты так дорожил своей новой пассией, что забыл не только о маме, но и о нас,— заметив вспышку боли на его лице, Мария поправилась,— ну, нет, не о нас обеих, с тобой-то мы довольно часто виделись в прошлом, но об Аннке — да.

— Я любил вашу мать,— он искал оправдания, и их не находилось,— и вас люблю, но ведь...— он на миг замолчал, складывая подсказки в единую картину, как пазл по маленьким деталькам,— это не могли быть вы... Мари, вы были хорошими подругами, и я видел тебя на ее поминальном вечере, а Анна и вовсе ее никогда не знала... В то же время Они не могли ошибиться и отправиться по чужому следу, ведь запах, и метки, и гены...— папа поднял глаза и резко встал, догадка потрясла его до глубины души. Я же в свою очередь удивилась, что он не дошел до нее ранее,— одинаковы. Это была Кетлин, так? Она загубила мою карьеру! Она убила Рейвел!

— Да какая разница, кто ее убил? Считай, это были мы!— не вытерпела я, со злобой сжав кулаки. Папа не видел очевидного, и от этого разочарование в нем и в потраченном времени жгучей веревкой завязывалось вокруг шеи.— Сейчас это не важно!

— А ты загубил маму!— поддержала Мария.— Видел, в каком она состоянии?

— Откуда он видел? Зато я видела, и каких сил мне стоило вновь привести ее в чувства, пока ты здесь крутил романы с ирландскими красотками!

Ноги не держали его, и отец вновь опустился на стул перед лабораторным столом. Лампа бросила сочувствующий свет на его седеющие, когда-то сверкающие черные волосы.

— Между нами не было ничего... такого,— сказал он ослабшим голосом, подбирая слова для своих маленьких дочерей, делящих мир на "хорошее" и "плохое" и верящих, что детей приносит аист. Я фыркнула и отошла к шкафчикам. Мне была противна сама тема, и папа — отчего-то он также стал мне противен после этих разговоров, и радость от первых минут встречи сошла на нет.— Неужели Кетлин думала, что я завел любовницу... тогда это все объясняет, и наш разрыв, и ее преступление... Но как, как ей пришла в голову эта глупая, безумная мысль?

— Рассказывай мне тут,— Мария осталась с ним и продолжала наседать. Я бы попросила ее перестать, сжалиться, но слишком долго мы прощали и забывали его выходки и бездействие.— Что бы ни было у вас с Рейвел и какие бы анатомические опыты вы с ней ни ставили, давай сейчас подумаем о нас с Анной. Позвони О`Коннору и попроси его отменить войнушку, иначе он перебьет всех по одиночке.

— Уже больше месяца, как я передал охоту на Черную Рысь всецело в руки Уильяма. Она была лишь причиной для объявления войны, которая на данный момент в самом разгаре.

— Так и знала! Ноль помощи!— Мария всплеснула руками, и с разочарованием потупилась к двери.— Пойдем, Аннка, потерянные люди нам не помогут. Вечно приходится самим выкарабкиваться из дерьма. И кстати,— она обратилась к отцу, несчастному после ее беспощадных реплик,— волос Рей для экспериментов — это еще куда ни шло, но вот вторая пробирка... мне стыдно за тебя.

Ни говоря больше ни слова, она вылетела из комнаты, на ходу бросив: "Я буду ждать тебя внизу",— и не оставалось сомнений, что она обращалась ко мне. Испытывая тягостное чувство смущения, я разрывалась между желанием поговорить, о чем угодно, и поскорее отправиться вслед за сестрой. Но я также понимала, что так продолжаться не могло: я не должна была, да и не хотела вечно идти на поводу.

Плотно задернутые шторы огораживали маленькую лабораторию от внешнего мира. Как домик, на тропинки к которому тугими сплетениями ложатся корни деревьев и не позволяют заблудшему путнику пройти дальше, так и папино логово закрывала темно-зеленая материя. На первый взгляд кабинет напоминал стерильную палату в больнице, но я боюсь, в последнее время слишком большое количество помещений походило под описание места, которое я никогда толком не видела. В отличие от болезненного воздуха больницы, здесь пахло наукой, кропотливой работой, спиртом и химическими средствами для очистки приборов.

Я подошла к лабораторному столу, где оставались лежать блюдца, вызывавшие во мне отвращение. Переборов ненависть, я пригляделась к ним и ничего привлекающего внимания в них не нашла; мало того, я даже мало разбиралась, что в них было, пустота или невидимые глазу клетки.

— Как твоя учеба?— спросил папа дабы поддержать светскую беседу. Я пожала плечами, продолжая изучать препараты.

— Да вроде нормально. Было до поры до времени.

— Мне жаль,— сказал он вполголоса. Подойдя ко мне сзади, он обнял меня и зарылся носом в волосы. Я сдержалась, чтобы не заплакать: несмотря на мое отношение к его поступкам и необъяснимым отказам в помощи, он был моим родителем, и я честно не хотела вырываться из его рук и тем самым обижать, но я это сделала и отошла на два шага к краю стола. Папа не шел за мной.— Я хочу, чтобы ты знала, что я получал все звонки Марии и вашего дяди и делал все от меня зависящее... И буду делать до последнего. Мария не умеет слушать и не хочет слушать, но вот тебе я скажу: в нашем мире нет места демократии, за нас решают, кому жить, а кому умереть совершенно иные люди. Уезжайте, пока не поздно, я очень вас прошу.

— Поздно. То, что ты делаешь,— я показала на препараты,— ты делаешь для них? Дарин тебя попросил, да? Возродить свой род, он говорил мне об этом...— я продолжала монолог вслух, не думая, что могу быть услышана,— но это слишком жалкая причина затащить меня в койку.

— Нет, Анна, нет,— отец попытался исправить ситуацию, догадываясь, что я сама себя накручивала ложными мыслями,— то есть... может, и да, но в эксперименте он не собирался участвовать. И смысл в другом: это секретный препарат, инъекция, созданная на основе смертельного для оборотней яда, которая может спасти жизнь, сотни жизней!

— И что бы требовалось от меня?— я вперила в него ядовитый взгляд.— Вы вообще предупреждать собирались, что хотите сделать из меня суррогатную мать? Скрестить с каким-то колдуном,— меня передернуло,— которого я даже не знаю.

Мои пальцы сжали подставку микроскопа.

— Тебя бы мы не коснулись: для эксперимента есть все необходимое...

— Тогда какого хрена Дарин влезает? Я знаю, что ты знаешь! Что ему от меня нужно?

— Нет, Анна,— он легко дотронулся до моего плеча, и я стерпела несколько секунд, после чего вновь увернулось. Если раньше я уверяла себя, что меня жестоко использовали все, кто хотел, в своих грязных делишках и планах, в которые никогда не посвящали, то теперь во мне зародилась тошнотворная мысль, будто меня изнасиловали и бросили одну, в темноте, беспомощную и жалкую.— Ему ничего не нужно. О`Конноры — давние друзья нашей семьи.

Я стояла и смотрела на папу, выпучив глаза. И тут меня пробрало. Я смеялась громко, неудержимо, почти истерически. "Давние друзья?"— я вспоминала Дарина и все его попытки то подкатить ко мне, то уничтожить меня к чертям собачьим, то вывести ищеек на след Марии, то прикрывать ее, а заодно и мою, спину. Я продолжала хохотать, как идиотка, выходя из кабинета. И даже не успела пообещать папе вернуться. Мы встретились бы вновь во что бы то ни стало, но пока... меня не заботили чужие чувства, я была целиком и полностью поглощена своими. Пешка в чей-то игре, мотивы которой, похоже, неизвестны и самим игрокам, но они так сильно хотели выиграть у соперника, что разбрасывались фигурами направо и налево. За дверью я слышала нервные шаги папы и его взволнованный голос во время разговора по телефону: он словно очнулся от долгого сна и вновь влился в течение жизни, был готов помогать нам, спасать из жерла вулкана. Хотелось верить, наш проделанный путь не был пустой тратой времени.

Мария с Жульеном стояли под распустившейся липой. Чтобы не спугнуть их, я вышла с соседнего выхода и замерла, прислонившись к дереву и прислушавшись.

-... я не ожидала от тебя такого,— сказала она, понизив голос, но до моего острого слуха все равно долетали обрывки разговора,— храбрость, самоотверженность, я думала, ты на их стороне. Не представляешь, как ценен твой поступок: пойти против своих же соплеменников, чтобы дать мне несколько секунд,— она взяла его за руку, и он не сопротивлялся. Мальчишка, ведомый ее коварным обаянием. Во мне же, стороннему наблюдателю, его наивная слепота вызывала только недоумение.

Жульен, казалось, готов был слушать ее вечно, при этом он нарочно напускал скучающий вид. Я успела заметить за время нашего знакомства: пусть хоть сотни девушек говорят одни и те же хвалебные слова, он пропустит их мимо ушей, но стоит только выскочке с именем моей сестры отпустить свою не особо ласковую колкость, и он будет терпеть ее и принимать как лучшие дифирамбы. Тем не менее она научила его быть ледяным и безразличным. Умница.

— Надеюсь, что ты когда-нибудь меня простишь.

— Мне нечего тебе прощать, Marie,— возразил он, судя по тону, предполагая противоположный ответ.

— И все же, я прошу у тебя прощения за все свои выходки, мое отношение к тебе, предвзятость... я ведь никогда не думала того, что говорила, знаешь это?

"Какая наглая ложь,"— подумала я.

— И еще, помнишь наше пари? Мы спорили, что Черную Рысь в ближайшее время поймают. Так вот, я и есть Черная Рысь. И, можно сказать, мне недолго осталось.

— Oui, oui,— отмахнулся Жульен,— я не дурак, Marie, давно догадался и меня это более не удивляет. Il est trop tard pour reculer (c фр. Уже слишком поздно отступать).

— Я не понимаю,— улыбнулась она.

— Понимаешь.

— Самую малость,— она приподнялась на носочки, и даже с тем Жульен был выше на голову,— я проспорила, а ты выиграл пари. Могу я вернуть тебе долг?— Мария потянулась за поцелуем, но Жульен осадил ее.

— Пока нет, не проспорила.

От разочарования и скрываемой злости, непривыкшая к отказам, Мария прикусила губу и опустилась. Я ожидала продолжения бесконечного сериала, и даже слезы высохли под мыльную оперу, когда Жульен с Марией синхронно повернули головы и заметили меня прячущуюся в кустах за ветками клена. Машка нахмурилась. Я наскоро придумала извинения, но они не понадобились: парень с девушкой смотрели сквозь меня, в сторону набережной. Западники, они надвигались. Мне перехватило дыхание, и я выскочила из убежища. Обследовав местность тщательнее, я окончательно пала духом: не только с набережной, ищейки приближались со всех сторон. Окружение началось, и на этот раз мы были одни.

— Значит, война?— выдохнула я. Мария притянула меня к себе, как маленького ребенка, и я не сопротивлялась.

— Да,— кивнула она,— но не твоя.

Мы бросились в бегство, выбрав наименее опасный участок в плотном кольце. Сложно сказать, насколько он был выгоднее всех остальных, но, двинувшись к нему, у одного из нас оставались шансы выжить. И все трое из нас знали, кто может стать этим счастливчиком, но деликатно промолчали. Шлейф охотников потянулся по следу.

Глава 12

— Самое главное для тебя сейчас— научиться как можно быстрее освобождаться от захвата,— Мария битый час заставляла меня нападать на нее в разных манерах, повторяя приемы, которые мы когда-то давно, в далеком детстве, уже отрабатывали с ней под настоятельным контролем нашего приглашенного тренера. Но я пока что с трудом повторяла изученные приемы, меняясь с Марией местами: если нападала она — я максимум что могла, так это проскользнуть под ее руку.

— Аннка!— прикрикивала она на меня как на своего самого несмышленого ученика.— Времени до смерти мало! Не вечно же это прикрытие будет работать на нас.

С момента обнаружения отряда прошло всего пару часов. Мы учуяли их на приличном расстоянии, которого, тем не менее, было более чем достаточно, чтобы достигнуть нас в кратчайшие сроки и стереть в порошок. После долгого бега мы наткнулись на скверик на окраине города с заброшенным сараем, где хранили излишние стройматериалы. Скверик, облаченный во тьму, под покровом культивированных деревьев, отлично скрывал троих заблудших беглецов от посторонних глаз. Хулиганы? Что они нам? Нас ждали стычки посерьезнее.

Жульен сел на траву, вытянув ноги и прикрыв глаза. Зная его, я бы посчитала, что он уснул, но время от времени парень приподнимал веки, и в темноте зажигались две серебряные луны. Я не чувствовала усталости. От страха меня бросало в дрожь и колотило так сильно, что я с трудом концентрировала внимание на наставлениях Марии. Сестра была так в себе уверена, так спокойна и рациональна, что ее поведение казалось ненормальным для человека. Конечно, можно допустить, она имела стальную выдержку и крайне устойчивую психику, но нет, скорее всего, она была инопланетным роботом-убийцей, призванным истребить род человеческий.

— Иди сюда,— сказала она, беря меня за запястье,— перехвати меня точно так же,— я повторила ее движение,— теперь я наношу удар ногой в пах,— она сымитировала удар, не касаясь меня,— освобождаю правую руку, выкручивая ее в сторону большого пальца,— я невольно разжала пальцы,— захватываю твое правое предплечье и выполняю рычаг руки внутрь.

Не успела я ойкнуть, как Мария перевела загиб руки за спину и оказалась в доминирующей позиции, которая вводила меня в ее частичное подчинение. Мария отпустила меня, и я выпрямилась.

— Теперь ты, в замедленном режиме.

Я сделала, как она просила, неточно повторяя шаги. В голове перемешивались многочисленные термины и захваты, которыми пичкала меня Мария. Рычаг руки внутрь выполнялся следующим образом: левая нога шагает к правой ноге противника, далее мы захватывает кисть правой руки противника, наносим удар в колено или пах, и одновременно с этим отставляем правую ногу назад и поворачиваемся к левой ноге вправо, левой рукой фиксируем плененную кисть и выкручиваем внутрь, подтягивая к себе; в довершение подводим плечо соперника под свое левое плечо и дожимаем выкручивание кисти. И таких приемов было около двадцати, каждый из которых требовал, чтобы его довели до автоматизма. Годичный курс самообороны скрутился в моей голове в огромный снежный ком, и не разобраться, что относилось к нападавшему, а что к оборонявшемуся.