Замок Оборотня

— Лерий, — я подалась вперед, — Лерий, это же хуже смертной казни, Лерий. Это же получается ты остаешься наедине с собой и своими мыслями. Одна! Совсем! По дому делать нечего, есть слуги, дети вырастают и уходят, а муж фактически пользуется, чтобы после этого встать и уйти. И так всю жизнь? Да тут взвыть с тоски можно, не говоря о том, что хочется просто повеситься от отчаяния, Лерий!

— Не говорите так! — очень жестко оборвал меня лорд. — И не смейте даже думать об этом!

Сказано было зло, а весь налет вежливой учтивости и благодушного расположения улетучился вмиг! И я вдруг поняла странную вещь — мы все шли и шли вдоль стены, а на сколько я помню, тут должна быть калитка в сад! Но ее не было. Странно как-то...

— Не смейте повышать на меня голос, — спокойно произнесла я.

Лерий отшатнулся, затем на его лицо вновь вернулась улыбка, полная искренней заинтересованности во мне и нашей беседе.

Нянька значит...

— А скажите, Лерий, — я мило улыбнулась лорду, — почему оборотни не любят своих женщин.

— Вы не правы, Ким, — он вновь вернулся к неспешному шагу и я пошла рядом с ним, — оборотни любят, и любят слишком сильно. Оборотни живут своей избранницей, дышат ею, смотрят на мир ее глазами. Это сложно описать, и невозможно объяснить. А если женщина становится избранной зверем — оборотень фактически попадает в зависимость от постоянного желания обладать телом, вниманием, временем своей избранницы. Постоянного, Ким. И тогда чувства становятся волнами — накатывают волной, и отпускают ненадолго, чтобы нахлынуть вновь.

— Так это нормально, — вставила я, вспомнив, что один психолог так и говорил в какой-то телепередаче, что чувства в семейной жизни это постоянные приливы и отливы.

— Это не нормально, — уверенно заявил Лерий. — И это вредит женщине.

— Чем же? — удивилась я.

— Ким, — он искоса взглянул на меня, — вас когда-нибудь обнимали крепко-крепко от избытка чувств?

— Не однократно, — я улыбнулась, — особенно дядя и братья, ребра хрустят, конечно, но приятно же.

Лерий кивнул и лукаво поинтересовался:

— А теперь представьте, что вас обнял оборотень...

Вспомнила Сонхейда без усилий выламывающего двери...

Передернуло.

— Представили? — да, лорд определенно издевался.

А я вдруг вспомнила вчерашнюю ночь, Сонхейда, который довел меня поцелуями до невменяемости, а после оставил... и обиду на некоторых. А теперь еще и это все, потоком окутавшим сознание и... И я решила, что две страшные недели в жизни лэрда маньяка начнутся сегодня ночью! Нет, правда, пусть на своей шкуре почувствует, что такое когда тебя бросают в самый жизненно важный момент и даже не берут в расчет хочешь ты того или нет.

И...

— Мы возвращаемся обратно, — я крутанулась на месте, и пошла назад.

— Ким, — окликнул Лерий.

— А вы завтра будете? — остановившись, обернулась.

— Ммм, буду, — задумчиво ответил он.

— До завтра!

Странное дело, стоило обернуться и я увидела лестницу ведущую к входу в замок. Укоризненно взглянула на Лерия, тот молча развел руками.

— Нянька значит, — я торопливо взбежала по ступеням и уже от двери. — Я поговорю с вами завтра, Лерий, и вам это не понравится.

Даже не думая ждать ответ, я вошла в гостиную и сходу крикнула:

— Арида.

Женщина традиционно появилась в дверном проеме, ведущем на кухню. Я широко улыбнулась и сходу спросила:

— А в замке есть цепь и наручники, способные удержать оборотня?

Смотрительница побледнела, кивнула, а потом поспешно отрицательно замотала головой, но...

— В спальню лорда Сонхейда! — скомандовала я, уже точно зная, что отказать мне здесь никто не может, спасибо огромное зверю.

Обедала я на ходу, бегая с третьего этажа на первый и обратно.

Двое мужчин, тоже с излишне длинными руками, а потому явно оборотни, напряженно смотрели на меня, рычали от бешенства, но исполняли все приказы в точности. А когда я запретила кому-либо, в том числе альфе, рассказывать о подлянке, зарычали и вовсе, причем на шеях шерсть проступила, но подчинились. Арида тоже не одобряла моей затеи и все порывалась высказаться, но я приказала молчать — умолкла. В итоге сцена была готова, и наступления сумерек я ждала, сидя на диване перед камином и нервно грызя ногти. Хотя чего мне бояться, в идеале Сонхейд станет своим зверем, а зверь мне нравится даже больше него.

Дверь распахнулась, когда я нервно догрызала третий по счету ноготь. А ведь искренне верила, что избавилась от этой привычки еще в детстве.

А потом вошел Сонхейд. И мне как-то сразу стало его немного жаль — лэрд оборотень выглядел уставшим, дико-дико уставшим. Под глазами залегли тени, сами глаза потухшие, лицо без эмоций совершенно... пока альфа не увидел меня. То есть он зашел, такой уставший и чуть сгорбленный, но мгновенно увидел меня и в глубине глаз появилось свечение, а немного сгорбленная поза в секунду стала напряженной позой готового к броску хищника. И я поняла, что мне его не очень жаль, а потому:

— Я тебя ждала, — мило сообщила оборотню и встала, оставляя халат лежать на диване.

И теперь халатик не скрывал ни черных чулок, ни полупрозрачного белья, ни даже бюстгальтера из черного кружева.

Оборотень как-то хрипло выдохнул и замер.

— Нравится? — коварно спросила я.

— Ким, — плавное движение, словно он перетек из одного шага в другой, — ты осознаешь, что творишь?

И выглядеть Сонхейд стал угрожающе. Очень-очень угрожающе.

Да совсем жутко и взгляд такой дико голодный.

— Я тебя ждала, — пытаюсь держать улыбку, — не хотелось одной ужинать.

В гостиной гулко прозвучал перестук каблуков, но едва я вошла в столовую, отчетливо расслышала низкий хриплый рык оборотня.

Сонхейд появился в столовой, когда я уже наполнила свою тарелку жаренной рыбой и овощным салатом. Мокрый, в одних брюках, с едва вытертыми волосами. Вошел, окинул меня пристальным взглядом, вышел. На минуту всего.

Когда появился снова, на нем был только халат. А волосы опять мокрые. Даже не вытер толком. Сел, тяжело взглянул на меня, даже не притронулся к еде. А вот я с аппетитом начала есть, но смолчать не захотела.

— Холодный душ? — язвительно поинтересовалась я.

— Холодный? — Сонхейд старался не смотреть на меня. — Холодный тут не помог, использовал ледяной.

— Хотел взбодриться? — предположила я.

Взгляд Сонхейда вдруг стал совсем нехорошим. Вообще. Злым даже.

То, что случилось дальше, я бы не смогла спланировать, даже если бы и желание возникло! Сонхейд вдруг рванул на меня, вскочив и перегнувшись через весь стол. Схватил за плечо и затащил на стол, не обращая внимания на посыпавшиеся с поверхности тарелки, столовые приборы и графин со стаканами. И не давая опомниться, впился поцелуем в приоткрытый от ужаса рот, фактически раскладывая меня перед собой. В следующее мгновение мои руки были заведены за голову и запястья сжаты в стальном захвате, а дальше началось безумие. Он не целовал, он завоевывал мои губы, захватывал в плен рот, вторгался в него языком и не позволял вырваться. Да и желание такое пропадать начало! Но едва он скользнул поцелуями к шее...

— Сидеть! — мой вопль прозвенел в унисон бьющейся посуде и оборотень застыл.

Навис надо мной, огромный, в полурасстегнувшемся халате, мокрый, злой, напряженный. И я перед ним на столе, в самом откровенном белье и страхом, который старательно прятала.

— Так нравится командовать?— вопрос прозвучал хрипло и зло.

— Так не нравится, когда командуют мной, — стараясь, чтобы голос не дрожал, ответила я.

Глаза оборотня вспыхнули. А затем Сонхед медленно, демонстративно медленно склонился надо мной, губы нежно прикоснулись к вершине груди, зубы сжали, осторожно, но болезненно, ткань кружева помехой тут никому не являлась. А еще у некоторых запредельная наглость обнаружилась:

— Продолжай, — хрипло и явно издеваясь приказал Сонхейд. — Судя по наряду, ты запланировала долгую беседу.

И лизнул языком, вновь сжатую кожу. По телу словно разряд тока!

По всему телу, от макушки до ног. Я выгнулась, едва сдержала стон, и все же сумела прошептать:

— В спальне.

— Даже так? — изумился оборотень.

— Стол жесткий, — честно ответила я.

Гаэрд подхватил на руки и явно собирался отнести наверх, но мне, во-первых, успокоиться следовало, во-вторых, на мне все-таки стринги.

— Я сама дойду, — сообщила обороню.

Сонхейд медленно отпустил, зато когда я направилась из столовой, за мной не пошел. Вообще. Я обернулась на пороге, и увидела злой, напряженный, взбешенный даже взгляд. Мило улыбнулась, и почти взбежала по лестнице.

Поднималась одна все три этажа, но едва взялась за ручку двери ведущей в его спальню, почувствовала дыхание на шее.

Оборачиваться смысла не было, я точно знала кто там стоит.

Молча вошла, скинула туфельки, обернулась — Сонхед, бесшумно двигается, действительно бесшумно, вот и сейчас стоял на расстоянии менее шага от меня.

— Ложись, — ласково приказала альфе.

Хотел что-то сказать, но не стал, как впрочем, и следовать моему приказу.

— Лежать, Сонхейд, — приказала я взбешенной громадине.

Молча прошел, не отрывая взгляда от меня, лег на спину, посреди кровати. Следующий вопрос поставил в тупик:

— Руки поднять, чтобы тебе удобнее было защелкнуть, или самому наручники надеть, дабы ты не утруждалась?

Я замерла.

На лице оборотня промелькнуло что-то похожее на усмешку, однако больше он ничего не сказал. Зато я молчать не могла:

— Арида сказала?

— Запах, Ким, — насмешливо ответил Сонхейд. — Запах железа на моей кровати.

Интересно, а чем можно спрятать запах железа?! Риторический вопрос. Лично я прикрыла спрятала запахом другого железа.

Я прошла, залезла на кровать, уселась на живот заметно напрягшегося Сонхейда и прямо спросила:

— Значит они не смогли бы тебя удержать? Я про наручники?

— Глупо, Ким, — зло ответил оборотень.

Может и глупо, кто спорит, а может и нет.

— Руки вверх, Сонхейд, — скомандовала я.

— Смешно, — парировал даже не пошевелившийся лэрд.

Разместив ладони на его груди, я подалась к альфе, и выдохнула ему в лицо:

— Сидеть, Сонхейд.

Хриплый рык из глубины груди и злое:

— Я сумею подавить приказ, Ким, но и ты тогда пощады не жди!

Грозное заявление, но:

— Руки, Сонхейд.

Вскинул, обе. Я потянулась, практически улегшись грудью на его лицо, и с самым невинным видом защелкнула самые обыкновенные наручники. Кое-кто прижатый моими прелестями насмешливо хмыкнул, ну а я просто улыбнулась, потянулась чуть дальше, и поверх хлипких наручников рассчитанных на человека, застегнула пудовые, огромные, из какого-то черного металла, в общем те, которые на оборотней. Сонхейд замер!

Я тоже, всего на секунду, словно пытаясь ощутить на вкус момент собственного торжества. Затем скользнула ниже, вернувшись в исходное положение и упираясь руками в подушку по обе стороны от его головы, с улыбкой посмотрела на оборотня, полускрытого водопадом моих локонов.

— Тебе очень идут мои волосы, — не знаю, почему это сказала, — и вот такое выражение бессильного бешенства мне тоже очень нравится.

Янтарный взгляд, вспыхнул каким-то злым светом.

— И вот теперь мы поговорим, — скатилась я до угроз, а потом...

Нагнулась и поцеловала его. Не знаю почему. Просто хотелось очень, а может, нравилось, что он весь подомной такой неопасный, застывший от бешенства, и совершенно... мой. А то что на мой поцелуй не ответили, даже и не расстроило.

— Нравится? — поинтересовалась я, прервавшись на мгновение.

Мне не ответили.

— Наслаждайся, Сонхейд, — посоветовала я. — Не все же мне, под тобой быть.

И поцеловала его снова. Мне нравилось. Нравились его твердые губы, нравился его вкус, нравилось, что он сейчас не совершает резких движений, нравилось быть сверху. Очень нравилось.

Я выпрямилась, и с позиции наездницы, победно посмотрела на оборотня. И вздрогнула едва увидела его глаза — звериные. Даже не светящиеся или сияющие — реально злые звериные глаза. И губы Сонхейд плотно сжал, и на скулах танцевали танец ярости жгуты желваков...

— Что, непривычно? — поинтересовалась я.

Снова тишина в ответ. Напряженная, злая, не предвещающая ничего хорошего тишина. И пристальный нечеловеческий взгляд — я улыбнулась ему в ответ. Мне нравилось — быть сверху, быть главной, вести в этой ситуации...

И нравилось смотреть на скованного зверя. Красивого зверя. И пусть лицо у Сонхейда, сложно было бы назвать привлекательным, но тело... крупная, рельефная мускулатура, сильная шея, широкие гордые плечи, твердый накаченный живот, и сейчас, когда он был напряжен как струна, под кожей проступили вены. Зверь.

Настоящий зверь, взбешенный, доведенный до предела, полный ярости и закованный зверь. Почему-то подумалось, что будь альфа тигром, он не покорился бы ни единому дрессировщику. Да вообще никому, была в нем это неукротимая животная ярость... Внезапно поняла, что меня эта ситуация заводит. Действительно заводит в чисто физическом плане... Как-то еще неожиданнее пришел вопрос: "А его?". И вопрос вдруг стал очень-очень интересующим, совсем просто.

— Слушай, Сонхейд, — я сглотнула и облизала губы, а затем осторожно сползла по нему ниже, — я, вообще, очень хотела побеседовать, но вот, знаешь...

Опустилась еще немного ниже — и да, он был возбужден. Очень-очень-очень сильно возбужден. Настроение скакнуло градусов на десять вверх. Не знаю почему.

— Говорить, — вдруг хрипло произнес оборотень.

— Что?

— Ты... хотела... поговорить!

— Ммм? — вдруг поняла, что меня словно оглушило осознание того, насколько сильно меня хотят.

И единственное, что я хотела сейчас ощущать — жар его плоти. Не тела, а именно... О чем я?

— О чем я? — спросила шепотом.

— Мне тоже интересно, — хрипло выдохнул Сонхейд.

А я смотрела на него и чувствовала, как учащается сердцебиение, как дыхание становится все глубже, как начинает кружиться голова... а я все равно смотрю, получая почти кайф от его мощи, его силы, его гнева. Это все заводило как наркотик. И как в тумане я видела его сведенные челюсти, побелевшие губы, суженные от ярости глаза... Мне нравилось! Все это! Мне так нравилось, и на фоне эйфории от самой первой в наших отношениях победы, эмоции просто захлестывали.

— Поговорить? — я потянулась и потерлась о него как кошка. — Да, альфа, мы побеседуем...

Практически легла на него, а затем потянулась вперед, скользя всем телом по напрягшейся до предела груди, чтобы, едва коснувшись губами его плотно сомкнутых губ, прошептать:

— Например, о прошлой ночи...

Янтарные глаза полыхнули огнем.

А я, постаралась припомнить его вчерашние слова и начала с главного:

— Знаешь, чем отличается страсть от любви?

Естественно — промолчал.

Подавив улыбку, я прошептала:

— Запомни, Сонхейд, это любовь.

И закрыв глаза поцеловала его, очень нежно. Так, как мне хотелось бы поцеловать мужа перед алтарем, так как герой целует героиню в старых фильмах, так, чтобы показать хоть частичку того мира нежности, заботы и любви, который каждая любящая женщина мечтает подарить тому единственному, который затмит для нее солнце, звезды и вообще все. И я целовала его, знаю что увлеклась, просто... наверное, нравилось. И когда я остановилась, в глазах стояли слезы. В моих. В его только горел холодный желтый огонь.