На захваченной земле

— Видимо, так, — ответил Серега.

— И это первый класс, — усмехнулась Вася, произошедшее ее явно рассмешило.

Почему-то, вопреки моим ожиданиям, еда оказалась на удивление вкусной. Или это мы давно нормально не питались? Да нет, вроде. В Дзержинске мы тоже вполне себе культурно жили.

— Да, хорошо живут контрабандисты, — доев свою порцию, явно больше тарелки, усмехнулся Серега, — Может и нам тоже в контрабандисты заделаться?

— Давай, давай, — усмехнулся Семен.

— А что, прикольно так живут, — продолжил подтыривать Серега, — Запишемся Василию в компаньоны, будем вместе ездить... А что, водить машину мы умеем? Умеем, конечно!

— А что, согласен, — решил ему подыграть я, — Добудем еще тройку машин, будем крутыми такими водилами, денег кучу нагребем, построим себе в Дзержинске по двух... нет, трехэтажному дому... С водопроводом, электричеством...

— ...бассейном, охраной, слугами и шлюхами? — ехидно добавил Семен.

В ответ мы все только рассмеялись.

— Самое главное — про бункер не забыть, — добавил я.

— Это еще зачем? — удивилась Вася.

— А вдруг на каком заводе авария крупная случится?

Новое предложение снова вызвало смех у всех собравшихся. В принципе, на этом наши разговоры и закончились. Потом позвонили в звонок, дождались, когда заберут посуду, после чего Вася отправилась в свою комнату, а мы завалились спать. На следующий день встали в шесть часов, быстро поели — и уже через полчаса наши машины выезжали с постоялого двора.

— Дальше поедем вдоль железной дороги Гепнербург — Вятка, — сказал нам Василий.

Путь наш действительно пролегал параллельно дороге, километрах в трех от нее. И, в отличие от вчерашних тропок, был неплохо накатан. Как пояснил Василий, местные здесь достаточно активно ездят — как казачки, так и простые жители деревень, ездящие на ближайшую ярмарку. Еще когда мы выезжали, навстречу нам прошел первый за это утро поезд — паровоз и несколько груженых лесом вагонов. Кстати, вскоре оказалось, что на этом участке дороги было достаточно активное грузовое движение — в основном, везли лес, но были и насыпные вагоны, содержимое которых угадать было сложно. На обед останавливались в небольшом умирающем городке Семенов, где, по словам Васи, в наше время было самое крупное производство матрешек и изделия с хохломской росписью — но в это время об этом не напоминало ничего. Люди думали о том, как бы им банально выжить, не помереть с голоду... Какие уж тут хохлома с матрешками...

— По здешним меркам, это достаточно крупный город, — заметил Василий, — Тысячи четыре живет... Во многих местах и того нет.

А потом опять дорога — с однообразными заснеженными пейзажами вокруг и заброшенными деревнями вдоль дороги.

— Здесь, на контрабандистской дороге, жилые только пристанционные поселки, — пояснил Василий, — Там администрация за порядком приглядывает, а до всех остальных деревень ей нету дела. Потому люди отсюда давно ушли от постоянных грабежей. Это сейчас-то контрабандисты в большинстве своем себя достаточно тихо ведут, а тогда одни беспредельщики практически и были... Тащили все, что плохо лежит, грабили всякого, кто по пути попадется. А кто сопротивляться вздумает — тех и поубивать могли. Правда, дураки такие подолгу не жили, сейчас уж никого из них не осталось — кого конкуренты порешили, кого местные жители на вилы взяли, а кого и администрация повесила за то, что станции грабить пытались или дань платить не хотели.

Следующей 'живой' деревня была Беласовка около станции Керженец, но ее мы проехали без остановки. А от нее поехали прямо вдоль железной дороги, буквально в нескольких метрах от нее — и тут, как я понял, начинался контрабандистский 'зимник'. Летом, как пояснил Василий, ездили совсем иной дорогой. На ночь останавливались в деревне Каменный овраг, около одноименного разъезда — где тоже имелся очень неплохой, хоть и несколько уступавший предыдущему — без электрического освещения и с туалетом на улице — постоялый двор.

— Там-то мы круглый год ездим, потому и хозяева побогаче будут, — заметил контрабандист.

— А почему, кстати, нигде тут нет разделения на граждан рейха и унтерменшей? — спросил Серега.

— Так все просто, — расхохотался Василий, — Эти постоялые дворы-то наши, контрабандистов. Чужих тут нет. Вот потому и все на соответствующем уровне... А для остальных есть те же бараки на станциях...

Следующее утро не преподнесло никаких сюрпризов — также рано утром отправили в путь, двигаясь вдоль железной дороги. Обедали в поселке при станции Ветлужская, затем пересекли одноименную реку по неиспользуемому железнодорожному мосту — для движения тут также использовался лишь один путь — и отправились дальше в сторону Кирова. Потом был небольшая станция Шеманиха — буквально несколько домиков, где жило десятка три человек, потом такой же численности деревня Минеево, а уже в темноте доехали до поселка Уста, где и остановились на ночь. Рано утром также выехали — и, как оказалось, этот поселок практически переходит в гораздо более крупный, тысяч на пять-шесть, город Урень — еще один из многих вымирающих городков 'постсоветского пространства'... Отсюда дальше вновь пошла неплохо накатанная дорога — вновь начинались обжитые места. После города Шахунья численностью почти в семь тысяч, который, как пояснил Василий, сейчас был 'городом железнодорожников'. Здесь находились локомотивное и вагонные депо, в которых работала значительная часть городского населения — и даже получали неплохие зарплаты. Своего рода Дзержинск в миниатюре. А вот дальше дорога наша впервые отходила достаточно далеко от железнодорожных путей — вплоть до станции Пижма, где мы и остановились на ночь, проехав за этот день практически 'рекордные' 120 километров... Да уж, ну и скорости в этом времени... Уже три дня ехали то расстояние, что в нашем времени за день можно было преодолеть... Утром также выехали, направляясь дальше, в сторону Кирова. Достаточно быстро добрались до поселка Шерстки, а дальше снова 'зимник', вымершая от 'испанки' деревня Сюзюм, а дальше сплошная тайга вдоль дороги... Правда, где-то около обеда попался нам навстречу 'караван' из двух машин:

— Семка Рыжий от сибиряков возвращается, — глядя на них, прокомментировал Василий.

'Поприветствовали' друг друга гудками — и поехали дальше. Потом небольшая станция Ежиха — и снова бескрайняя тайга... На ночь остановились на небольшой станции Иготино.

— Все, приехали, — сказал Василий, — Завтра немного отъедем от деревни — и там вас уж встретят. А я отправлюсь дальше, на Урал.

— А ведь мы уже неподалеку от Кирова, — заметил Серега.

— Недалеко, — согласился контрабандист, — Послезавтра около обеда там буду. Только в город мне незачем заезжать. А то начнутся проверки, обыски, вымогательства 'внеплановой' дани... Проще мимо проехать.

На следующий день поутру мы выехали в сторону Кирова — и буквально через полтора километра нас уже ждали.

— Ну все, приехали, — сказал нам Василий, выходя из машины.

Мы вышли следом за ним. На некотором расстоянии от дороги, в лесу, видно было видно стоящие пару саней, куда мы и направились. Впрочем, в какой-то момент контрабандист остановил нас, а дальше двинулся один с парой охранников. Прошло несколько минут, а затем он замахал нам рукой чтобы подходили. Ждало нас, как оказалось, пять человек в красноармейских шинелях, но у одного из них имелись погоны.

— Вот, товарищ лейтенант, — обращаясь к нему, сказал Василий, — Те люди, которые нужны командованию.

— Понятно, — ответил он, а затем, обращаясь к нам, добавил, — Лезьте на сани.

И мы двинулись куда-то на юго-восток, пробираясь какими-то лесными тропками. И хоть вскоре обжитые места оказались где-то в стороне, мы продолжали двигаться дальше.

— Холодно как, — когда мы проехали километров десять, пожаловалась Вася.

'А ведь действительно холодно', — подумал вдруг я. То ли на улице холоднее стало, то ли просто с непривычки — до того-то ехали в согретой 'кибитке' автомобиля. И, похоже, холодно было всем нам, 'попаданцам'. Только Сашке, как местному, было все нипочем. Ехали ж мы как-то совсем уж медленно — и казалось, что к концу этой дороги все мы превратимся в ледышки...

Однако всему приходит конец. Где-то около полудня впереди послышалась перекличка наших сопровождающихся с кем-то посторонним — и спустя пять минут мы въезжали на небольшую полянку, где все вокруг было истоптано множеством ног, виднелись спуски в множество землянок.

— Прибыли, товарищ полковник! — подбежав к какому-то вышедшему навстречу нам человеку, сказал главный из нашего сопровождения.

— Это хорошо, — согласился тот, — Благодарю за службу.

— Служу трудовому народу!

— Ну здравствуйте, — подошел поближе к нам полковник, — Да вы ж тут замерзли все! Сержант Светлов, — обратился он к одному из вышедших вместе с ним людей, — Быстро налей кипятку нашим гостям и распорядись баню приготовить!

Спустя десять минут мы сидели в командирской землянке, пили обжигающе горячий чай — к моему удивлению, самый настоящий чай, — и смотрели вокруг. Как я понимал, теперь начинался еще один новый этап нашей жизни в этом дурацком мире. Сначала мы думали пробираться на Урал к 'своим', потом выживание в деревне, контакт с партизанами... А что будет теперь? Вот добрались мы до партизанского командования. А что дальше?

Остаток дня пролетел как-то незаметно. Нас сначала отправили в баню — сначала отправили туда Васю, а потом уж и мы пошли следом. Потом ужин — макароны со свиной тушенкой, потом нас отправили в отдельную землянку, где мы быстро заснули. А вот следующим утром сразу после завтрака нас вызвали к командиру — правда, не в его землянку, а к связисту.

— Ну вот теперь можно и поговорить, — взглянув на нас, сказал полковник, — Мы изучили переданные вами устройства, — с этими словами он положил на стол один из телефонов, — Кстати, что такое НРПЗ?

— Новосибирский радиоприборный завод имени Шелепина, — удивленно ответил я, не такого вопроса первым ожидал, — Одно из крупнейших в СССР предприятий по производству микроэлектроники.

— Новосибирский, значит, — задумчиво произнес полковник, — Ладно, это не существенно. Так или иначе, но в... хм... нашем мире такого сделать не могли. Есть у нас люди, кто достаточно неплохо осведомлен о нынешнем положении дел в электронной промышленности. Так что мы решили, что все именно так, как вы говорите. Я — полковник Петров Василий Афанасьевич, — наконец-то представился он нам, — Командующий Приволжско-Уральского партизанского района. И мне поручено провести с вами... хм... предварительные переговоры. После чего командование решит, где и в каком качестве вы будете наиболее полезны. Как и полученные от вас сведения.

— А есть еще и вышестоящее командование? — удивился я. Почему-то думалось, что выше нет уж никого.

— Есть, — согласился полковник, — Главный штаб партизанского движения. Но перейдем к делу. Значит, в вашем мире война закончилась в 1943 году победой СССР?

— Мы здесь — 'попаданцы' из двух миров, — уточнил Семен, — В одном из них война закончилась в 1943 году, в другом — в 1945-м.

— Даже так? — удивился полковник, — По второму миру мне никаких сведений не давали. Впрочем, сейчас меня больше интересует другой вопрос — как работает этот ваш 'переход'? И можем ли мы им воспользоваться?

— Неизвестно, — ответил Семен, — В своем мире мы занимались тем, что изучали различные странные явления, 'городские легенды' и пытались понять, стоят ли за ними какие-то реально неизвестные явления или это просто выдумка людей.

— И что вышло из этого? — совершенно спокойным голосом спросил полковник, хотя явно был удивлен услышанному.

— Да долгое время — нечего, — ответил Семен, — Пока не попали в этот перенос. Но как все это произошло — так никто и не понял. В какой-то миг вокруг появился как будто туман, а спустя несколько секунд мы оказались в совершенно иной местности.

— Место показать можете?

— Только примерно, — ответил Серега.

— Ну пусть хоть так, все равно, — согласился полковник, — А из другого мира попаданцы как тут оказались?

— А мы вообще пошли с однокурсниками в лес окончание отмечать, в какой-то миг прошли через полоску тумана — и все, — ответила Вася, — Потом одна моя подружка растяжение получила, отправили одного нашего однокурсника в ближайшую деревню — позвонить в МЧС. Связи в лесу не было ведь. Но он так и не вернулся. А уж потом другой мой однокурсник во время разведки с ними встретился, — Вася кивнула головой в нашу сторону.

— Так, а вот это плохо... Очень плохо... Удалось что-нибудь выяснить про судьбу пропавшего? — спросил полковник.

— Нет, — ответил Семен, — Мы с Лехой, вторым пацаном из их команды, пытались осмотреть местность вокруг того места, куда они попали. Ничего... Хотя, конечно, у нас были не такие уж большие возможности. Да и погода...

— Надеюсь, он там утонул в каком-нибудь болоте или умер от воспаления легких, а не попал к фашистам, — задумчиво произнес полковник, — Иначе стоит ждать неприятностей. У него ведь было с собой что-то из этой вашей электронной техники?

— Мобильник был, конечно, — подтвердила Вася.

— Плохо, — еще раз сказал полковник, — Плохо... Если они попали немцам... Впрочем, я хотел поговорить не об этом. Я хочу понять, почему в нашей истории все так вышло и как те сведения, которые есть у вас, могут нам помочь. С историей одного из ваших миров я уже вкратце ознакомился. Насколько я смог понять, различия тут начались с Польской войны. В вашем мире не было разгрома под Варшавой. Получив информацию о готовящемся польском контрударе из-под Вепша, советское командование, несмотря на заявления Тухачевского, принимает решение о приостановке контрнаступления и переходе к обороне. За это время планировалось подтянуть резервы, наладить коммуникации и прикрыть фланги ударной группировки — в результате чего начинаются затяжные бои между частями РККА и польской армии. Воспользовавшись полученной передышкой, Пилсудский срочно готовится к обороне Варшавы, стягивает резервы. Кроме того, то, что удалось остановить наступление РККА, оказывает и немалое моральное влияние — пропаганда выставляет произошедшее грандиозной победой, на фоне которой становится практически незаметной даже сдача Львова, чего не было в нашей истории. В результате к тому времени, как смогли наладить коммуникации РККА, подтянуть резервы и обеспечить нормальное снабжение, польская армия смогла восстановить боеспособность — и несколько предпринятых попыток перейти в наступление окончились ничем. В результате после почти трех месяцев позиционных боев руководство обоих стран соглашается на переговоры — по итогам которых устанавливается граница по 'линии Керзона' с небольшими поправками. Насколько я понял по прочитанному, все было именно так?

— Да, — подтвердил Серега, — Позднее многие — и в первую очередь как раз Тухачевский — критиковали такое решение советского командования. Дескать, если бы тогда продолжили наступление, то могли бы одним ударом покончить с белополяками, а тут не только не покончили, но еще и пришлось сдать немалую часть уже завоеванной территории.