— А теперь подумайте о светлом, — без капли раскаяния велел Шеннейр и занял предписанное место, зажигая личную печать. Из чистого энтузиазма, вдвое сильнее обычной.

Восприятие темной энергии, подстегнутое стимулятором и венцом Та-Рэнэри, нахлынуло удушливой волной. Я думал, что сдохну прямо там. Но, по крайней мере это позволило не вслушиваться в надоедливую трескотню.

— ...Светлом? Даже я о светлом подумаю лучше, чем он!

— Подумайте, Миль, — Гвендолин расправила складки балахона и застыла на месте. — Подумайте.

Высшие боялись; несмотря на то, что они были привычны к опасности, но страх — часть жизни темного. Это была хорошая мысль. Но вряд ли светлая.

Темные не планировали проводить правильную инициацию. Вряд ли они даже знали, как она должна проводиться; будто темных когда-то пускали на светлые ритуалы. Раз я не мог подключиться к светлому Источнику, то высшие призывали светлый Источник, чтобы он подключился ко мне. И у них могло получиться — на месте Источника я бы тоже явился поглядеть на эту самодеятельность, однако...

Источник — чистая магия. Там, где магии слишком много, возможно все. Источник прогибает и искажает мир еще сильнее, чем влияние Заарнея.

— Мне почему-то не кажется, что светлому источнику это понравится, — я отнял руку от венца. Снимать его сейчас я не имел права и, тем более, мне не очистить кровь от стимулятора.

— Светлый источник благ, он нас простит, — уверенности Нэттэйджу совсем недоставало.

— Говорят, что Иншель — боковая отводка Иншена. А Великий Иншен, даром, что светлый, отбитый наглухо. Мерцающие источники все такие, — громким шепотом поддержал боевой дух Миль.

Гвендолин зажгла черную свечу, и вслед за ней последовали остальные. Неудивительно, что распорядителем ритуала и по совместительству мастером импровизации выбрали ее. На стенах и на полу проявились заблаговременно начерченные знаки, и теперь я стоял не только в лабиринте — но в центре многолучевой звезды. Меня не оставляло ощущение, что здесь должна быть кровавая жертва, от которой отказались со скрипом, и теперь вместо нее зияла логическая пустота. Хотя я сойду за неплохую жертву.

— Тсо Кэрэа Рейни, — даже несмотря на неподобающую темность, голос Гвендолин звучал величественно. Уместно. — Твоя судьба лежит перед тобой. Готов ли ты отдать свою жизнь процветанию Аринди?

Пышные ритуалы служат лишь для того, чтобы впечатлить участников; все собравшиеся знали, зачем мы здесь, и потому мне оставалось сказать то, что все ждали:

— Да.

— Ее мысли станут твоими мыслями. Твоя кровь станет кровью, бьющейся в ее венах. Ее беды и ее невзгоды станут терзать твое тело, но твоя жизнь ляжет в основу ее процветания. Ты — защита для страны; ты — оружие для Источника, ты — источник магии для подвластных тебе магов, ты ее суть...

Атмосфера в зале поменялась. Будто линии, лабиринт и эти молчащие стены, ранее бывшие лишь бесполезной декорацией, наполнились... значением. Мрак стал еще гуще, подступив вплотную. Теперь осталась лишь темнота и поток света, и я пошел к нему, отсчитывая шаги.

Магистр должен...

Магистр должен быть мудрым и понимающим.

Великодушным и милосердным.

Храбрым и стойким.

Пол пересекла глубокая рытвина с бугристыми оплавленными краями. Стекло здесь отличалось по цвету, более темное, навек сохранившее в себе отпечаток ладони. Я перешагнул через него.

...Хладнокровным и жестоким, если это необходимо.

Магистр должен заботиться о своей гильдии, стране и народе, потому что он существует ради них.

Магистру следует избегать сильных страстей.

Магистр не должен показывать боль, страх, злость, сильное горе...

Светлая магия медленно заполняла зал, пробуждаясь, резонируя с моей искрой. Она была тихой, спокойной и грустной. Я отвлекся на тишину — голоса умолкли, исчезли даже обычные перешептывания — и резюмировал:

— По-моему, не простил.

Эмоции высших полыхали переливчатым сиянием, но сами люди были недвижны, как статуи. Гвендолин даже не дышала; Нэттэйдж смотрел перед собой широко открытыми глазами, Миль сжимал пальцы в перчатках, Шеннейр... Весь вид Шеннейра отражал борьбу, но борьба была не в состоянии выйти за пределы его разума. Я уже видел такое состояние: у мага, который схватил венец Та-Рэнэри.

Будет весьма забавно, если вместо встречи с моим Источником мне придется бегать вокруг темных и их реанимировать. Светлый Источник присматривался к ним. Пока присматривался. Первой погасла свеча Гвендолин; свеча Шеннейра — последней.

Я сформировал печать на кончиках пальцев и подбросил, заставив разбиться о его защитное поле. Темный магистр как будто очнулся, пошевелился, попытался отступить, и тьма накрыла высших, отрезая от меня.

Тени стояли за спиной, и я знал это. Тени не оставляли меня ни на мгновение. Множество теней, сотни теней. Я чувствовал их поддержку. Их надежду. Их гордость.

Наш магистр.

Я позволил себе улыбнуться. Тени всегда были со мной. Тени всегда следовали за мной — тянулись за каждым моим шагом, заполняя мир тьмой.

Я вернулся...

Наше солнце.

Больше всего на свете мне хотелось обернуться. Увидеть их хотя бы еще раз. Больше всего на свете мне было страшно обернуться — и увидеть, что никаких теней нет.

Что я всегда был один.

Поток света был плотным и ощутимым. Я протянул руку, окуная в свечение ладонь. Разве не к этому я шел все это время?

Сквозь годы я видел себя — творца того, кем я являюсь сейчас. Творца, вложившего свою жизнь и все, что имел, в будущее. Это было печальное и жалкое зрелище — и я знал, что пришла пора идти дальше.

Источник был здесь — Источник, пропитывающий весь мир, Источник, который заключал в себе весь мир, прошлое и будущее, сосредоточил каплю своего внимания на ритуальном зале в подземельях разрушенного замка. Я ничего не видел сквозь белый свет — беспощадный свет вливался в сознание, высвечивая каждый темный уголок разума. Я кинул последний взгляд в прошлое и равнодушно отвернулся. Я не могу больше оглядываться назад.

Ребра Иншель потрескивали, распрямляясь; волшебный замок поднимался, ворочаясь как гигантское животное, отряхивая чешую бетонного саркофага. Я шел по освободившимся коридорам — мои владения были руинами, вся моя жизнь была руинами, но это было неважно. Свет Источника следовал за мной по пятам, обволакивал мысли, стирая все лишнее.

Тонкие белые молнии били из-под земли в небо. Огромная луна восходила над горизонтом — бумажный круг на черной ткани, и я мог бы взять его в руки. Деревья были черными силуэтами на белом фоне, но лес жил; лес перешептывался тысячами беззвучных голосов, и светлый Источник продолжал играть на струнах мира в своей мрачной бездне...

Светлый Источник поднимался из-под земли, просачиваясь сквозь опавшие листья. Вихрь, темная громада на границе, попытался потянуться к новому источнику энергии, но испуганно отшатнулся. Между орешником бесшумно скользили, появляясь и пропадая, привлеченные светом дикие звери; их вел горделивый олень с широкими роскошными рогами на голом черепе.

Птицы прыгали по ветвям, и свет сиял в их глазницах. К сожалению, они не могли петь, но это все равно было прекрасно.

Я никогда не был монстром. Я никогда не хотел быть монстром.

...мне просто это нравилось.

Я погладил запутавшегося в своих ногах паука — одна нога у него напрочь потерялась, оторванная шальным заклинанием. И согнулся от пронзившей грудь боли.

...Почему? Что со мно...

Но светлая магия вновь помогла подняться, подталкивая дальше. Светлая магия всегда поддерживала меня, всегда. Остальные пауки копошились под листьями, искалеченные слишком сильно, чтобы подняться. С ними будет все хорошо. Со всеми нами...

Заарнейская тварь была здесь. Теперь я чуял ее вполне явно — вот она, свернулась под корнями деревьев спутанным клубком, раскинув свои нити под всем поместьем, присосавшись к истощенному источнику Иншель. Разбухнув до огромных размеров, выкачивая последние силы из измученной земли. От паразитов надо избавляться.

Ведь если я не должен печалиться о смерти, смерть, должно быть — это благо? Светлая магия окутывала теплым коконом, защищая и подтверждая мои мысли. Я остановился прямо над тварью, смотря под ноги, на сухие листья, на прекрасное существо под ними, и пожелал:

— Умри.

Заклинания ударили в землю, выбивая фонтанчики песка. Люди выступили из темноты широким полукругом, и я с отстраненным любопытством заметил на них форму гильдии Джезгелен.

Земля выгнулась горбом и со стоном опала. Из глубоких каверн, оставленных боевыми заклинаниями, бурля, выплеснулась темно-красная жидкость; она прибывала быстро, заливая листья, сапоги, поднимаясь выше, почти до колен... Я ощутил нечто странное; то, что не испытывал раньше, или, может быть, давно позабыл. То чувство, что искрой сияло в груди, хотело, чтобы я улыбнулся искренне.

— Вы в безопасности, — сказал один из людей. — Вы пойдете с нами. Наше задание — спасти светлого магистра, ставшего марионеткой темных.

Спасти? Меня? Мне никогда не было так хорошо.

Они выглядели как люди. Тот, кто говорил со мной, ничем не отличался от обычного человека. Всего лишь синеватое пятно на виске.

Темное проклятие, примененное аккуратно, почти не оставляет следов.

Светлый Источник играл на струнах этого мира, восстанавливая навыки. И я был главным инструментом — как и всегда.

— Вы поступили правильно, — эйфория утихла, возвращая горькое опустошение. Я коснулся венца и стащил его с головы.

Огни погасли.

Глава 5. Мэйшем

...В первый день я заночевал в пещере — шерстяной плащ и тепловые амулеты помогли перенести неожиданно холодный рассвет.

На второй день я поймал кролика, развел костер и заставил себя поесть хоть немного. В этот же день я увидел вдали снежную вершину Лантиш, а значит, перевал был в той стороне.

В следующие дни я кружил, не упуская из виду белый пик, и старался подобраться ближе — но даже если подбирался ближе, то путь преграждало ущелье, завал или бурный горный поток. Однажды я наткнулся на остатки погребального костра: черный отпечаток на каменной площадке, отзвук темной магии. Темные всегда хоронили своих павших сразу. Потому что потом им было лень. Потом мне повстречалась колонна машин, что медленно ехала под дождем по мокрой дороге; я, пожалуй, мог бы коснуться борта ближайшей машины рукой, но меня не заметили. Они обогнули склон, и с тех пор я стал осторожнее. Стал избегать людей.

Мой дар перемещений работал не так, как надо — постоянно вынося меня далеко от цели. И так раз за разом. Я примерялся к перевалу, не зная, как смогу его преодолеть, но не испытывал страха или смятения. Я представлял свой путь сотни раз, когда находился в Вихре, отмечал его, как делают заметки мелом на ткани — а теперь прокладывал в реальности нитью.

На десятый день я наткнулся на большой отряд мертвых загорцев. Смерть настигла их на леднике — боевое проклятие упало сверху, смяв и искорежив тела, перемешав со снегом. В центре мясо и лед превратились в перетертую кровавую кашу, но по краям осталось еще немного того, что напоминало людей. Загорцы никогда не возвращались за павшими, и не придавали погребению особого значения. Бессмысленная растрата сил.

По леднику бродили хищные звери и терзали трупы длинными зазубренными когтями, выгнутыми, как молодой месяц. Увидев меня, они посторонились, давая место, потому что, может быть, мне тоже могло здесь что-то понадобиться. Я спросил у хищных зверей, не против ли они немного проводить меня по перевалу, и они согласились.

Так что я решил, что это знак.

Перевал дался нелегко. Я шел своим ходом и, как назло, на подъеме к седловине гору накрыли облака и посыпались снегом. Видимость упала до нулевой, и я боялся переместиться и оказаться в таком же снегопаде и даже не знать, куда попал. Следы уже замело, когда я бросил попытки выбраться и решил возвращаться. Одну ночь пришлось провести наверху. Я бы мог умереть, но я не мог умереть. Мое солнце сияло надо мной.

Когда я спускался с перевала, облака разошлись, и внизу я увидел долины Лонн — огромные, покрытые лоскутами изумрудных полей и лугов, темными дубравами, широкими спокойными реками. Все это было так близко, что я едва удержался, чтобы не упасть через искажение и не оказаться в долинах сей же миг. Но сломанный дар мог бы вернуть меня обратно за перевал, и нельзя было рисковать.

На утомительный спуск ушел остаток дня. Солнце быстро скрылось за каменной стеной Элмергаль — с загорской стороны горы поднимались круче и гораздо выше, чем с нашей. В низине скопились плотные сумерки, в рассыпанных по склону больших деревянных домах — каждый на одну семью — зажглись огни. Я прошел над ними, через рощу, добрался до родника и спустился по тропинке вниз, к дому с нарисованным красным солнцем под крышей. Подошел к двери.

И постучал.

* * *

Семь лет спустя. Аринди

— Мы ради вас восстановили Иншель. Мы пробудили светлый источник. Мы позволили провести инициацию в бывшем светлом замке. И чем вы нам отплатили, светлый магистр?!

Я огляделся и осторожно предположил:

— Я стою на месте и держу паука?

Паук должен был сработать. Ведь паук — это символ мира: он плетет паутину, полный гармонии и симметрии объединяющий узор, ловушку для надоедливой мерзости. Но Миль почему-то не успокоился.

— Мы даже провели вам нормальную чистую инициацию, а вы все равно нашли себе кровищу и трупы! Откуда?! — и прежде, чем я мог бы ответить, что мастерство не потеряешь, мученически застонал: — Рейни, вы способны остановиться и перестать убивать? В светлой гильдии такой тщательный отбор кандидатов — почему они вас, психопата, пропустили?

— Светлый магистр о том думать не обязан. Я не звал их сюда, — я положил на землю горстку легких ломких костей, в последний раз коснувшись их кончиками пальцев. Прошел между лежащих на земле людей, не обращая внимания на чавкающее под ногами месиво грязи и крови — от всего этого уже не было проку. Приостановился рядом с Милем и прошептал: — Я вам отвечу. Светлой гильдии позарез требовались эмиссары на Островах из местного населения. Брали всех.

И пошел дальше, оставив мага за спиной.

В лесу заметно потеплело, и между деревьев висела сырая дымка. Голые ветви усыпали капли влаги, сквозь прелую листву пробивались зеленые ростки, но больше ничего не напоминало о буйстве жизни, что было здесь недавно. Взгляд светлого Источника уже угас, но оставил отпечаток. Раны не залечиваются мгновенно.

Ощущение равновесия было хрупким и странным, но чем дальше, тем сильнее через него пробивалось удивление. Я не ожидал, что темные бросятся поздравлять меня с посвящением, но хоть как-то отреагировать они могли бы.

Темные спешно паковали вещи. Забрасывали тюки в машины, не слишком заботясь о хрупком оборудовании. Нэттэйдж сидел у стены, безучастно глядя перед собой, Гвендолин стояла поодаль, как обычно погруженная в себя, а Шеннейр и вовсе где-то бродил.