Нообст глянул на монеты искоса, как будто и не заметил их.
— Я же говорю, лейтенант сегодня трезвый. Ни в какую ворота открывать не хочет, — он с удовольствием сделал еще пару глотков. — Кто-то ему хвоста накрутил. То ли Слейг, то ли сам Координатор.
— Хитрый Гвоздь снова посмотрел на Делягу. Тот вернулся к ларцу, отсчитал еще десяток монет и поставил перед сержантом второй столбик. Нообст и на него не глянул. Сидел, не выпуская из рук кружку, как будто он сюда пришел о жизни поболтать и пивка попить.
— Надо ворота открыть, — сказал Хитрый Гвоздь. — Откроешь, получишь еще столько же.
"Двадцать больших монет. Еще столько — это уже сорок. Очень им нужно за ворота. А раз очень нужно, они и больше заплатить могут, — решил Нообст. — Ларец у Деляги большой. Только надо сначала разобраться, зачем им за ворота нужно".
— Красят ворота, — сказал он, лениво поцеживая пиво. — Чего же мешать малярам. Пусть работают. Ворота приказано пока не открывать. А раз они закрыты, никто ни войти, ни выйти не может. Приказы, сами знаете, у нас не обсуждаются. Приказы выполняются.
— И правильно, — согласился Деляга. — Ты эти приказы не обсуждай и никого не впускай. Только нас и выпустишь. Минутное дело.
— Куда собрались?
И опять сумел сказать так, будто не вопрос задал, а просто о подробностях поговорить решил.
Деляга пожал плечами... " Гвоздь уверен, что Нообст сумеет их вывести из города. И если сержанту зачем-то нужно, чтобы ему сказали то, о чем он сам знает, можно и сказать. Секрета никакого нет..."
— За рыцарем Калантом собрались. Ты ведь его видел, — Деляга тоже налил себе пива.
— Еще бы он не видел! Рыцаря они без разговора через ворота пропустили, — не утерпел Крагозей. — Мы ведь все знаем. Даже пошлину не взяли. С простого народа пошлину дерут беспощадно, а рыцарей беспошлинно пропускают! Слейговские холуи! Пресмыкаетесь перед ничтожеством!
— В рыло хочешь? — спросил Нообст гнома. Он не собирался дать Крагозею в рыло прямо сейчас. Просто спросил, и получилось это у него почти вежливо.
А Крагозей вскочил.
— Смотрите как издеваются над народом! — призвал он в свидетели Делягу и Гвоздя. — Продажная власть больше всего боится правды! А я ничего не боюсь! Бей! Мы, народ, всю жизнь страдаем за правду!
Он снова рванул рубашку на груди. Но на этот раз должного эффекта не получилось. Рубашку свою он разорвал еще возле ворот, и она просто распахнулась, обнажив тощую грудь. Получилось смешно. Младший Пекис хохотнул. Остальные удержались.
— Да сядь ты, — Хитрый Гвоздь опять положил гному на плечо руку. — Никто тебя сейчас бить не собирается. И помолчи.
Крагозей послушно сел и запахнул рубашку.
— Калант со своей командой отправился в дорогу, — продолжил Деляга.
Сержант вспомнил, как выехал за ворота Калант со своим отрядом, и недовольно поморщился. Гном верно сказал: шесть монет укатились. Сколько Нообст себя помнил, не было такого случая, чтобы пошлину с кого-то не взяли. Но он понимал, что Деляга не про это говорит. А о чем — сообразить не мог.
— Уехал Калант. И экипаж с ним. Как раз успели до того, как ворота красить начали, — подтвердил он.
В глазах сержанта мелькнуло что-то похожее на растерянность. Всего на миг. Но Хитрый Гвоздь уловил это мгновение. На то он и был правой рукой Бритого Мамонта, чтобы все замечать и мгновенно соображать.
— А ведь не знаешь, — Удивился и обрадовался Хитрый Гвоздь. — Тень наводишь! Тень — на ясный день! Ну, дела! Нообст — меня ты не проведешь. Признавайся — не знаешь.
— Чего не знаю? — попытался прикинуться дурачком сержант.
— А не знаешь, куда Калант со своей командой направились!
— Не знаю, — вынужден был согласиться Нообст. — Я со вчерашнего вечера у ворот. Ни одного стукача еще не видел.
— Ведь весь город знает, а он не знает, — удивился и Деляга.
— Стражников у нас не любят, им никто ничего не говорит, — снова ухмыльнулся Гвоздь. — Им только стукачи новости рассказывают. А стукачи у них плохие, ленивые. И все новости стражники узнают последними. Так вот, сержант. Рыцарь Калант с отрядом поехали брать дракона.
— Ты уж меня хоть не дури, — посоветовал Нообст.
— Клянусь святым Фестонием, — подтвердил слова Гвоздя Деляга.
— Бросьте трепаться, — все равно не поверил Нообст. — Они все дракону на один зуб. Давайте откровенно, чего за ворота ринулись. А то у меня дела. Не хотите говорить, так я пойду. И он сделал вид, будто собирается встать из-за стола.
— Ну, до чего ты, Нообст, упрямый, — не выдержал Гвоздь. — И правда сатрап какой-то. Каланта на битву с драконом сам их пресветлость благословил. И монаха с ним послал.
— И пусть едут. Дракону тоже есть надо. А вы-то чего?
— Так Калант ведь дракона пришибет. А в башне сокровища.
Сержант Нообст Координатора уважал и понимал, что не бургомистр Слейг Геликсом управляет, а их пресветлость Хоанг. Но это совсем не значило, что по благословению Координатора какой-то рыцарь может сокрушить огнедышащего дракона.
— Как хотите, — он налил себе еще одну кружку. — Только пока не скажете, зачем вы из города направились, за ворота вам сегодня не попасть.
— Тупой, как все стражники, — не выдержал Крагозей. Он хотел еще что-то сказать, но Гвоздь привычно положил ему руку на плечо.
— У рыцаря Предназначение, — сказал Деляга.
— Какое предназначение?
— Он должен убить дракона.
Сержант Нообст больше двадцати лет носил меч, и с алебардой тоже неплохо управлялся. Не мог он поверить, что человек может убить дракона. И ни в какие Предназначения он тоже не верил.
— Знаешь, у их пресветлости Хоанга в келье картина висит, на которой святой Фестоний с драконами сражается? — спросил Деляга.
— Слышал про эту картину, — кивнул Нообст.
— Ну, так вот, два дня тому назад святой Фестоний заговорил.
— Картины не разговаривают.
— Чудо произошло.
— А почему я не знаю?
— В тайне держат, потому что с большими сокровищами связано.
— И что святой драконоборец сказал?
— Сказал, чтобы рыцарь Калант, не медля, отправился сражаться с драконом, а он, святой Фестоний, дарует ему победу.
— Так прямо и сказал Каланту?
— Ну, стража... — Деляга явно не ожидал от сержанта такого тупоумия. — Вы что там, думать совсем разучились!? — Станет святой Фестоний с каким-то рыцарем говорить. Он все это их пресветлости Хоангу сказал.
— Так и было, — подтвердил Гвоздь.
— Координатор сразу за рыцарем послал, — продолжил Деляга, — передал ему слова святого Фестония и велел собираться. И монаха своего к нему приставил, чтобы приглядывал, значит, за рыцарем. И за сокровищами. Чтобы полный учет.
— Кто он такой этот Буркст? — поинтересовался сержант.
— Монах из гномов. А гномы, сам знаешь, — Деляга посмотрел на Крагозея, — народ упрямый, как бульдоги. Если за что уцепятся, их не оторвешь, и с места не сдвинешь. Буркст у Координатора один из самых приближенных. Полным доверием пользуется. От него в монастыре секретов нет, самыми тайными делами занимается. Так-то он ни разу не засветился, но тут такие сокровища, что отцу Хоангу пришлось его послать.
— И мага с ними направил, — подсказал Гвоздь.
— Своего, из Обители?
— Хотел, но Калант не согласился, сказал, что возьмет с собой Мичиграна. Ты его должен знать.
— Это который из Казорского квартала? Он из таверны Гонзара Кабана не выходит и почти каждый вечер дерется там.
— Он самый, — подтвердил Деляга. — Пьет и дерется. Это у него отцовская кровь играет. Мичигран, оказывается, незаконный сын какого-то рыцаря. И отец Каланта, когда умирал, взял с сына клятву. Калант поклялся, что когда он станет какой-нибудь подвиг совершать, то возьмет Мичиграна с собой. Даст ему возможность покрыть себя славой и перейти из гильдии магов в гильдию рыцарей. Вот Калант и уперся. Заявил, что окромя Мичиграна ни с кем не поедет. "Пусть, — сказал он, — тогда другого рыцаря посылают, а я клятву нарушить не могу". Хоангу и деваться некуда. Предназначение-то у Каланта и никого другого Координатор послать не может. Такие вот дела.
В то, что святой Фестоний на картине в келье их пресветлости Хоанга заговорил, сержант Нообст поверил. Потому что не верить в святого Фестония нельзя. И понимал: если святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний, сказал, что рыцарь Калант пришибет дракона, то так оно и будет.
"Значит, они за рыцарем рванули, — теперь Нообсту все было ясно. — У дракона сокровища не считанные. Тут все бросишь и рванешь... А их пресветлость велел закрыть ворота, чтобы никого не пустить. Правильно приказал. Дракон в своей башне сокровища такие собрал, что рыцарь с монахом сразу все не увезут. Ворота надо было закрыть. Нечего там голытьбе делать. Вот почему у ворот столько народа собралось. И монахи от их пресветлости, и эльфы от бургомистра.
Деляга сходил к шкатулке и положил перед Нообстом третий столбик монет.
Сержант поглядел на монеты с уважением, но сгребать их в свой кошель не торопился.
"У дракона сокровища не считанные, — продолжал он размышлять. — А у рыцаря Предназначение, значит, дракона он убьет... Тут такое дело заваривается, что стоять в стороне нельзя. Можно и рискнуть, оно того стоит..."
— Вчера, перед тем, как мы ворота закрыли, из города отряд эльфов вышел, — сообщил Нообст.
— Вот как... — Гвоздь и не удивился. — Слейг послал... Значит, решился.
— Слейг, — подтвердил Деляга.
— Конечно он! — Крагозей встал, он любил произносить речи стоя. — Я же говорю — сатрап! Ему все мало. Дети голодают. На каждой улице нищие. А он набивает свои сундуки золотыми монетами.
Гвоздь привычно положил гному на плечо тяжелую руку, и тот вынужден был сесть. А сидя Крагозей терял запал. Но главное, хоть и сидя, он все-таки сказал:
— Поднимать надо народ, поднимать! — и замолчал. Но даже когда Крагозей и молчал, по его нахмуренным бровям, сжатым кулакам и распахнутой рубашке, было ясно, что он сию минуту готов поднять народ и повести его на штурм резиденции бургомистра.
— Погоди, — гвоздь так и не снимал руки с плеча Крагозея. — Давай сначала разберемся с эльфами. Кто их повел? — спросил он Нообста.
— Ленкорион, — сообщил сержант, и, не ожидая дальнейших вопросов, продолжил: — Эльфы все в своей старой одежде, в зеленом. Такой, в лесу, за двадцать шагов от тебя стоять будет — ты его не увидишь. У всех большие луки, колчаны полны стрел. Я спросил Ленкориона, куда это они, на ночь, глядя, да еще с луками? Он сказал, что пришло время принести жертву богам. Десять дней они проведут у Священного Ясеня, потом вернуться.
— Сколько их? — спросил Гвоздь.
— Вместе с Ленкорионом, как раз десять.
— Десять, — говоришь. — Как, Носорог, с десятью эльфами, если надо будет, управимся?
— Управимся, — не задумываясь, ответил Носорог. — Главное, не дать им стрелять, вплотную подойти. А так-то, все эти эльфы — народ хлипкий. Ты, Гвоздь, не сомневайся, если вплотную подойдем, запросто управимся.
— Ну, спасибо, Нообст, — Гвоздь повернулся к сержанту. — Это хорошо, что ты нам про эльфов рассказал.
— Да, это нам знать надо, — подтвердил Деляга. Он порылся в ларце и поставил перед Нообстом еще один столбик из десяти монет. — Возьми и открой нам ворота.
Нообст посмотрел на монеты, отпил из кружки, и повернулся к Деляге.
— Не пойдет, — сказал он, и снова приложился к кружке.
— Ого! — удивился Деляга. — Сколько же ты хочешь?
— Нисколько.
— Хм, — прервал наступившую тишину Хитрый Гвоздь, и прищурился. — Ты, Нообст, не зарывайся. Сегодня ты сержант, а завтра...— Гвоздь помолчал, внимательно разглядывая Нообста, — а завтра, глядишь, уже и не сержант.
— Берите в долю. Я с вами поеду, — Нообст не попросил, чтобы его взяли. Просто сказал, что поедет на равных со всеми правах. И было ясно, что если это им не понравится, то пусть выбираются из города сами.
Деляга и Крагозей уставились на Гвоздя: они понимали, что решать ему.
Гвоздь добродушно улыбнулся. Он считал, что из всех будущих соратников, сержант самый надежный и самый подходящий для задуманного дела. Во всяком случае, до тех пор, пока они добудут сокровища. А там — как кости лягут.
— Вот и хорошо, что ты с нами, — Гвоздь не скрывал своего удовлетворения. — Правильно? — спросил он у компаньонов.
Крагозей, конечно, возразил бы, не желал он иметь никаких дел с сатрапом, но не посмел. А Деляга охотно поддержал Гвоздя:
— И я думаю, что хорошо. С таким стражником как сержант Нообст нам в пути и опасаться нечего.
— Как ты нас пропустишь, если у ворот трезвый лейтенант стоит? — спросил Крагозей, который ради святого дела не стал возражать против участия сержанта в походе за сокровищами дракона.
— Мы через Северные ворота пройдем, — объяснил Нообст. Не гному, конечно, а всем остальным. — Есть там одно тайное место. Кто его знает, может пройти. Только пешими. Лошадей там не проведешь.
— Можно и пешими, — согласился Хитрый Гвоздь. — Лошадей за городом достанем.
Сержант Нообст посмотрел на красиво выстроившиеся, на столе, столбики монет.
"Нельзя их так вот оставлять, — подумал он. — У Деляги монет много, он про эти и забыть может. А здесь целых четыре десятка. Оставишь их без присмотра, так непременно кто-то уведет. Монеты без присмотра оставлять нельзя..."
Пока сержант Нообст таким образом размышлял, его правая рука сама, без ведома хозяина, двинулась, сгребла в широкую ладонь все четыре столбика и опустила их в карман.
Глава тринадцатая.
Хозяин самого крупного в Геликсе магазина, Флалинг, по прозвищу Крошка, став бургомистром, женился на принцессе Великой Холигадии, королевстве, которое кто-то из богов умудрился втиснуть между двумя рощами фиговых пальм. И вскоре городом стала управлять принцесса. Горожане сразу почувствовали это и прозвище "Крошка", которое многие годы носил Флалинг, сменили на еще более ему подходящее — "Бабий хвост".
Принцессу звали Конивандинда и она была активным членом женского движения: "Красота — путь к всеобщему счастью!" В Великой Холигадии, в тесноте, между фиговыми пальмами, развернуться принцесса не могла. Став бургомистршей, она решила сделать Геликс центром красоты, и, естественно, образцом всеобщего счастья. Тут она и пустила в ход свой неиссякаемый талант и накопленное годами нетерпение.
— Самое главное для народа, которым ты управляешь — это красота, — сообщила она мужу на второй день после свадьбы. — Мы должны сделать свой город образцовым, а народ счастливым. Послушай-ка, котик, что надо предпринять...
Начала Конивандинда внедрять красоту с Северных ворот. По ее распоряжению, дубовые доски обшили медными пластинами, на каждой из которых чеканщики изобразили одно из процветающих в Геликсе ремесел. По краям ворот выросли стройные башенки, фигурные крыши которых покрыли позолотой. А на шпилях вертелись флюгера, показывающие, откуда дует ветер в свободном городе. На балконах башен размещались музыканты и от рассвета до заката играли веселую музыку. Возле ворот стояли выполненные из ажурного чугунного литья коновязи, а невдалеке от них удобная двухместная виселица, окрашенная в привлекательный розовый цвет. У входа в ворота были установлены трехметровые бронзовые скульптуры самой Конивандинды. Справа — Конивандинда, на коне и с копьем в правой руке, отправляется на битву за красоту. Слева — тоже конная Конивандинда, но уже со щитом в левой руке, защищает от варваров красоту Геликса. А площадь "Халявщиков", которая находилась рядом с Северными воротами, она уговорила Бабий хвост переименовать в "Площадь всех желаний".
