— Кудря, свободен, — густым басом сказал он, и Кудрявцев телепортировался за дверь быстрее, чем сержант закончил фразу. Ну да, его тут, мягко говоря, побаиваются.

— Сержант Пахомов, помощник начальника караула,— по-уставному представился он, разглядывая нас сверху вниз, как мышей или хомячков, — можно просто Петя, или "Малыш". Я уже привык. Что хотели, господа?

Надо же, он ещё и интеллигентный...

— Первая группа второго отряда егерского полка, — решил и я "блеснуть уставом", — поговорить хотели.

— Поговорить — это можно, слов у нас много, — охотно согласился Пахомов, шлепком ладони сгоняя коренастого бойца из-за стола и занимая его место. Коренастик встал в углу комнаты, при этом лицо не выразило даже намёка на обиду.

— Слушаю, — сержант кинул автомат на стол, положил перед собой огромные кулачища и выжидающе посмотрел на нас.

— Ну для начала — документы, — я встал и протянул Пахомову пропуск и удостоверения, заблаговременно собранные всей группы ещё на первом блокпосту.

Сержант мельком осмотрел документы, немного задержавшись на чтении пропуска. Ещё бы, у нас ведь там строчка есть хорошая — про то, что любые силовые структуры Альянса обязаны нам оказывать посильную помощь. Конечно, формальная фраза, но суть меняет в нашу пользу — мол, не в лес по грибы собрались.

— Угу, — Пахомов вернул документы и нажал кнопку на видавшем виды электрочайнике, — а разбудили-то зачем?

— Посоветоваться хотели, — развёл руками я, — У вас тут соседи больно уж специфические, как мы слышали, а нам по их территории предстоит идти. Вот и интересуемся — как бы так проскочить, чтобы и им не мешать, и себе неприятностей на задницу не привлечь?

Сержант ухмыльнулся и покачал головой:

— Ну почему специфические? Обычные. Назар, бандюк местный — вот с ним не связывайтесь лучше, дурной он. А эти "белые братья" — так, дурачки безобидные.

Мы переглянулись. Эта информация шла вразрез с той, что выдал старший ополченец на блокпосту.

— А мы слышали, что всё вроде как наоборот, — осторожно начал я, — что Назар как раз обычный мужик, селянин, а вот сектанты эти чуть ли не человеческие жертвы приносят.

Пахом расхохотался настолько искренне, что мне даже стало неловко за сказанное.

— Да перестань! — сказал он, немного отдышавшись, — Кто вам такое сказал? Наверное, эти мужички из ополченцев? Так им, конечно, Назар ближе и понятнее, он ведь из их же социума. А странные религиозные люди, живущие по своим малопонятным законам, им чужды.

Ну как я и думал, монстрик-то из интеллигентов. Бывает же такое...

— А как же история с отрезанными головами? — забросил последнюю удочку я, но больше для порядка, чем в надежде услышать подтверждение.

— Ой, да брось, — скривился сержант, — Очередная байка для колхозников, чтобы боялись больше, да в Осещину не совались. Да, было дело, Назар посылал своих архаровцев для переговоров, так их просто выставили за пределы посёлка и сказали больше не приходить. А второй раз, когда явились — так всё ограничилось парой звездюлин, и только. Даже до стрельбы не дошло.

Вот и думай теперь, кого больше опасаться следует — "махновцев" или "сектантов". Одни сведения противоречат другим, причем противоречат в корне. А вообще — какая нам разница, собственно? Пули у обеих сторон одинаковые.

— А у вас как отношения с соседями складываются? — спросил я.

— Да нормально, — пожал плечами Малыш, немного подумав, — вооружённый нейтралитет, только с нашей стороны он чуть получше вооружённый. А так — даже молоко да продукты нам приносят, покупаем. А то от каши с тушёнкой уже воротит.

— А кто приносит? Те или другие?

— Да все. Дорога на Десну у них считается вроде как нейтральной территорией, вот все ей и пользуются, катаясь к нам. Так что, если по ней поедете — можете быть спокойны, там не обстреляют. А вот дальше — уж как сложится.

Всё веселее и веселее. Ладно, не впервой, справимся.

— Дело в том, что я подумал — может, вы бы нас сопроводили хоть немного, если у вас с обеими сторонами такие добрососедские отношения? А то у нас дел много, неохота в бой влезать сейчас. Ну а в долгу не останемся — благодарность в материальной форме, как положено.

Пахомов задумался. Лицо выражало активную борьбу между тягой к "благодарности" и какими-то внутренними соображениями.

— Не, извини, не получится, — в конце концов, отрицательно покачал головой он. — У нас нейтралитет с ними и договорённость — они не лезут на дамбу и ГЭС, а мы не лезем на их землю. Да ещё они нас информируют о бандосах, если те в окрестностях появляются. Пойми — не резон нам с ними ссориться. Так что, если куда мы вас и можем проводить — так это полкилометра прямо по дороге, но там для вас опасности ноль и без этого, так что проку от нашего сопровождения — никакого.

Я задумался, разглядывая чёрные полосы от солдатских ботинок на старом паркетном полу с давно стёртым лаком. Жаль, с комендачами было бы легче пройти. А если ещё в сопровождении танка — так вообще мечта. Увы, несбыточная.

— Ладно, ещё три вопроса по-быстрому и мы уходим, — хлопнул ладонями по коленям я, — А то время уже. Первое. Нашу эвакуацию сможете прикрыть огнём, если за нами какие-то плохие дяди увяжутся?

— Это запросто, даже благодарности не попросим, — улыбнулся Пахом, — у нас, если что, на дальнем кордоне даже несколько миномётов есть. В общем — легко, только на связь выйди, да координаты скажи.

— Отлично, — кивнул я, — а если мы со второй машиной эвакуироваться будем — пропустите обратно в город?

Пахом почесал бороду и задумался:

— Ты знаешь, тут сложнее будет. Про машину в пропуске ни слова, но в принципе...

— У нас и про первую в пропуске ни слова не сказано, — с ангельской улыбкой напомнил я.

— Ну, в общем, если вернётесь до вечера — то я ещё дежурить буду, так что договоримся. Если вы, конечно, не будете наркоту или ещё какое дерьмо провозить. Машину досмотрим, имей в виду, без досмотра не получится. А если ещё наш особист будет в это время на дамбе ошиваться — то досмотрим до последнего винтика.

Ага, знаем мы эти досмотры. Залезает такой "досмотрщик" в кузов, а потом недостачу торговцы обнаруживают, причём иногда такую, что волосы дыбом становятся.

— Ладно, и на том спасибо, — хмыкнул я. — Ну тогда всё, бывайте. Ждите нас после обеда примерно, если всё будет хорошо. Да, частоту вашу скажи нашему связисту.

Я кивнул на Тиграна, встал, и вся группа стала вразнобой подниматься вместе со мной.

— А третий? — удивлённо вскинул глаза Пахом.

— Что — "третий"? — не понял я.

— Ну ты говорил, что у тебя три вопроса. А задал всего два.

Ишь ты, заметил.

— Да хотел узнать, каким ты спортом занимался, — улыбнулся я, — да и вообще — что до войны делал, работал кем?

Судя по лицу Пахома, подобные вопросы ему не в новинку, а скорее — очень даже надоели.

— Каратэ занимался, — буркнул он, — Кёкушинкай, второй дан. А работа...

Пахом встал, открыл шкафчик, достал оттуда желтую книгу и кинул на стол:

— Вот моя работа.

На обложке стилизованными буквами было написано: "Общая история. 6-й класс". Ну вот задачка с ответом и сошлась. Профессорский сынок этот Малыш, не иначе. Закончил по протекции папаши истфак, потом аспирантура... Ну а потом папины друзья в соавторы взяли — новую историю писать, да школярам в головы вбивать: мол, всё было не так, как раньше говорили, хорошие были плохими, плохие хорошими, герои — злодеями, злодеи — героями. Всё понятно.

— Что, полиграфистом был? — у Кири родилась своя версия.

— Почему полиграфистом? — удивился Пахомов.

— Ну ведь не учителем истории! — ответил Киря, поправляя подсумок на жилете.

Малыш усмехнулся, помахал рукой — мол, выходите наружу и сам вместе с нами направился к выходу. Ладно, дело хозяйское, не хочет отвечать — не надо.

Все расселись по местам в УАЗике, я занял место спереди возле Петровича, Док с Кирей плюхнулись позади, а Тигра встал у пулемёта. Пора сосредоточиться, дружественная территория сейчас закончится.

— Удачи, парни, — искренне пожелал Пахомов, пожимая нам руки, — если что — мы на связи, чем можем — поможем.

— Спасибо, но, надеюсь, обойдётся, — поблагодарил я.

— Я тоже надеюсь, — кивнул Пахомов, — кстати, до войны я был действительно учителем истории.

— Да ладно! — хором охнули мы.

— Честно, — кивнул сержант, — учитель истории и правоведения, 255-я средняя школа. Три выпуска на моём веку. Больше не успел — война началась.

Вот так вот. Не стоит думать о людях плохо заранее, не стоит.

— Думаю, твои ученики историю на пять знали, — хохотнул я, — ладно, сержант, будем считать это хорошей приметой — учитель в дорогу провожает. Поехали, Петрович.

Киев, 2020 год, 18 мая, понедельник, 5.40, широта: 50®34?32.75?, долгота: 30®33?58.73?

В жизни сложилось так, что я всегда настороженно относился к сельской местности. Здесь кажется, будто каждый твой шаг известен невидимым глазам, скрывшимся в глубинах полуразвалившихся домов, зелени садов и зарослях кустарников. В сёлах даже в мирное время так — не успеешь на окраину въехать, а сарафанное радио уже сообщает эту важную новость всем имеющимся ушам.

Хотя это и естественно, в городах поток информации намного выше. Ну разве новость, что к какому-то соседу приехали родственники? Приехали — и ладно. К нему ведь, не к вам. В селе всё иначе — тут же все станут обсуждать, что за родственники, приличные ли люди, откуда, кем работают, сколько зарабатывают... Последнее — особо важно, потому что если много зарабатывают — значит, люди приличные, иначе не бывает. Ну и, конечно же, есть смысл сходить к соседу в гости — с людьми познакомиться, нового чего услышать, а потом всему селу пересказывать в собственной интерпретации.

А вот бой намного сложнее как раз в городе. Тут вам и снайперы с гранатомётчиками на всех высотках, и баррикады поперёк улиц, и площади, простреливаемые из всех окон. Село в этом плане проще будет, но война имеющимися у нас силами возможна только в формате "Умрём геройски", а умирать нам сейчас нельзя. Да и вообще — не хочется умирать, когда такая весна хорошая.

Дорога, ведущая от дамбы на восток, была вполне сносным асфальтированным шоссе, даже не слишком побитым войной. Жаль расставаться с этой трассой и сворачивать направо, на юг, в открытое поле, но сделать это придётся, другого пути нет.

Остановились, глаза прильнули к биноклям. Дым из труб идет, и в том селе, и в другом, значит, народ уже на ногах. Хотя это нормально, сельские всегда просыпаются ни свет, ни заря, а ложатся рано.

Появилось стойкое ощущение, что нас уже обнаружили и пока что за нами просто наблюдают, ожидая, что же мы станем делать. Неприятное чувство, крайне неприятное.

Кинул взгляд на парней. Спокойные, но молчат, даже балагур Док нервно покусывает губы. Понимаю. Конечно, одиночной шальной пальбы нам не стоит опасаться, тут до каждого села по доброму километру, вряд ли найдутся снайперы экстра-класса. Но если устроят полноценную охоту — то дело будет кислое: путь назад отрежут, на флангах сёла, а впереди река, которую быстро форсировать нам не удастся. Ну что ж, будем надеяться на Бога и егерский фарт.

— Всё, джентльмены, самое интересное начинается, — сказал я, выдавив из себя подобие улыбки. — Петрович, жми на всю катушку через поле, дальше просёлочные дороги начнутся, будет проще. Все остальные — мониторим фланги, только не в прицелы. Лучше вообще без оптики, чтобы лишних проблем не накликать.

— А если шмалять начнут? — поинтересовался Док.

— Если просто шальняк — летим вперёд, не огрызаемся. Ну а если что-то более серьёзное — принимаем бой и вызываем подмогу с дамбы. Тигра, ты их волну забил в рацию?

Тигран кивнул.

— Вот и славно, — ответил я, — Петрович, ты вот скажи нам, как человек, который родился в селе — в нас стрелять будут?

Петрович лишь хмыкнул в густые усы:

— А кто его знает? Если ума нет — то будут. Но, скорее всего, побоятся. Да и уедем мы быстро.

— Так и думал, — улыбнулся я, — всё, броню на борта, на всякий случай, а то Петровичу мы верим, но перестраховаться не вредно.

— "Бог нам поможет, но порох держите сухим", — процитировал Киря Оливера Кромвеля.

— Точно, — кивнул Док.

Броники у нас, конечно, старьё по большей части — старые советские 6Б3, с титановыми пластинами, уложенными внутри зелёного синтетического чехла по принципу рыбьей чешуи. Титан — не керамика, потому тяжесть выходит приличная, бегать в такой кирасе — удовольствия никакого, если не планируешь быстро похудеть. Но нам бегать сейчас и ни к чему, просто повесим жилеты на борт, чтобы хоть как-то прикрыли от сельских Робин Гудов.

— Понеслась, Петрович, — сказал я, убедившись, что машина бронирована настолько, насколько это максимально возможно, — следующая остановка — река Десна.

Машина съехала в кювет и заскакала по полю, поросшему нестройными островками травы. Хорошо, что поля между сёлами не пашут, а то по пашне гонять — радости мало.

УАЗ кидало в стороны, подбрасывало на кочках, вся группа вцепилась мёртвой хваткой в борта и сиденья, пытаясь хоть как-то удержаться. Да, в таких условиях за обстановкой наблюдать — занятие бестолковое.

Но примерно через сто метров "американские горки" закончились, машина вырулила на заезженную грунтовку и все мы вздохнули с облегчением.

Теперь и осмотреться можно, пока дорога ведёт прямо к реке и никуда не сворачивает. Мой борт — правый, так что смотрим на Осещину. Ближайшие дома, похоже, не жилые — трава в полный рост, окна выбиты, а пара домов даже сожжена дотла, одни обгоревшие балки точат. Но чуть дальше, в глубине села, дым из труб валит вовсю, но больше ничего не разглядеть в калейдоскопе цветущих деревьев и всеобщего запустения. Странное зрелище — цветущая яблоня на фоне сгоревшего дома, что-то в этом есть подсознательно жуткое, словно увидеть маленького ребёнка на фоне горы трупов. Хотя и такое видеть доводилось...

Холодный ветер дул в лицо, потому что ветровое стекло я самым наглым образом опустил, воспользовавшись правами старшего по званию, чем совсем не радовал Петровича. Ну а что делать, если стекло будет мешать нормальной стрельбе прямо по курсу? На один бортовой пулемёт надеяться не очень хочется, да и пристрелял его Петрович весьма условно, учитывая бурное возлияние с собратьями по мастерской. Вся надежда на коллиматор "Eotech", который Киря, не моргнув глазом, отдал на общее дело из личных запасов. Коллиматоры у нас были, но похуже, потому дар Кири был весьма кстати.

Я завернул лицо в привычную "арафатку", которую таскал с собой на любую операцию, и дышать стало немного легче. Пыль не летела в нос, да и воздух почему-то стал каким-то другим, более холодным и влажным. Отлично, река близко, не иначе.