Весёленькая помолвка

— А что у меня было? Контузия?

— На вроде того. — Замялась она.

— Понял. Всё равно не ответишь.

— Правильно понял.

— Значит дела у меня были очень не важнецкие.

— Ник, тебе мало того, что ты жив остался? — Укоризненно спросила Сэнни.

— Мне всегда всего мало. — Ответил я, отпустив её талию.

— Зря. Тебе так тяжелее будет идти. — Не преминула уколоть она меня.

— А я не собирался держаться. Просто мне было приятно обнимать такую прелестную девушку. Но ведь есть рамки приличий.

— Будет тебе, совестливый ты наш. — Улыбнулась она. — Нам идти далеко?

— Очень. Помнишь мост через железнодорожные рельсы?

— Да. — кивнула Сэнни, вспоминая.

— Так вот, мы после моста свернули налево, а если бы пошли прямо, то и пришли бы именно к нашей новой квартире. Я специально не пошёл той дорогой.

— Меня побоялся?

— Нет. Хотел проверить запасной вариант.

— Ну и как?

— Нормально. Помнишь подъёмный кран?

— Да.

— Так вот один квартал от него вниз и почти на самом углу.

— Поняла. Получается у нас всегда в запасе два пути. Если перекроют один, то второй останется. Так?

— Верно.

— Стратег. — Улыбнулась она.

— Сэнни, почему ты так уверена, что нам уже ничего не грозит?

— Да. Я была в этом уверена. До поры, до времени. Но после того, что произошло такой уверенности у меня больше нет.

— Почему?

— Потому, что гонялись за мной. А теперь за тобой. Но меня со счетов не сняли. Так что мы оба в данную минуту являемся мишенями.

— Я рад.

— Чему? — Не поняла моего сарказма девушка.

— Рад, что ты не одна.

— Глупо. Мне ничего не грозит. Меня тронуть не посмеют. А вот тебя запросто убьют и я ничего не смогу сделать.

— Хорошая перспективка! Ты знаешь, а мне она нравится.

— Чего! — Изумилась девушка, делая пол шага в сторону и глядя на меня в упор. — Ты сума сошёл?!

— Нет. — Горько ответил я. — Но тут позвольте применить вашу тактику.

— Какую?

— Не договаривать, чтобы не обманывать.

— Это твоё дело.

По-моему она обиделась. Некоторое время мы шли молча. Мне же становилось всё хуже. Сперва активизировалосьc головокружение, потом возникла тяжёлая боль, нарастающая с каждым шагом, в добавок к горлу всё чаще стала подкатывать тошнота. Пока что мне удавалось бороться с этим, но силы мои не бесконечны. Наконец я оглянулся в поисках, где бы присесть и отдохнуть. Мы как раз достигли того самого магазина, из которого я в первый раз выкатил сетку. Не раздумывая, побрёл к крыльцу и буквально рухнул в углу, опершись спиной о стену. Мир поплыл перед глазами и сознание покинуло меня.

Очнулся оттого, что кто-то разговаривал по телефону. В двух шагах от меня стояла Сэнни и говорила.

— Дин, он не дойдёт. А? Нет, нет. Ребята смогут? Да. Обязательно. Нет. Дарик должен остаться с вами. Что? Нет. Нет, ему недели две надо будет отлёживаться, если удастся выбраться отсюда. Без него мы не выйдем. А?! Да. Но мы шли такой дорогой, что я вряд ли смогу помочь. Просто есть такие вещи, которые знает только он. Да. Да. Нет, я же говорю, возьмите коляску покрепче. Зачем носилки? Где вы их ночью будете искать? Это опасно. Я и так рискую, зовя ребят на помощь. Дина, можно, конечно, и до утра подождать пока расцветёт, но я, как и ты, обеспокоена здоровьем Ника. Что? Если это не простое любопытство, то да. Мы сейчас будем дискуссировать или может отложим на потом? Да, конечно. Повторю, Дарик должен остаться дома. Ник мне никогда в жизни не простит если с ним что-то случится. Да, дорога такая широкая. Я не знаю, как она называется. Я не здешняя. НА вроде того. Мы пока у первого перехода. Не думаю, что он захочет ждать. Нет. Я не буду с ним спорить. Не хочу и всё. Дина, прекрати. Нет у нас сейчас времени выяснять отношения. Всё. Давай. Жду.

— Что-то я не видел у тебя мобильного телефона раньше. — Хрипло произнёс я. — Не подскажите ли номерок?

— Подскажу. Обязательно подскажу. — Ответила Девушка, подходя ближе и беря мою многострадальную голову в свои ладошки.

Сразу стало легче. Я смежил веки. Какое блаженство находится в руках прекрасного существа!.. И почему такое бывает лишь в исключительных, критических случаях?! Кто это придумал? Убил бы.

— Спасибо, Сэнни. Нам пора идти. — Я опёрся о стену и поднялся на дрожащие ноги. — Вот, кстати, в магазине кое-что можно найти.

Я медленно пошёл по ступенькам внутрь. Грант последовал за мной. В углу за прилавком торчал разобранный спиннинг. Это было как раз кстати. Но я не успел сделать и шага, как пёс молнией взлетел над прилавком, сцапал своими зубищами удилище и махнул обратно, едва не сбив стеклянную витрину посреди салона.

— Спасибо, дружище! — Я восторженно погладил собаку. — Ты настоящий друг.

Пёс радостно завилял хвостом. Опираясь на импровизированную трость, я вышел. Сэнни ожидала у нижней ступеньки.

— Ну вот и всё. Я готов идти хоть на край света, особенно с такой красоткой.

— Ник, перестань паясничать.

— "Рядом с тобой и смерть мне мила". — Пропел я что-то несуразное. — Пошли.

Мы прошли по сетке без проблем. Идти было тяжело. Каждый шаг отдавался в затылке жуткой болью. Как будто мои мозги болтались в черепушке ни к чему не привязанные. Особенно когда импровизированная трость проваливалась в ячейки сети. Тошнило. Очень хотелось пить. Как на зло ни одного магазина на нашем пути. Грант то убегал вперёд, то чуть отставал, но не далеко. Ночь правила бал.

Позади раздался скрежет железа, и жуткий визг несмазанных тормозов.

— Это ещё что? — Удивился я.

Сэнни оглянулась. Грант стрелой метнулся за наши спины и стал, как вкопанный. Я повторил движение девушки, но медленно, осторожно, всем корпусом, опасаясь болевых прострелов. На сетке стоял трамвай с вывернутой передней кареткой. По всей видимости, он налетел на препятствие случайно. Только теперь на кабине вспыхнул ярким светом прожектор, потом фары дальнего света, однако их лучи падали далеко впереди, не захватывая лежащую на рельсах сеть, и лишь в последнюю очередь зажглись габариты. Вокруг стало светло, как днём. А вот под трамваем было темно. И он явно не мог заглянуть себе под брюхо. Да и чем?

— Не фига себе! — Удивился я. — Это второй.

— Что значит, второй? — Уточнила Сэнни.

— Это значит, что по городу разъезжает не один сумасшедший трамвай, а как минимум два.

— С чего ты так решил?

— Потому что этот монстр появился со стороны порта. А линия, связывающая центр и припортовый посёлок единственная, и не рабочая. Дарик перекрыл её бетонной плитой. Кстати, а вот и ещё один. Спешит на помощь.

Вдалеке послышался звон, появилось светлое пятно прожектора, сменившееся при приближении на дальний свет, и наконец на габариты. Второй трамвай подкатил к месту аварии осторожно, чуть ли не по сантиметру, приближаясь к сетке.

— Интересно, что они будут делать? — Спросил я, усаживаясь на асфальт.

— Может пойдём? — Спросила Сэнни.

— Нет. Надо знать возможности этих монстров. Так и попасться можно.

А дальше было очень и очень любопытно. Прибывший на помощь, откатился на пару метров назад, и замер, выключив весь свет. Постоял несколько минут, после чего с его дуги сорвалась громадная зелёная искра. Ударила в сетку. Яркая вспышка ослепила. Я схватился за глаза. Если б не сидел, то точно рухнул бы, как подкошенный. Яркий свет не только резанул по глазам, но и отдался жуткой болью в голове.

— Убери руки. — Послышался голос Сэнни.

Тёплые ладошки коснулись моего лица. Стало легче. Я открыл глаза, и сквозь туман увидел Гранта, яростно трущего лапами морду.

— Собаке помоги. — Сказал я, проводя рукой по лицу, заодно снимая остатки ослепления.

Девушка подошла к псу, отняла лапы от морды и погладила по голове. Грант замер, помотал головой и уставился на трамвай. А там было на что посмотреть. На асфальте чётко прорисовывалась сетка. Только теперь это была не садовая металлическая сеть, а скорее трафарет, или ржавая труха.

— Ого! — Только и смог сказать я.

Аварийный трамвай продолжал стоять. Каретка пребывала в прежнем положении. Прибывший на помощь тихонько загудел, после чего стал пятиться. Аварийный вдруг ожил, принялся трезвонить, что есть мочи, мигать всеми огнями, прося о помощи. Но спаситель, набирая скорость, удалялся прочь не реагируя на призывы.

Никогда не знал, что трамвай может сдавать задом. Нет, если на метр, два, то вполне. А тут!.. На скорости?! Невероятно! Это шутки монстров, или любой трамвай так может?

— Интересно. — Сказала Сэнни. — Зачем он уехал, если мог продолжить путь?

— Затем, что там (я махнул рукой в сторону, куда отбыл спаситель) есть развилка. Он сейчас развернётся, и вернётся. Скорее всего он постарается сдать застрявшего назад, чтоб каретка стала наместо. Смотри, под каким углом она стоит? — Показал я на колёса аварийного трамвая.

— Да. Может получится. — Согласилась девушка. — Будем ждать или пойдём?

— Надо убедиться, столкнёт он его или нет?

— Зачем?

— А затем, что если в городе будет два сумасшедших трамвая, то центр города для нас окажется навсегда закрыт. Попасть туда будет невозможно.

издалека послышался звонок, и через минуту появился трамвай-спаситель. Он осторожно подкатил к замершему аварийному трамваю, и принялся толкать его. Тот задрожал, загудел, и стал помогать товарищу, пытаясь сдать назад. Каретка с жутким скрипом повернулась, и с грохотом упала на рельсы.

— Всё. — Сказал я. — Как он только рельсы не переломал?

— У него сварка есть. — Заметила Сэнни. Теперь пошли?

— Теперь побежали, а не пошли. — Сказал я, поднимаясь. — Надо успеть. Ведь если сетка для него не проблема, то что говорить о моей трубе. А добраться туда для них (я кивнул на трамваи) пяти минут хватит.

— Какой трубе?

— Скоро увидишь. Пошли.

И я заковылял прочь, стараясь идти как можно быстрей. Грант обогнал нас и бежал впереди.

— Если им пять минут надо, то сколько нам, чтоб дойти? — Спросила Сэнни.

— Если б я был в норме, то не более этих самых пяти минут. А так... Кстати! А паутина была? — Вдруг спохватился я. — Она всегда в самые опасные минуты оказывалась рядом со мной.

— Ник, ты уже в который раз рассказываешь мне про эту самую паутину, но ни разу не показал её. Как же я смогу её узнать?

— Паутина, это что-то наподобие молочного тумана.

— Ник, ты работаешь на ассоциациях собственного мировосприятия. Не забывай об этом.

— А как же я тогда смогу тебе объяснить, как выглядит паутина? — Я остановился, переводя дух. — Это что-то вроде коллоидного вещества, почти прозрачного, но могущего создавать твёрдые поверхности. Возможно на короткий срок. Очень лёгкое.. Но не только. Оно ещё способно уменьшать вес находящегося в его сфере предмета или существа. Так понятно?

— Нет. Надо увидеть. Хотя можно и так сказать, что ничего соответствующего твоему описанию мимо нас не пролетало.

— Оно не летает "мимо". Паутина летает высоко в небе. Ей нужен постоянный свет, энергия. Ночью они подключаются к трамвайной электросети и таким образом подзаряжаются. — Пояснил я, снова начиная движение.

— Нет. Не видела.

Мы подошли к ещё одной переправе. На вид рельсы были прежними, но что-то в их свете мне не понравилось. Я захлопал по карманам. Очков не было.

— Чёрт. Потерял. — Расстроился я. — Трудно будет теперь выходить.

— Что ты потерял? — Спросила Сэнни, с интересом за мной наблюдая.

— Очки. Помнишь, когда мы шли через поля на мне были солнечные очки.

— Помню. Ты ещё их ночью надел.

— Так вот, они помогали мне видеть дорогу, то есть опасные зоны в них были чёрными, не опасные светлыми.

— Хорошие очки. И где же ты их нашёл?

Как раз вон там на той стороне. Видишь опрокинутый прилавок?

— Угу.

— Вот я к нему и подошёл. Там куча всяких вещей валялась. Но очки мне почему-то больше всех приглянулись. Может потому, что в тот день было яркое солнце? Не знаю. Но я их сразу надел и отметил все странности нашего, а тогда своего, пути.

— И где же ты их мог потерять? — Обеспокоилась девушка.

— Скорее всего забыл в старой одежде в ванне. Придётся возвращаться.

— Только не сегодня. — Поторопилась остановить меня Сэнни.

— Да, конечно, не сегодня. Сегодня дай Бог мне до кровати добраться. Или я просто здесь свалюсь.

Первым прошёл Грант. Умный пёс как бы почувствовал наше сомнение. Мы последовали за ним.

— А откуда ты знаешь, что паутина ночью подключается к трамвайной линии электропередачи? — Спросила Сэнни.

— Тебе честно сказать?

— Да можешь не говорить. Предполагаю, что это твоя идея.

— Какая ты у нас догадливая.

— Сваленный столб тоже твоих рук дело?

— Нет. Моих мыслей. — Засмеялся я и тут же заткнулся от жуткой боли в затылке.

— Аккуратнее, мыслитель. — Заволновалась девушка. — Смеяться, как и шутить, надо вовремя.

— Благодарю за заботу. — Поморщился от боли я.

— Ник, ты всегда такой язвительный? — Очень серьёзно спросила Сэнни. — Или это на тебя так события подействовали?

— Всегда, Сэнни. Я всегда был брюзгой, ворчуном. Вечно всем недоволен.

— Расскажи о себе? — Попросила девушка.

Я немного подумал, потом ответил:

— Нет. Не расскажу. Я догадываюсь, откуда ты всё про нас узнаёшь. Вот и узнавай. А я ничего тебе не скажу.

— Я тебя не понимаю.

— А чего там понимать?! Паутина со мной разговаривала ничего не произнося, ни единого слова. Я просто знал, что мне надо делать и почему.

— А! Ты имеешь в виду телепатию или прочтение мысли на расстоянии. Ну, это... Ник, есть такое понятие "мораль", или как ещё у вас называют "совесть". Если уж быть совершенно точной, то мне трудно подобрать слово из вашего лексикона, наиболее соответствующее или очень близкое по смыслу. Короче, я не могу, не имею права делать этого с людьми, не владеющими данным способом общения. Это что-то вроде вашего языка, только богаче, намного богаче. У нас применяются весь спектр ощущений.

— Чего спектр? — Не понял я.

— Спектр мировосприятия. Чтобы понятнее было — это эмоции, зрительные образы, обоняние, вкусовые, слуховые, тактильные и так далее. Понял?

— Понял. Но это же невозможно? Каждый человек видит и ощущает мир по-своему. Как можно передать то, что я чувствую? Бред.

— Нет. Не бред. Когда ты пел, я не могла не принять твоего повествования. Полагаться в таких случаях лишь на слух и зрение невежливо по отношению к передающему.

— Ты хочешь сказать, что восприняла всю гамму моих чувств во время пения? — Я был шокирован.

— Да. Это дало мне понять тебя более полно.

— Ты хочешь сказать, что я передал тебе и чувства, и звучание оркестра, ту боль, то горе, отчаяние потери, те образы? Всю ту гамму, что я сам в тот момент ощущал?

— Да.

— Ты же меня раздела до гола! — Я так был поражён, что не находил слов.

— Ник, прости, если я сделала что-то предосудительное с твоей точки зрения. У нас пение является приглашением к совместному переживанию, более полному пониманию. Это не есть нарушение законов. Если человек поёт, значит он хочет поделиться чем-то с окружающими. Предложение можно отклонить, но можно и принять. Мы, как и вы, общаемся обыкновенной "второй сигнальной системой", как это называется у вас, кроме этого используем и ограниченное мысленное общение. Но если человек или существо не владеет данными способами общения, мы не можем, не имеем права использовать свои возможности. Это ставит собеседника в неравные условия. Нарушение этого закона является едва ли не самым страшным. За него можно понести самое суровое наказание.