Ходок

— Кто из наших вернулся?

— Да все почти, — Юзеф, после выпитой стопки немного приободрился, — я ведь по другим местам весточки разослал, где ходоки бывают, вот и пришли. Кто живы. Семнадцать человек всего, да новых четверо.

— Влад привёл?

— Он. Ему теперь и самому несладко, не только его самого и жену его гонят, а и отцовскую семью тоже, вроде того, что и они с ходоками дело имели.

— Где они?

— Там уже, в Пустошах, всех изгоев на небольшую деревню наберётся. Они бы и рады не уезжать, да их дом уже два раза поджечь пытались, вот и решили не дожидаться.

— Вот и будем жить, там места неплохие, будет деревня с многоэтажными домами, — Ник улыбнулся.

— Что ли, спать пойдём? — предложил Ханс, широко зевнув.

— Постой, — трактирщик потянул носом, — опять.

Вынув из-за пояса револьвер, он снова подошёл к двери, а в помещении ощутимо пахло дымом. Следом встали и ходоки, только Харитон остался на своём месте.

Выскочив на улицу, они обнаружили у боковой стены охапку горящей соломы, а рядом с ней самого поджигателя, молодого парня, который, увидев их окрысился, вынул откуда-то небольшой нож и начал им размахивать, извергая невнятные проклятия, скаля зубы и брызгая слюной.

— Спрячь, — строго сказал Ник, — а то в задницу воткну.

Но парня было не остановить, он, словно камикадзе бросился вперёд, вот только Ханс перехватил руку с ножом, а Ник изо всех сил ударил ногой в живот. Неудавшийся поджигатель сложился пополам. Боль его слегка отрезвила, а вылетевшее дыхание не позволяло кричать.

— Пакуйте, — приказал Ник, когда остальные откидывали и топтали горящую солому, — допросим.

Заломив пленному руки, они потащили его в дом. Там быстро привязали к стулу и сели напротив. Вид их был настолько страшен, что с парня мигом слетела вся бравада и напускная ярость, более того, он, поняв, что серьёзно влип, начал мелко дрожать.

— Я знаю его, — сказал Юзеф, — это Славко, хромого Хилька сын. Ему есть за что ходоков не любить, он к Хелене в женихи набивался, а она к Владу ушла, так ведь?!

Сын неизвестного хромого Хилька, испуганно закивал.

— А теперь расскажи нам, тварь, — страшным голосом проговорил Ник, — кто тебя надоумил трактир поджечь?

— Ходоков все не любят, вы — дьяволы все, вас всех спалить нужно, — завёлся он снова, вот только подобные фразы плохо вязались с испуганным голосом.

— Я тебя не спрашивал, кто мы, я спросил, кто тебя надоумил?

— Отец Иеремия.

— Эка! А это что за фрукт, откуда прибыл, чего ему здесь нужно?

— Из соседней епархии, он нам про вас всё рассказал, глаза нам открыл, мы теперь всё про вас знаем.

— А раньше не знали? — Нику стало смешно.

— Не знали всего, не знали, как вы детей крадёте...

— У кого? — спросил Ханс, — где-то дети пропадали?

— Здесь нет, а вот в соседнем городе пропал ребёнок, а потом нашли его на алтаре заколотого, все потроха наружу, а кровью рожа дьявола нарисована, отец Иеремия всё нам рассказал, мы теперь знаем.

— А ещё что знаете?

— Что вы там, в землях проклятых, сатане поклоняетесь, жертвы приносите, молитесь, а он вас за то наделяет силой дьявольской, да тварей адских на землю призываете, чтобы людей ели и кровь их пили, а ещё один из вас умер, а потом из могилы вылез...

Пленный замолчал, что-то вспоминая, а Ханс спокойно прокомментировал:

— Ну, а какой реакции вы хотели? Есть люди, которые давно что-то подобное подозревают, люди тёмные, но верующие. А тут приходит священник и с честными глазами рассказывает подобный бред. Как думаете, поверят?

— Запросто, — ответил за всех Юзеф, — не бывало такого сроду, чтобы святой человек врал, а проверить никак.

— Надо полагать, — добавил Ник, — что там, у себя он рассказывает, как здесь младенца похитили и в жертву принесли.

— А что отец Роман говорит? — поинтересовался Ханс.

— Отец Роман говорит, что это сказки, что нет такого, что всё Иеремия выдумал. Он его к себе звал, объясниться чтобы, да тот не пошёл.

— А начальство их где?

— Отец Роман отправил бумаги к патриарху, говорил, что отправил, да только, наверное, не дошли.

— Конечно, не дошли, — сказал Ник, — там, на дорогах, такое творится.

— Чего с ним делать-то? — спросил Юзеф.

— Да пусть валит отсюда, всё равно другие придут.

От души залепив парню кулаком по морде, Ник взял его за воротник и вытолкал на улицу.

Глава восемнадцатая

Отъезд был назначен на третий день после прибытия Ханса и Ника, всё ценное уже находилось на базе в Пустошах, оставался только фургон с оружием, некоторые личные вещи, лаборатория Вольфа со всем его инструментарием, да сами они. Книги с записями о рейдах, хроники ходоков за неполные десять лет, вывезли ещё раньше.

В фургон положили Ставра, который по-прежнему был плох, с ним туда же сели Эльза и Инга, Эльза прижимала к себе семилетнего мальчика, её сына, остальные будут идти пешком. Разное барахло навалили на две обычных телеги, которые пустили вперёд.

Казалось, теперь всё, они начнут новую жизнь в своём лагере, который, Ник был уверен, скоро разрастётся до размеров деревни, вокруг появятся поля и сады, будут пастись стада и бегать малолетние дети. А здесь наведут порядок, тогда пойдёт торговля с городом и всё станет уже совсем здорово. Нужно только уйти.

Но, как раз с этим были проблемы и немалые. Как только всё было собрано, и небольшой караван тронулся в путь, на улице стала собираться толпа. Причём, собиралась она как-то нехорошо, если бы просто хотели прогнать, стояли бы только с одной стороны, а они старались обойти и отрезать путь к бегству. В основном, мужики, многие нездешние, кое-где и бабы, у многих в руках угрожающего вида предметы, вроде топора или вил, которые они определённо не прочь пустить в ход. Ружей пока не видно, но, без сомнения, они есть и покажутся, когда будет нужно.

Лошади передней телеги уткнулись в людей, которые не собирались уходить с дороги, движение остановилось.

— Куда собрались, дьяволы? — оскалившись, прокричал бородатый мужик с оглоблей на плече, — вам ещё ответить нужно за злодеяния ваши.

— Пусть ответят! — завопила пожилая баба с растрёпанными волосами, выбившимися из-под платка.

— На костёр!!! — прокричал кто-то в задних рядах.

— На костёр! — подхватил ещё один визгливый голос.

— Чтоб у вас руки отсохлииии!.. — завопила какая-то тощая молодая истеричка.

— Вижу попа, — спокойно сказал Нику Румын, — в задних рядах стоит, направляет.

— Бери на прицел, — посоветовал Ник, — попробуй достать одиночным.

Вообще, бойцов катастрофически не хватало, Ник и Ханс стояли с пулемётами, Вольф и Румын взяли автоматы. Ещё два ходока, Патрик и Арно, тоже держали автоматы, но они отдалились от группы, управляя телегами. Юзеф и Харитон повесили на плечо двуствольные штуцеры, но зато у каждого за поясом торчала пара револьверов. Совокупной огневой мощи, возможно, хватит, чтобы сдержать толпу, вот только о человеколюбии тогда стоит забыть. Бить нужно на поражение, очередью, от живота.

Глядя в глаза толпе, Ник всё более убеждался, что сможет, обязательно сможет, пусть только повод дадут. А они дадут, это было видно, такие люди не успокоятся, они хотят крови и на меньшее не согласны. Если сейчас упустить момент, их разорвут. Всех. Ходоков, торговцев, Юзефа, Эльзу с ребёнком.

В какой-то миг он даже поймал себя на мысли, что хочет этого, хочет вдавить спуск до предела и пройтись свинцовым веером по рядам разъярённых людей. Чтобы падали сразу по несколько от каждой пули, а остальные, поджав хвосты, с визгом разбегались по норам. Палец на спуске начал напрягаться.

— Остановитесь, люди!!! — раздался громкий голос, звучал он настолько убедительно, что толпа замерла, не раздалась в стороны, не отступила, а именно замерла. Напряжённая пружина встала на боевой взвод.

Отец Роман свободно прошёл через людскую массу и встал между погромщиками и ходоками.

— Отец Роман, не нужно этого делать, — попытался остановить его Ник, по его мнению, толпа не послушает священника, а возможно, и затопчет его в общей свалке.

— Нужно! — голос Романа стал непреклонен, — ибо сказано: "Промолчи, и дьявол восторжествует"

На короткое время в воздухе повисла тишина.

— Остановитесь, люди, и поглядите на себя, — твёрдым голосом начал он, смело глядя на всё такие же перекошенные злобой лица в толпе, — зачем собрались вы здесь? Чтобы убить людей? Растерзать их за то, что живут иначе, чем вы? Адской злобой дышите вы, смотреть больно, во что превратились сердца ваши...

— Они детей убивают! — перебил его кто-то из толпы, после чего скрылся в задних рядах.

— Вы наслушались лжи, которая, словно яд, разъела ваши души. Вы готовы пролить кровь ради сказок еретика-расстриги, что спрятался за вашими спинами и боится даже выйти ко мне, он рассказал вам страшные вещи, в которые вы, словно малые дети, с готовностью поверили. А теперь вы кричите дружно "Распни его!", как кричала толпа однажды, обрекая на смерть Спасителя. Оглянитесь на себя, вы разыскиваете исчадий ада, а сами давно уже в них превратились.

На какое-то время показалось, что Роман, силой одного только убеждения удержит толпу, по крайней мере, в передних рядах явно убавилось решимости, да и задние напирали уже не так сильно. Но и его оппонент не дремал. Видимо, он не обладал подобным красноречием, а потому использовал другие методы. Из толпы прилетел камень, тяжёлый, в два кулака размером, брошенный сильной и уверенной рукой. Священник, залившись кровью, упал навзничь. Толпа, почуяв кровь, сорвалась, было, с места, но прозвучал одиночный выстрел. Румын, залёгший на крыше фургона, не зря считался среди ходоков лучшим стрелком, расстрига (или кто он там) упал с простреленной головой, толпа охнула и растерялась.

В наступившей внезапно тишине слышно было, как Румын щёлкнул переводчиком огня на автоматический и перевёл ствол не толпу. Теперь он больше ни в кого не целился, цель его была коллективная, толпа, она повсюду, в неё невозможно промахнуться.

Потекли секунды, которые тянулись, как часы, ладони вспотели, ствол начал плавать в руках, а глаза шарили по толпе, и каждый, с кем Ник встречался взглядом, видел в его глазах что-то такое, отчего старался поскорее взгляд отвести.

"Идите же сюда, твари — шептал он мысленно (а может, и вслух) — давайте! Ещё шаг вперёд, один! Маленький шаг!"

Сейчас он нажмёт на спуск и поведёт стволом слева направо, перемалывая толпу в фарш, а рядом его поддержат Румын, Ханс и Вольф, здесь не останется живых.

По толпе пронёсся тяжёлый вздох, и она начала редеть. Передние ряды поняли, что на них уже никто сзади не напирает. Стоявшие впереди сделали короткий шаг назад, сначала один, потом второй. Так, постепенно, пятясь спиной вперёд и стараясь не подставлять спину, они расходились в стороны. Минут через десять, на улице, кроме них, не осталось уже никого. Труп убитого расстриги тоже унесли. Ник и Вольф подняли отца Романа. Было поздно, да и рано они бы ничего не сделали. Камень угодил точно в темя, череп проломлен, осколки кости воткнуты в мозг. Безнадёжен. Вольф, проверив пульс, только покачал головой. Забрав с собой тело, они отправились в путь.

Останки священника предали земле возле Дома-на-обочине. Для него даже наспех сколотили подобие гроба, использовав доски от телеги. Похоронили его в могиле, где несколько месяцев назад лежал Карлос. На земляном холмике установили крест, на котором Ник нацарапал ножом, стараясь, чтобы буквы выходили отчётливыми, длинную фразу.

"Здесь покоится священник, отец Роман, до конца оставшийся верным долгу и принявший мученическую смерть от разъярённой толпы жителей города Люшена, за что прокляты они будут на веки вечные. Путник, помолись Христу, чтобы душа его пребывала в мире, а войдя в город, знай, с кем ты имеешь дело".

Закончив писать, он спрятал нож и отошёл. Могила вышла неприметной, но тот, кто заинтересуется, всё сможет увидеть, прочитать и сделать выводы.

Закончив похороны, они собрались уезжать, но Румын их остановил:

— Погоня, — сказал он, указывая пальцем в сторону дороги.

Прислушавшись, все услышали стук копыт по земле. Неудивительно, группа поддержки покойного Иеремии, поняв, что толпа оказалась слабовата, а главного козыря у них теперь нет, вынуждены были разойтись, чтобы самим не попасть под раздачу. А потом, немного подумав и разобрав оружие, кинулись в погоню верхом, рассудив, что группой в три-четыре десятка горстку людей расстрелять они смогут. Неправильно рассудив.

— Лошадей за дом, женщины в комнату на второй этаж, держим окна, — Румын, будучи человеком военным, принял командование.

Уже через пару минут они стояли в окнах, так, чтобы, не высовываясь, вести перекрёстный обстрел. Им не впервой держать здесь оборону, вот только монстры в этот раз носят человеческое обличье.

Топот копыт приближался, Ник поднял пулемёт и поставил сошки на подоконник. Мушка совпала с прорезью прицела, руки не дрожали, он не чувствовал никакой ненависти, страха, иных переживаний. Единственная мысль в голове говорила: эти люди мертвы. Не сейчас умрут, не должны умереть, а именно мертвы, пусть даже пока с грозным видом сидят на конях и потрясают своими мушкетами.

Начал, как и условились, Румын. Длинная очередь сбила с седла троих, следом ещё более длинную очередь выдал Ник, а почти одновременно с ним Ханс. Остальные тоже поучаствовали. Через несколько секунд на земле лежали почти сорок безжизненных тел, а примерно десяток раненых коней с громким ржанием метался в разные стороны, часто таская за собой застрявшего ногой в стремени убитого седока.

— Ловим лошадей! — крикнул Румын, выпрыгивая из окна, — пригодятся!

Лошадей они отловили быстро, раны у большинства оказались поверхностными. Двух меринов, раненых тяжело, пришлось застрелить. Теперь, тягловой силы стало больше, а потому жить на новом месте им будет легче, скоро весна, пахота, сев.

Шли всю ночь, на ночлег нигде не останавливались, стараясь отойти подальше от горы трупов, убирать которые, понятно, никто не стал, ограничившись сбором ценных трофеев. Скоро туда соберутся на пир хищники, и можно надеяться, что им станет не до того, чтобы раскапывать могилу отца Романа. Есть в этом что-то символическое, словно на языческой тризне принесли в жертву убийц. Сам отец Роман, узнай он о таком символизме, категорически бы ему воспротивился, но, всё сделано так, как сделано. И главное — там остался весь актив погромщиков, теперь больше можно не опасаться погони и нападения на поселение.

Процессия шла со скоростью пешехода, всё дальше уходя от населённых мест. Никто ни о чём не разговаривал, шли молча, думая каждый о своём. Будущее представлялось туманным, колония в Пустошах, о которой никто ещё полгода назад подумать не мог, теперь стала реальностью. Дикари там как-то выживали, даже хозяйство вели, а значит, они тоже смогут, будут сеять хлеб, отбиваясь от монстров. Хотя, число тварей должно быть конечным, их выводили искусственно, сами они размножаться не могут, поэтому Пустоши скоро станут вполне уютным уголком.