Маленький крак Стух тоже учился правильно плеваться гром-водой вместе со всеми остальными маленькими краками. Это были очень интересные уроки — маленькие краки соревновались, кто больше воды в рот наберет, кто дальше всех плюнет, и кто точнее попадет в маленькую мишень на стене пещеры. Стух часто тренировался, и потому у него очень даже хорошо получалось плеваться гром-водой, и Блях часто хвалил Стуха.

И только когда уже не только Стух, но и все-все-все научились хорошо плеваться гром-водой, старый наставник Блях привел малышей в пещеру, в которой жил кто-то очень странный, и совсем не похожий на краков.

Этот кто-то был очень высокий, и у него на теле совсем не было волос, а еще он был привязан к большому камню толстой веревкой. Маленькие краки удивились, испугались, остановились у входа в пещеру, и не решались подойти ближе к странному существу. Но наставник Блях сказал, что не нужно бояться этого кого-то, кого он назвал странным словом "зябр", потому, что зябры — это такие специальные слуги краков, которые выращивают вкусную ражицу и красивицу и очень вкусных буков, и потом отдают их кракам. Маленькие краки очень любили лепешки из красивицы и ражицы, и мясо буков тоже очень любили, и потому придвинулись ближе к зябру, а некоторые, самые смелые, даже потыкали в него пальцем.

Потом наставник Блях сказал, что бывают зябры, которые не любят отдавать кракам ражицу, красивицу и буков. И вот этот зябр, который на веревке, это именно такой зябр. А еще оказалось, что зябры не любят сидеть привязанными в пещере у краков, и зябра нужно сторожить, и маленькие краки по очереди сторожили зябра вместе с кем-то из взрослых краков. И маленький Стух тоже сторожил зябра. Иногда ему даже доверяли немножко сторожить зябра самому, когда у взрослых были другие очень важные дела. Сначала Стух боялся один сторожить зябра, но потом привык и даже радовался, когда не нужно было возить на специальных тележках тяжелых буков в глубокие холодные пещеры, а можно было просто посидеть в пещере.

Один раз Стух услышал, как зябр поет красивую песню, в которой было много непонятных слов: "солнце", "цветы", "речка". И Стух, который был очень любопытным маленьким краком, спросил у зябра, что это за такие странные слова. Тогда зябр рассказал Стуху о том, как замечательно жить в Долине у подножия Горы, как тепло, когда светит солнышко, какие яркие цветы растут на берегах быстрой речки и какие все зябры, которые живут в Долине, веселые и добрые. Стух ничего не ответил, потому что боялся, что взрослые краки услышат, как он разговаривает с зябром и будут бить Стуха, но ему было очень интересно узнать, почему веселые и добрые зябры не хотят отдавать кракам красивицу, ражицу и буков.

И потому в следующий раз, когда Стух снова сторожил зябра, а взрослый крак куда-то ушел решать свои важные дела, Стух все-таки не удержался и поговорил с зябром. Потом Стух целых пять дней ходил очень задумчивый, потому что раньше Стух не знал, что гром-водой краки стреляют в зябров, для того, чтобы зябры умирали. Не знал, что маленькие зябры всегда хотят кушать потому, что краки забирают у зябров почти всю ражицу, красивицу и почти всех буков...

Маленький, а потом уже и не очень маленький крак Стух много раз приносил в пещеру зябру лепешки и невкусные грибы, которые росли в пещерах, и каждый раз узнавал что-то новое про жизнь в Долине. Однажды Стух не смог прийти сторожить зябра. И целых десять дней вообще не приходил сторожить зябра. А когда наконец пришел, то зябр спросил, почему Стуха так долго не было. И когда Стух рассказал, что его очень сильно побили старые зябры за то, что он нечаянно выронил бука в глубокую трещину, когда вез его в тележке в холодную пещеру, а зябр сказал, что в Долине никто никогда никого не бьет и даже совсем не обижает. И тогда Стух понял, что тоже хочет в Долину, где светит непонятное Солнце, где растут загадочные цветы и никто никогда никого не бьет, а значит, и его бить и обижать никто не будет.

Зябр подсказал Стуху, как можно сделать так, чтобы вместе убежать из Горы в Долину. И уже совсем скоро маленький крак Стух вез по коридору тележку, в которой обычно возили буков, только на этот раз в тележке был не бук, а зябр, у которого на ноге еще болталась веревка, которую Стух еле-еле перерезал перед тем, как спрятать зябра в тележке. Сначала Стух боялся, что вернется старый крак, который ушел ругаться за то, что его обделили ражицей, которую только что привезли из Долины и делили на всех взрослых краков. Потом Стух боялся, что кто-нибудь проверит, что именно он везет в тележке для буков. Когда Стух и зябр были уже почти у выхода из Горы, Стух боялся, что взрослый крак, который сторожит выход, не поверит, что возле подножия Горы остался еще один бук, которого нужно было перевезти в холодную пещеру. И уже тогда, когда Стух и зябр уже почти пришли в Долину, Стух боялся, что краки пустятся в погоню и будут убивать зябров гром-водой. Но зябр сказал, что краки не нападают на зябров до тех пор, пока зябры отдают кракам много красивицы, ражицы и буков.

Стух так всего боялся, что даже не видел ни солнца, ни неба, ни травы, ни цветов. И только на следующее утро, когда Стух проснулся в доме, в котором жил самый главный зябр, Мечт, и вышел на улицу, он увидел, какая же Долина и правда красивая и замечательная. Все зябры очень хорошо относились к Стуху и внимательно слушали, когда он рассказывал про жизнь краков. А особенно внимательно Стуха слушала Ласка, дочь Мечта. Стух сначала очень удивлялся, что такая красавица и умница, как Ласка, так внимательно слушает его, Стуха и смотрит на него таким ласковым взглядом, и даже не обращает внимания на своего жениха, красивого молодого зябра, которого звали Искр.

А потом как-то так получилось, что Стух и Ласка много времени проводили вместе и, когда пришла пора справлять свадьбу, никто не удивился, что Стух и Ласка полюбили друг друга, и была очень красивая свадьба, и скоро родился сынок, которого Ласка назвала красивым имененм Дежд. И когда Дежд родился, тоже был очень красивый праздник, даже лучше, чем когда была свадьба. И Стух был очень счастлив тем, что теперь живет в Долине, вот только он очень скучал, когда любимая Ласка много ночей не ночевала дома, потому что нужно было сажать красивицу и ражицу, а еще нужно было ражицу и красивицу полоть, а потом уже вскоре нужно было то или другое собирать. Нет, Стух не боялся за Ласку, потому что рядом с ней всегда был Искр, который обязательно защитил бы Ласку, если бы кто-то решил ее обидеть, а просто скучал за любимой женой.

А потом Стух скучал еще и за сыном Деждом, скучал и очень гордился, потому что Дежда и двух маленьких зябров выбрали самые мудрые старые зябры и отправили учиться к эльфам. Стух знал, что все маленькие зябры, которых учили эльфы, становились потом очень важными зябрами в Долине. И Мечта, самого главного зябра в селе, в котором жил Стух, тоже когда-то учили эльфы. Стух понимал, что для Дежда очень почетно учиться у эльфов, но все равно все десять лет, которые Дежда не было дома, Стух очень скучал и хотел тоже ходить на поле вместе с Лаской и выращивать красивицу и ражицу, но Мечт поручил Стуху рассказывать маленьким зябрам про злобных краков. И Стух рассказывал маленьким зябрам про Гору, про пещеры, про гром-воду, и очень скучал за Деждом.

Когда Дежд вернулся домой, Стух даже сразу и не узнал сына, так он вырос и возмужал, такими длинными и волнистыми стали его золотистые волосы, которые Дежд, как и все зябры, заплетал в красивую косу. А еще эльфы подарили Дежду замечательный лук и Дежд показывал всем зябрам, как здорово он научился стрелять и как метко попадал в любые мишени. Радовался Стух тому, что Дежд вернулся, но радовался не долго, потому что Дежд, а вместе с ним и Ласка все время где-то пропадали, а Стуха с собой не приглашали. Стух обижался, грустно сидел на бревнышке возле дома и ждал жену и сына.

Однажды ночью Стух проснулся от того, что в деревне зябров было очень шумно. Когда Стух вышел на площадь, чтобы узнать, что же случилось, он увидел своего сына и двух зябров, которые тоже были у эльфов. А еще на площади была маленькая крака, которая испуганно плакала, привязанная к веревке, которую держал один из зябров.

Стух подошел поближе, и как раз услышал, как Дежд рассказывал про свой поход в Гору вместе с двумя друзьями-зябрами. Стух не знал, что Дежд, который выглядел совсем как зябр, на самом деле совсем не боялся гром-воды, потому что был сыном крака. Стух даже никогда про это не думал. А эльфы думали, и зябры тоже. И потому Дежд и еще два зябра пошли воевать с краками. Дежд шел первый, потому что не боялся гром-воды. И когда краки выплевывали на Дежда всю гром-воду, приходили зябры с дубинками и луками и убивали краков.

И один зябр, который был у краков вместе с Деждом, рассказал про пещеру, в которой было много маленьких краков и один взрослый крак, и что у маленьких краков даже гром-воды не было, и потому их было очень просто убивать. И Дежд рассказывал, как он забрал с собою маленькую краку, чтобы она потом родила много краков или зябров, какая разница, которые не будут бояться гром-воды и будут убивать краков. А еще Дежд очень смеялся, что краки такие глупые, и что, кроме гром-воды, у них больше нет никакого оружия. И все зябры тоже очень смеялись. Только маленькая пленная крака все время плакала.

Стух закрыл глаза, потому, что ему было больно видеть слезы маленькой пленной краки.

А еще Стух очень захотел у кого-нибудь спросить, почему же злые, злые, злые зябры убивали маленьких краков, ведь краки маленьких зябров никогда не убивали.

Но не спросил. Потому что умер. От счастья — так сказали зябры.

И Стух так никогда и не узнал, что похоронили его зябры очень торжественно, со всеми почестями. И первого сына злобной пленной краки добрые красивые зябры назвали в его честь, в честь отца героя...

Лифантьева Евгения Ивановна

Живет: Россия, Омск

Лифантьева Евгения Ивановна ака Йотун Скади

Профессиональный газетчик (по диплому Иркутского университета), журналист. Теперь, после того, как заболевание графоманией перешло в тяжелую форму, — верстальщик. Чтобы освободить мозги для творчества. Увлечения: ролевые игры, историческая реконструкция. Живу в Омске.

Не знаю, сколько опубликовала за жизнь очерков, репортажей и интервью. Не считала. Наверное, несколько тысяч, если учесть, что в различных газетах проработала почти двадцать лет, и каждую неделю писала несколько крупных материалов.

Литературных публикаций немного: рассказ "Убийство на планете Рок" вышел в сборнике "Аэлита-003", рассказ "Дикая девка" — в украинской газете "Инопланетянин".

Урбан

Полуфиналист конкурса "Блэк-Джек-6"

Аннотация:

Я придумала его, чтобы не бояться. Только не думайте, что я трусиха. Вовсе нет. Просто я живу в "Шанхае". Конечно, не в китайском Шанхае, а в нашем, сибирском.

В каждом сибирском городе есть свой "Шанхай": разваливающиеся халупы частного сектора, двухэтажные деревянные бараки без теплой воды и канализации, навечно замороженные стройки... Рабочая окраина. Совсем рабочая совсем окраина. А дальше, около объездной, — полдюжины панельных "свечек". В одной из них я и живу. И, естественно, каждый день езжу на работу. И с работы...

Глупая "маршрутка", вместо того, чтобы промчаться по "объездной", заруливает со стороны центра в путаницу "шанхайских" улиц и останавливается возле стройки. Хотя обитатели "Шанхая" не ездят на "маршрутках". Вообще непонятно, ездят ли они куда-то, как и зачем они живут. И на что пьют...

В прочем, это не важно. Если я возвращаюсь достаточно рано, часов в шесть-семь, то есть шанс найти попутчиков. В компании спокойно минуем "Шанхай". Но у нас в фирме бывают авралы, и тогда домой удается попасть лишь заполночь...

Вот я придумала Урбана, чтобы не так страшно было темными осенними вечерами ковылять по колдобинам. Ведь нужно пройти возле мертвых окон недостроенного дома. Дом длинный и мрачный, как крепостная стена, а окна — словно вырванные глаза. Когда-то в них были рамы, но вороватые "шанхайцы" давно унесли со стройки все, что можно отломать. Потом нужно проскочит мимо бараков, из окон которых в любое время суток орет какой-нибудь Круг, а во дворах что ни день — то праздник: пьяные пляски да короткие злые драки.

— Эй, тетка! Выпить хочешь? Гуляем!

— Некогда.

— У-у-у, сука!

Дальше — одноэтажные хибарки с заколоченными ставнями, глухие заборы, высохший бурьян в человеческий рост...

Здесь нет фонарей. Здесь нет асфальта.

Лишь вязкое ощущение опасности, сочащееся из каждого проулка.

Я придумала его — огонь среди огней и тень среди теней. Дух города, в котором соединилось все: и строгие перспективы центральных проспектов, и эти вот "шанхайские" закоулки. Это он заставляет сладко ныть сердце, когда смотришь на последние закатные отблески в окнах дома напротив. Он — в замысловатых резных наличниках старинного "купеческого" дома. В мальвах, которые с упорством фанатиков выращивают в своих палисадниках "шанхайские" старушки. В кованом фонаре на центральной улице. В смешном искусственном попугае, которого прицепили на растущий рядом с офисом тополь шутники из одной компьютерной фирмы...

Урбан невидим, но он есть. Если взять его в спутники, когда возвращаешься домой заполночь, то ничего не произойдет. Можно пройти рядом с пьяной кодлой — и никто не обратит на тебя внимания. Урбан защитит, укроет, отведет ненужные взгляды...

Я люблю мой город, каким бы грязным и бестолковым он ни был. Ведь он — не только "Шанхай".

Я — в городе, город — в душе.

Клятва кровного братства. Братства с Урбаном.

А сестренок не бросают, даже таких заполошных, как я...

Словно Урбан, я скольжу по улицам "Шанхая". Невидимая, сливающаяся с домами и заборами. Я есть, но меня нет. Нет для того, что опасно. Я прохожу мимо...

Не всегда.

Трое на перекрестке: то ли удолбанные, то ли просто пьяные. Идиотский гогот. Сдавленный женский крик...

Что-то толкает меня в спину:

— И чо вы от девушки хотите?

До ментов не дозвониться, но можно "загрузить базаром", как выражается мой оболтус-сын. Заморочить головы пьяным — на это большого искусства не надо...

Но парни вдруг испуганными крысами срываются с места, а девушка начинает верещать — тонко и безумно.

— Чо орешь, дура? Все хорошо...

Девчонка прекращает визг, теперь она просто рыдает, размазывая по мордашке косметику:

— Кошелек взяли... Сотовый... Топик рвали...

Меня разбирает смех. На девице — кофточка из эластичного микротрикотажа. У меня есть такая же, на нее автомобиль подвешивать можно: резинка резинкой.

— Ты, вообще, как тут оказалась?

— Люська... Адрес... Дома нету...

Из всхлипываний и попыток высморкаться вычленяю смысл: некая Люська пару недель проработала в одной фирме с этой центровой куколкой, заняла сто долларов и скоропостижно уволилась. Адреса же, скопированного бухгалтером фирмы с паспорта дамочки, в природе не существует. Что ж, обычная история для "Шанхая", кто тут только ни прописан...