Мечты Идиота

Впрочем, он не был и стопроцентным пешеходом. В зависимости от ситуации, он вполне мог воспользоваться таким видом услуг, как такси. Иногда — брал машину напрокат, благо в его бумажнике до сих пор лежали водительские права установленного образца, подтверждающие его соответствующую водительскую категорию.

Так ему было удобнее, этому странному человеку. Хотя от своих прав он отказываться не спешил, но приобретать некие утомительные для него обязанности так же не торопился. Он был доволен своей свободой, хотя редко кто из его близких мог искренне разделить с ним это его чувство. Но и это его мало заботило.

Вот и сейчас он двигался к своей таинственной цели тем способом, который счел самым оптимальным для ее достижения. Путь его лежал в тот самый хвойный лес, куда вела едва приметная тропинка. Там, если зайти достаточно далеко, под сенью сосен можно было обнаружить чудесное лесное озеро с чистой родниковой водой. Родник находился рядом, и тонкий ручеек искрящейся и переливающейся воды весело прыгал по камням, прежде чем влиться в это самое озерцо, смирить порывистость своего движения, чинно пройтись по его незамутненной глади, и вновь отправиться в далекое и увлекательное путешествие с другой его стороны.

Здесь все было преисполнено природного, первозданного величия — и огромные древние валуны, поросшие мхом и лишайником, и высокие сосны, своими мощными корнями с невероятным упорством и силой вгрызающиеся в каменистое основание. И — тишина, совершенно невероятная тишина! Здесь как-то сразу забывалось о недалеком присутствии человеческой цивилизации, здесь цивилизации не было и в помине.

А все потому, что цивилизованные автомобилисты еще не смогли сюда добраться. Здесь не существовало никаких намеков на дорогу, здесь сложно было бы проехать даже на мотоцикле. Это место было предназначено для того, чтобы передвигаться по нему пешком.

Нет, конечно, никаких сомнений, что автомобилисты рано или поздно доберутся и сюда. Для них нет ничего невозможного. И, может быть, весьма скоро среди вековых сосен и тысячелетних валунов, вместо едва заметной тропинки, протянется столь же неприметная колея. С течением времени колея эта обозначится более явственно, потом дорогу засыплют гравием, а там, глядишь, и заасфальтируют. И вечная тишина уйдет отсюда, уступив место более прогрессивному гомону туристических кемпингов. Чистый когда-то воздух обогатится ароматами костров и манящим шашлычным запахом. И бесполезный доселе родник будет призван на службу человеческому обществу.

Но это произойдет только со временем. Сейчас этот уголок природы, получивший милостивое разрешение существовать, существовал, и манил к себе тех, кто не был обременен заботами о подвеске и сохранности покрышек.

Человек свернул с обочины скоростной автотрассы и углубился в лес, шагая по едва заметной тропинке. Кое-кто из досужих водителей бросил, было, взгляд ему вслед, но тут же был отвлечен гораздо более актуальным событием — автомобильная пробка наконец-то стала медленно рассасываться.

_______

Только глубокой ночью я отвлекаюсь от работы. С некоторым удивлением перечитываю написанное. Недоуменно смотрю на плоды своих трудов. И только теперь задаю вопрос сам себе — а для чего это? Что за смысл? Какой прок?

На эти вопросы я не могу ответить. Смысла нет, проку тоже не видится, есть просто какое-то неведомое доселе чувство удовлетворения.

С этим чувством я и засыпаю.

7.

Один из моих новых знакомых, еще тогда, во время совместного нашего уик-энда, поинтересовался у меня, — почему я до сих пор не женат? Весьма интересный вопрос!

К примеру, в моей нынешней ситуации наличие семьи наверняка подвигло бы меня на какие-то свершения. Все мое отношение к миру приобрело бы при таких обстоятельствах совсем иные формы. Некогда бы мне было задумываться над такими безответственными проблемами, как смысл собственного существования. Было бы кому напомнить мне, что исполнение моих обязательств перед ближними своими — это и есть его смысл.

Неженатый человек не в праве назвать себя достойным членом Общества. Он выпадает из стройной социальной системы. Таким поведением он демонстрирует свой отказ явным образом участвовать в грандиозном процессе воспроизводства населения, чем и вызывает к себе отношение некоторой подозрительности. На него почти неминуемо падают обвинения в собственном эгоизме, в нежелании брать на себя ответственность за судьбу других людей. Ему вменяются в вину отсутствие стремления к продолжению собственного рода и улучшению демографической ситуации в стране.

Он подвергается сдержанной критике, — со стороны своих родителей, встревоженных перспективой пресечения славного фамильного древа, со стороны своих более ответственных друзей и знакомых. Со стороны Государства, озабоченного демографическими проблемами. Со стороны всего Общества, опасающегося подобного рода социальных тенденций.

Совместное проживание партнеров без официальной регистрации так же не вполне вписывается в существующие культурные рамки и бытующие традиции, как нечто не в полной мере отвечающее общественным интересам. Совсем не так должен вести себя человек, претендующий на достойное место в человеческом социуме!

Казалось бы, решение о совместном проживании и взаимной социальной ответственности, принимаемое двумя человеческими индивидами, должно касаться только их самих. Это решение, весьма важное и в высшей степени ответственное, должно явиться продуктом их совместного волеизъявления и зиждиться на условии полного взаимного доверия.

Но нет, Обществом на этот случай изобретен некоторый официальный церемониал, формально олицетворяющий возникновение взаимных обязательств. К этому знаменательному событию привлекается как можно больше свидетелей — само Общество, в лице многочисленных родственников, друзей и знакомых новобрачных, Государство со своим официальным штампом и Семейным Кодексом, Церковь со своим благословением и нравственными назиданиями.

В результате свершившегося "таинства брака" человек в своем сугубо личном, интимном деле, неожиданно становится подотчетен всем и вся — от последнего забулдыги, гулявшего на его свадьбе, до торжественно-величественного лика Господа.

Брачный ритуал символизирует собой торжественную декларацию взаимных моральных обязательств двух людей, скрепляемое многочисленными свидетелями, Божьим благословением, и всей мощью государственной правовой системы. Но сам факт приведения человека к подобного рода "присяге" является признаком некоторого недоверия со стороны Общества к его внутренним нравственным устоям.

Эта вековая традиция выросла, надо полагать, из более древних обычаев. Когда человека, не надеясь на его добрую волю, Общество всеми доступными ему средствами старалось связать по рукам и ногам, используя его низменные природные инстинкты. Общество не могло допустить, что у человека может существовать его собственная добрая воля для исполнения неких своих нравственных обязательств, неизбежно возникающих в отношении близкого ему человека. Предполагалось априори, что такой воли либо нет вовсе, либо, она весьма быстро иссякнет.

Институт брака существует как будто специально для того, чтобы лишний раз привязать человека к социальным условностям.

Соединение двух людей в семейном союзе может послужить, как это ни парадоксально, к личностной деградации обоих из них. Соединяя свою жизнь в одну, они, как правило, разделяют обязанности, и каждый отвечает за что-то свое. Соответственно, в остальном человек полностью полагается на своего супруга, перекладывая на него возникающие проблемы, и не заботясь над собственным вкладом в процесс их решения.

Любовь, как это часто бывает, умирает в браке, и остается только привычка, привычка жить вместе.

Муж, который убежден, что вместе со штампом в паспорте он получил жену свою в бессрочное владение, которая никуда уже не денется от него, уже не завоевывает ее сердца ежедневно, как делал он это в дни своей молодости. Он принес домой кусок хлеба — и с него довольно, он исполнил свой долг перед семейством своим.

Жена, разрываясь между работой и кухней, детьми и стиральной машиной, тихо стонет о беспросветности бытия. Но в то же самое время она понимает, что променяла свою свободу с ее полной неопределенностью на что-то стабильное, доверила себя защитнику и добытчику, который несет ответственность за ее более или менее благополучную жизнь.

Есть масса семей, где основой продолжения брачного союза было бы всего на всего данное когда-то торжественное обещание, которое стесняет и того, и другого супруга, и приносит им больше страдания, чем радости. Больше сомнений и недоверия в отношении друг с другом, чем открытости и честности.

А сколько существует примеров того, что брачные отношения, с течением времени, претерпевают такие изменения, при которых некогда любящие друг друга люди становятся самыми настоящими врагами? И единственное, что их объединяет — это чувство взаимной ненависти? Во всяком случае, при подозрительных обстоятельствах смерти одного из супругов, при проведении первичных следственных действий, оставшийся в живых супруг почти неминуемо оказывается в незавидной роли одного из главных подозреваемых предполагаемого преступления.

В нашем мире человеку предоставлено настолько мало "свобод", что жертвовать хотя бы одной из них, во имя чего бы то ни стало, было бы непозволительной роскошью.

В добровольном союзе двух людей, без каких-либо формальных обязательств, нравственные взаимные обязательства все равно присутствуют. Но только носят они не внешний, а внутренний характер. Здесь также присутствует клятва, но не перед общественными институтами, а прежде всего перед самим собой. А нарушить такого рода клятву человеку значительно сложнее.

Сознавая свою формальную свободу перед своим партнером, мы вынуждены признавать и его независимость. Это, в свою очередь, подвигает нас раз за разом доказывать ему свою нужность и полезность, проявлять взаимоуважение и взаимодоверие.

По крайней мере, свободные отношения являются наиболее честными и открытыми. В них меньше необходимости для взаимного обмана и стремления навязать свой образ жизни, свой образ мыслей, свой собственный порядок разделения полномочий. Больше возможностей уважать друг друга и ценить. И предъявлять больше требований к себе самому, а не к партнеру.

Брак любящих людей действительно освящаем Богом. Но освящение это происходит не в церкви, не в ЗАГСе, не за праздничным столом, и не в брачной постели. Оно совершается в душах сочетающихся, при искреннем взаимном согласии, любви и доверии друг к другу.

Рождение ребенка я считаю очень ответственным шагом. И всякий человек, готовый проникнуться этой ответственностью, готовый беззаветно посвятить свою жизнь процессу взращивания и воспитания новой Человеческой Индивидуальности, достоин всяческого уважения.

Рождение детей можно было бы признать тем самым великим смыслом нашего существования, если бы мы могли передать им частицу собственной мудрости и духовной чистоты. Это подлинный акт творчества, если мы ставим перед собою цель воспитать в своем ребенке полноценное индивидуальное сознание, стремящееся оказаться полезным обществу, и способное к творчеству. Тогда — да, одна только эта цель может оправдать существование человека, стать его целью в жизни, его жизненным предназначением.

Но, чтобы воспитать в ребенке Индивидуальность, родитель сам должен быть Индивидуальностью. Он, прежде всего, должен суметь воспитать лучшие качества человеческой натуры в себе самом. Те самые качества, которые и следовало бы передать по наследству своим потомкам.

Что может быть благороднее?

Я, к примеру, не чувствую в себе способностей к воспитанию собственного потомства. Я отнюдь не уверен, выйдет ли у меня эта поистине титаническая работа — воспитание нового Человека.

Другие люди, судя по всему, чувствуют в себе подобного рода силы. Это, надо полагать, и дает им моральное право рождать новых людей и заниматься их воспитанием.

В своих детях мы стремимся увековечить себя. В своих детях мы желаем обрести личное бессмертие. Возможно, потому, что подсознательно мы понимаем, что за всю свою жизнь мы не смогли, не сумели, не захотели сделать что-нибудь действительно стоящее. В этом нам кто-то помешал, нам не дали, нас закрутила жизненная круговерть. И вот сейчас, в расцвете лет, что-то переиначивать уже поздно. И остается только едва осознаваемое чувство чего-то упущенного, чего-то не сделанного, не свершенного.

Оглядываясь назад, мы отмечаем, что единственным нашим бесспорным достижением в этой жизни являются наши дети. Они — наша единственная, хотя и безотчетная надежда. Самим фактом рождения детей мы формулируем свое пожелание в будущее — пусть не мы, пусть кто-то за нас сделает то, чего не сделали мы. Пусть наши потомки свершат то, что мы не свершили.

Но если и у наших детей главным жизненным достижением будет рождение собственных детей, наших внуков — то где же этому будет конец? В чем смысл этого бесконечного процесса? И если смысл отдельной человеческой жизни еще можно туманно объяснить ее участием в некоем грандиозном общественном процессе, невольно возникает вопрос — а зачем существует человечество? Какую великую миссию оно исполняет?

Мы рассматриваем своих потомков, как продолжение нас самих.

Спросите взрослого и, на первый взгляд, здравомыслящего мужчину, ребенок какого пола ему желательнее. Симптоматичным будет ответ — "конечно же, сын!".

А как же! Общеизвестно, что каждый мужчина в своей жизни должен посадить дерево, построить дом, и вырастить сына. Обязанности женщины же, как нетрудно догадаться, заключаются в том, чтобы родить и воспитать этого сына, поливать это самое дерево и содержать в порядке этот самый дом.

Спросим далее этого самого индивидуума, какие соображения позволяют ему сформировать подобного рода предпочтение. "Ну, как же! — будет типичным ответом, — это же мой наследник!".

"Наследник!" Наследник чего? Родового замка, фамильных владений и титулов? Славной ветви древнего династического древа? Ленного права? Промышленного капитала? Быть может, ему предопределено нелегкое бремя Хранителя Страшной Тайны, передаваемой из поколения в поколение, вплоть до времен свершения Великого Пророчества?

В подавляющем большинстве случаев ни о чем из вышесказанного говорить не приходится.

Тогда, скажет нам упрямый индивид, сын может стать "продолжателем дела" своего отца. Это уже ближе к реальности, но ненамного. Во-первых, потому что редко кто из нас занимается делом, которое, действительно, следовало бы "продолжить". Разве что, постройка загородной усадьбы или коллекционирование пивных этикеток. Но, даже в этом случае, какую свободу выбора мы готовы предоставить своим потомкам?

Я сказал как-то любимой моей женщине: "У тебя будут красивые дети!" Она улыбнулась в ответ: "А у тебя — умные!" Бог мой, действительно, что еще я могу передать своим детям? Одна надежда, что ум не имеет генетических истоков, и это было бы в высшей степени гуманно! Как справедливо замечено еще Грибоедовым, ум человеку счастья принести не может, все совсем наоборот. И царь Соломоном с пессимизмом отмечал эту тенденцию.