Глава 12.
Промаявшись всю ночь, наутро я решаю сходить и посоветоваться обо всем случившемся со мной с Бароном. Он, как обычно, принимает меня весьма радушно, и выражает свою готовность выслушать меня со всем своим вниманием. Конечно же, он понимает, что я прибежал к нему только затем, чтобы озадачить его новой какой-нибудь проблемой. Но, как и раньше, демонстрирует полную готовность оказать мне всякую посильную ему помощь и содействие.
Как могу, я пытаюсь передать Барону все события минувшего вечера. Рассказ у меня получается сбивчивым и бестолковым, но Барон все равно ухитряется понять его суть.
— Да, — говорит он мне в ответ на мой немой вопрос. — Такое бывает! Женщины вообще достаточно своеобразные существа. Ведущую роль в их жизни играют всякого рода эмоциональные переживания, и они готовы пойти на все, лишь бы наполнить свою жизнь ими. Они смотрят тебе в глаза, и говорят тебе о любви, но в глазах твоих для них важнее всего разглядеть лишь свое собственное отражение. Им достаточно того, что они могут любоваться этим своим отражением в твоих глазах.
— Но кто эта женщина? — задаю я ему вопрос, мучающий меня.
Он некоторое время задумчиво молчит, а потом продолжает:
— Это — Актриса! Это такая актриса, которая играет в нашей Пьесе роль Актрисы.
— Разве может быть такое?
— Не только может быть, оно так и есть! Представь себе только — актриса в роли Актрисы! И тебе сразу все станет ясно. Если кто-то из нас еще способен отделять себя от своего сценического персонажа, то уж она точно — нет. Так она и живет, каждое мгновение своей жизни играя собственную роль, и вполне этим счастлива! Вчера ты стал зрителем, или уместнее даже сказать, участником ее очередного спектакля. В отличие от других актеров, ей для этого совсем не обязательно выходить на Сцену. Вся жизнь ее — один большой спектакль, в котором она играет главную роль.
После небольшого молчания Барон продолжает:
— Иногда мне кажется, что мир наш, действительно, создан как будто специально для нее — Актрисы. Ведь создан он по тем самым законам, по которым наиболее удобно жить именно ей. Возможно, не Король, не Герцог, и не Канцлер главные персонажи в нашем мире, а именно она!
— Ты правда так считаешь? — выражаю я свое неподдельное удивление.
— Нет, конечно же, — с легкостью отрекается от своих слов Барон. — Но, вероятно, так считает сама Актриса. Ведь для нее нет других главных персонажей, во всем мире только она и играет значительную роль. Тебя в ее спектакле нет — есть лишь твоя эпизодическая роль. И если сегодня ты попробуешь подойти к Актрисе с тем, чтобы объясниться по поводу всего случившегося, у тебя просто ничего не получится. Она сделает удивленное лицо, и заявит тебе, что вчера ничего не было! И, обрати внимание, это совсем не будет значить, что она тебе врет. Просто вчерашний акт ее спектакля уже сыгран и забыт, а сегодня ей предстоит новый выход на сцену!
Все произошло именно так, как и предсказывал Барон! Уже после завтрака я имею неожиданное счастье встретить Актрису в Центральном Зале. Проходя мимо, она не удостаивает меня даже взглядом, не говоря уже о том, чтобы просто поздороваться. Мне хочется самому подойти к ней, и все-таки потребовать от нее хоть каких-то объяснений всему произошедшему. Но в воображении моем вдруг вполне отчетливо представляется эта сцена — я как будто вживую вижу искусно исполненное удивленное выражение ее лица, и широко распахнутые глаза в обрамлении длинных ресниц, в которых читается искреннее недоумение: "О чем это Вы? Какое происшествие Вы имеете в виду? В чем Вы хотите обвинить слабую, беззащитную женщину?"
От желания объясняться с Актрисой я отказываюсь сразу, тем более, что уже через минуту нос к носу сталкиваюсь с Гвардейцем. Тот уже не проявляет давешней своей такой необузданной агрессивности, но его пламенный взгляд не сулит мне ничего доброго. Объясняться с ним у меня тоже нет никакого желания.
После завтрака я уединяюсь в своей комнате, и на душе у меня довольно-таки тошно.
Очередной раз я попал в крайне неприятную ситуацию! Вроде бы, ничего плохого никому я не сделал. Однако, не смотря на это, теперь ощущаю острую потребность чуть ли не каждому лично доказывать, что я ни в чем не виноват, и что все подозрения в мой адрес беспочвенны. А хуже всего осознание того, что чем больше и активнее ты будешь защищать свою невиновность, тем более сомнительными окажутся плоды твоих усилий.
Ведь я нахожусь в сообществе актеров! В сообществе профессиональных театральных лицедеев, где каждый знает толк в сценических интригах. И при таких обстоятельствах любое мое заявление будет прочитано не буквально, а контекстно. А так как никакого контекста я в него вкладывать не собираюсь, контекст моих слов будет неминуемо создан за меня. И кто знает, чем мне это потом обернется?
Неужели весь мир такой — многослойный? Есть Пьеса, в которой действуют персонажи. Есть Сценарий этой Пьесы, и есть те, кто этот Сценарий создает. Есть актеры, которые играют этот Сценарий. И есть люди, которые являются актерами. До чего же, все-таки, сложно разобраться, кто есть кто на самом деле, и кого он в данный момент из себя изображает!
Чуть погодя ко мне в комнату заглядывает Барон.
— Что, грустишь? — спрашивает он.
Пожалуй, что так.
— Не расстраивайся! — пытается он меня утешить. — Чего только в жизни не бывает!
Я молчу, глядя в пол. Барон не торопится уходить. Немного подумав, он говорит:
— Причудлива, весьма причудлива бывает у нас система отношений между персонажами, и между актерами, которые играют этих самых персонажей. В основном, конечно, Пьеса проецируется на всю нашу жизнь без заметных искажений. К примеру, если сценические персонажи в Пьесе являются врагами, то и в засценной жизни они такие же неприятели. Если по Сценарию они друзья, то и в промежутках между Спектаклями поддерживают дружеские отношения. Но случаются и прямо противоположные ситуации.
Я смотрю на Барона с некоторым недопониманием. Он замечает это.
— Тебе, возможно, на первых порах будет трудно понять, и нелегко во всем этом разобраться, — продолжает он. — Пьеса, конечно, это наша жизнь. Мы пишем ее Сценарий, мы ее репетируем, и мы же ее играем. Но это не значит, что она и есть ВСЯ наша жизнь. И, зачастую, личная, персональная судьба актера сложнее любой Пьесы. И происходить в ней могут разные, на первый взгляд, парадоксальные вещи.
— Например? — спрашиваю я.
— Вот, допустим — есть в Пьесе Герцог, и есть Герцогиня. По Сценарию Пьесы, они являются супругами. И в данном случае мы имеем возможность наблюдать вполне естественную проекцию Пьесы на личную жизнь играющих ее актеров. Потому что Герцог и Герцогиня, действительно, в засценной своей жизни проживают совместно. Теперь возьмем другой пример. И для примера этого возьмем меня, Барона. У меня, по Сценарию Пьесы тоже есть жена — Баронесса. И на Сцене мы с ней действительно играем роль мужа и жены. Но в засценной жизни мы давно уже не являемся супругами.
— Как так?
— Вроде, непонятно, да? А таких примеров у нас достаточно. Этот я тебе привел для пущей наглядности, чтобы объяснить все наиболее подробно. Хотя лично мне это и неприятно.
Он еще раз печально вздыхает, и продолжает:
— Когда-то мы с Баронессой действительно были близки. Как и предписано нам Пьесой, считали друг друга мужем и женой. Пожалуй, мы даже любили друг друга! И роли свои сценические мы исполняли легко, и вне Сцены, казалось, жили душа в душу. Прелестное было время!
Барон опять разражается нелегким вздохом.
— А потом стал я замечать, как будто что-то неуловимо в наших отношениях изменилось. Нельзя даже сказать — заметил, скорее — почувствовал. И хуже всего то, что, как оказалось, не без оснований. Сам представляешь, мир-то тесен, живем все друг у друга под боком, боками друг о друга тремся. И, что бы ни произошло в этом мире, всем это рано или поздно становится известно. Вот и мне известно стало, что Король — и Барон многозначительно помахал пальцем, как бы подчеркивая, какого именно короля он имеет в виду. — положил глаз на мою дорогую Баронессу. И, между прочим, она ему взаимностью отвечает! Я, конечно, слухам не очень-то поверил. В нашем Королевстве, знаешь ли, интриганы те еще живут — никому на слово верить нельзя! Я — к Баронессе. Некогда мне было там разводить канитель в духе шекспировских трагедий, да и не любитель я этих дел... В общем, подступил к ней с прямым вопросом — было, или не было? А она — в слезы! В общем, выясняется в конце концов, что да. Факт, словом, имел место. Представь себе мое состояние! "Да как же так можно?" — спрашиваю я у нее. И ты знаешь, что она мне ответила? Можешь себе это представить? "Ну, а как же иначе, — говорит она мне, — Он же — Король!" Вообрази себе только!
Барон смотрит на меня, ища в моих глазах сочувствия. Надеюсь, что находит.
— Но, каждый жизненный удар, каким бы неприятным он ни был, имеет то неоценимое свойство, что кует наш жизненный опыт. Из всякой неприятности можно извлечь для себя пользу — нужно только этому научиться. Хотя, впрочем, это совсем другая тема. Рассказать-то я тебе хотел только то, по какой такой причине нам пришлось расстаться с Баронессой. Расстаться в жизни, но не на Сцене. Вот так мы теперь и существуем — в Пьесе одно, а вне Пьесы — совсем другое.
— И это никак нельзя поправить? — решаю я принять свое участие в разговоре.
Барон только неопределенно пожимает плечами.
— А кому это нужно? Теперь у нас с ней разная жизнь, у меня — своя, у нее — своя. Пусть я уже, за давностью времени, и не испытываю к ней никакой обиды, но и любви былой уже не вернешь! Пусть уж все идет так, как идет!
— Тогда, может, наоборот, внести изменения в Сценарий! — предлагаю я.
Барон качает своей головой:
— Не все настолько просто! В жизни человеческой одни законы, а в Пьесе — другие. И, как правило, Пьеса с пожеланиями отдельного человека не намерена считаться.
Что я слышу! Вроде бы, совсем еще недавно Барон говорил мне совсем другие слова!
— А как же тогда, — не могу удержаться я. — Понять ту твою мысль, что каждый актер имеет право определять судьбу своего персонажа самостоятельно?
Барон как-то странно на меня смотрит, и только потом отвечает:
— Одно дело — иметь такое право. И совсем другое — иметь возможность это право реализовать. Не все то, что нам хочется, попадает в Сценарий Пьесы. Иногда, и даже чаще, чем ты думаешь, все твое творчество пропадает зазря, а ты вынужден исполнять на Сцене Сценарий, написанный кем-то другим.
— Вот поэтому так мало актеров пишут свой вариант Сценария? — задаю я вопрос, который продолжает меня волновать с самой вчерашней Церемонии Закрытия.
— Не только поэтому, — отвечает мне Барон. — Тому могут быть разные причины. Те, кто в Пьесе участвует на незначительных ролях — те, конечно, своих вариантов Сценария, как правило, не пишут. Зачем? Смешно, считают они, какому-нибудь Дворнику придумывать за Короля его мысли и речи. А про свою роль что могут они написать? "Кушать подано?" Эту реплику и без них в Сценарий вставят! В общем, мелкие персонажи эти потому и являются ими, что нет у них настоящих творческих амбиций. Они играют свои эпизодические роли, и вполне этим довольны!
— Неужели? — я несколько удивлен.
— Именно так! — подтверждает свои слова Барон. — И в этом своем положении они находят немало преимуществ!
— Каких же это преимуществ? — интересуюсь я.
— Самое главное преимущество — это как раз то, что не нужно писать своего варианта Сценария Пьесы. Не нужно знать основ искусства драматургии, и его тонкостей. Соответственно, не требуется регулярно изучать ни классическую литературу, ни уже сыгранный Сценарий Пьесы. Кроме того, вполне можно обойтись и без работы по повышению уровня своего актерского мастерства. Становится ненужным тренировка дикции, хореография и многое, многое другое. В каком-то смысле быть мелким персонажем Пьесы просто удобнее!
Вот это да! А я-то думал, что всякий актер только и мечтает о ведущих ролях!
— А чем же они тогда занимаются? Какую цель преследуют в своей жизни?
— Точно не знаю. Возможно, они и сами не знают этого. Живут одним днем. На Сцену они не рвутся. И в засценной общественной жизни они такие же пассивные. Довольствуются тем, что получают крохи за самую нудную, никому не нужную работу — ремонтируют декорации, чистят и гладят костюмы, накрывают на стол, моют полы и посуду. Опять же, должен же кто-то накладывать актерам грим перед выступлением, и раздвигать занавес? Вот они этим всем и занимаются. И вполне довольны таким своим существованием! Хотя, по крайней мере, каждый второй из них имел реальную возможность попытаться занять на Сцене достойную роль. Но либо не смог, либо не захотел.
— Так что же это за актеры, которые никогда не появляются на Сцене?
— Ну, все-таки каждый из них имеет этот теоретический шанс. Возможно, втайне они мечтают именно об этом. Но, к сожалению, ничего не хотят, или не могут сделать для осуществления этой своей мечты. Вот так и получается, что эти номинальные актеры присутствуют на каждом из спектаклей, но только лишь в роли зрителей. И лишь изредка, да и то не каждому из них, выпадает на их долю возможность появиться на Сцене. Это случается нечасто — тогда, когда в очередном каком-нибудь Акте Пьесы на Сцене понадобится массовка. Тогда из этих личностей сколачивают какой-нибудь временный творческий коллектив, наскоро объясняют им, что они должны хором кричать, или куда бежать — направо, или налево. Вот на такое участие в Пьесе все эти мелкие персонажи с удовольствием соглашаются. Ведь при этом не надо проявлять никакой своей творческой индивидуальности, никто не требует от тебя ничего из себя представлять. Но при этом, слившись с аморфною толпой таких же персонажей неопределенного характера, можно крикнуть из-за чужих спин что-нибудь со Сцены. Это, поистине, их удел — играть, что им укажут — то факельное шествие, то базарную толпу, то батальные сцены.
Переводя дух, Барон чувствует момент для нравоучительной вставки:
— Вот так и ты — рискуешь с самого начала упустить инициативу, и затеряться на задворках Пьесы. Где и будешь прозябать ровно до того момента, пока главные действующие лица не сочтут нужным извлечь тебя на Сцену, и то лишь затем, чтобы ты плясал под их дудку. Чтобы потом так же сойти со Сцены именно тогда, когда тебе укажут это сделать.
— Но ведь это какой-то... позор? — я не сразу могу подобрать нужное слово.
— Я рад услышать от тебя подобного рода оценку! — хвалит меня Барон.
Нет, я совсем не желаю себе такой сценической судьбы! И сделаю все, чтобы не удостоиться подобной участи! Но...
— Но как же они относятся к такой своей роли в Пьесе? По-моему, тогда вообще не стоит на Сцену выходить!
Барон смотрит на меня сверху вниз.
— Эх, молод ты еще, и совсем еще не разбираешься ни в жизни, ни в Пьесе! Такая уж штука эта Пьеса, что требует от каждого участия в ней. Не важно, в какой роли, но если ты живешь в этом мире, то участие в Пьесе — это твоя главная жизненная обязанность!
