Человек без прошлого

‒ Бронежилеты были на них, Андрей Михайлович! ‒ поспешил заверить генерала Топалов, ‒ пуля попала в самое неудачное место, срикошетила и ударила чуть ниже подмышки, застряв между рёбер бедняги!

‒ Ладно, правильно поступил ты или нет, разбираться будем позже, когда в Форт-Росс прибудете. Сейчас же, давай рассказывай подробно, как провёл морской бой и что предпринял потом.

‒ Чтобы прикрыть Домингеса и урезонить каперских стрелков пришлось применить пулемёты Меркеля, ‒ перешел на привычный деловой тон Юрий. ‒ Эффект потрясающий! Полностью деморализует противника! Цели распределили заранее, по рации. С кораблями справились менее чем за полчаса. Барк 'Княгиня Ольга' используя свою артиллерию 'разобрала на дрова' два 'капера', ну а мы потопили флагман! Орудия показали себя на все пять баллов, ровно, как и расчёты их обслуживающие. Кстати, за подготовку моих матросов артиллерийскому делу вам отдельное спасибо, Андрей Михайлович!

‒ Не мне, а Филатову Владиславу Михайловичу и его людям спасибо говори! ‒ сказал Карпов. ‒ Это его чутким руководством из твоих олухов опытных комендоров1 состряпали.

‒ При первой же встрече обязательно скажу! ‒ сказал Юрий и продолжил, ‒ в принципе, на этом и всё! Непосредственно к месту гибели пиратских посудин пока не подходили, но думаю это сделать. Может подберём кого из оставшихся на плаву, для прояснения ситуации, так сказать. Правда, темно уже...

‒ Поторопился бы ты, Алексеич! А то смотришь и некого будет подбирать-то! Не забывай в какое дремучее время мы живём. Сейчас среди европейцев, умеющих плавать — раз, два и обчёлся. Но и всех подряд не подбирай! Не то создашь себе геморрой на ровном месте! Максимум с десяток, да 'пожирнее' ... думаю, ты понял!

‒ Понял я, Андрей Михайлович, — ответил Юрий, ‒ постараюсь подобрать самых 'жирных'!

‒ Обязательно держи меня в курсе! В любое время суток. И никакой самодеятельности, Алексеич! Тем более если снова повстречаешь очередную мутную эскадру. Сдаётся мне что банда де Ката не единственная такая в наши края пожаловала! Да и информация с Сан-Мигела это косвенно подтверждает! Так что, в случае чего, сигнализируй! Договорились?

‒ Договорились!

‒ Ну всё, тогда до связи!

‒ До связи! — сказал Юрий и отключил селектор.

‒ Ну что, получил нагоняй? ‒ с едва заметной долей ехидства спросил Свечин. Владимир прибыл с 'Княгини Ольги' на 'Фортуну' сразу же после боя, несмотря даже на то, что необходимости в этом не было.

‒ Ты сюда приплыл чтобы позубоскалить? ‒ вопросом на вопрос ответил ему Юрий. ‒ Чего приперся-то?

‒ Дык, переживаю ведь! Тем более ван де Бёрг неплохо справляется и без меня, ‒ Владимир картинно пожал плечами, одновременно состроив на лице скучающую гримасу, — да и скука там зелёная! Просто мрак... не с кем поговорить о высоких материях!

‒ А Тересочка твоя, настроение уже не поднимает?!

‒ Да ну тебя, Топалов! Вечно всё опошлишь! ‒ отмахнулся Владимир.

‒ Ладно, не будем об этом, ‒ сказал Юрий и направившись к двери добавил, ‒ пойдём Лемке отыщем, да операцию по спасению утопающих джентльменов удачи организуем.

За дверью радиорубки, со скучающим видом, стоял радиотелеграфист Тимофей Новгородец. Его выставили в коридор сразу же, как на связь вышел Карпов, дабы не посвящать парня в серьёзные разговоры взрослых дяденек. Ведь, как говориться в небезызвестной пословице: 'Чем меньше знаешь, тем крепче сон'. Впрочем, Тёма уже привык к этому и всякий раз, когда устанавливалась двусторонняя радиосвязь и селектор 'оживал', без лишних напоминаний покидал своё рабочее место и выходил в коридор.

‒ Тимофей, ‒ окликнул Юрий подпирающего противоположную от рубки стену телеграфиста, ‒ отбей, пожалуйста, на 'Ольгу' 'телегу'. Содержание, примерно такое: 'Мы движемся к месту затопления кораблей противника, с целью выбрать из воды некоторых оставшихся в живых для допроса. Следуйте за нами, но сами на борт никого не поднимайте'. Всё понял?

Тёма в ответ утвердительно покивал головой и незамедлительно скрылся в радиорубке, а Топалов, в компании Свечина поспешил к лестнице, ведущей на палубу.

Не смотря на поздний час у фальшборта собралась едва ли не все находящиеся на барке люди. Свободные от вахты матросы, вперемешку с бойцами взвода Домингеса и любопытствующими пассажирами столпились вдоль борта, вглядываясь сквозь сгущающуюся темень наступающей ночи в ту самую сторону, где ещё недавно дрейфовали корабли под командованием командора де Ката, а сейчас местами догорали, не успевшие окончательно затонуть, обломки от их остовов.

Густава Лемке долго искать не пришлось. Он находился на носу барка у брашпиля2 в компании адмирала де Рюйтера и лейтенанта Домингеса, с которыми что-то живо обсуждал, время от времени жестикулируя руками. Но, подошедшему Юрию пришлось оборвать их увлекательную беседу.

‒ Прошу прощения господа! ‒ сказал он и без предисловий обратился к Лемке, ‒ Густав Мартинович, нужно максимально близко подойти к месту недавнего дрейфа флагмана противника. Следует посмотреть, остались ли там уцелевшие.

‒ Подбирать будем? ‒ спросил Лемке.

‒ Да, если конечно там есть кого подбирать, ‒ утвердительно ответил Юрий и, проводив взглядом удаляющегося капитана, обратился к Домингесу, ‒ извините меня, Валерио, что так бездумно рисковал вами и вашими людьми... мне не следовало так поступать.

‒ Всё хорошо дон Хорхе, ‒ поспешил заверить его лейтенант, ‒ я всего лишь выполнял свою работу.

‒ Прошу вас, соберите команду для вылова из воды этих горе-разбойников. Если выживших окажется много, то пусть постараются выудить тех, что одеты побогаче. Так сказать, пусть судят по одёжке! А остальным остаётся надеяться на милость бога или дьявола, или в кого они там верят?! Нам же большое количество пленных ни к чему! Их попросту некуда размещать...

‒ Они и этого не заслуживают! Их место на дне или в петле на рее! ‒ сказал Валерио, но далее продолжать не стал. Он кивнул головой, давая понять, что принял указание Юрия и отправился его исполнять.

Примечание:

1) Комендор ‒ Матрос-артиллерист в военно-морском флоте (не путать с командором)

2) Брашпиль ‒ палубный механизм лебёдочного типа для подъёма якоря и для создания натяжений тросов при швартовке в порту.

9

Когда подошли к месту гибели пиратского флагмана, а то что это пираты ни у кого уже не было сомнений, Топалов приказал подсветить нужный район единственным прожектором, смонтированным на 'Фортуне' и до этого ни разу, за весь переход от Тринидада и до Европы, не применявшимся. К слову, его и раньше использовали крайне редко, зачастую обходясь специальными керосиновыми фонарями. Причина такого бережливого отношения проста и банальна. Из-за ограниченного запаса в трюмах 'Тезея' прожекторных ламп, снабжение ими гражданских судов не предусматривалось вообще. Юрию стоило немалых трудов убедить Леонарда Кортеса, а в миру Леонида Петровича Кортнева, в необходимости оснастить прожектором хотя бы один из своих барков.

Яркий луч, в мгновение разрезавший сумрак ночи, заставил собравшихся на палубе неискушенных пассажиров разом ахнуть и раскрыть рты от изумления. Многие из них слышали о 'белом пламени' тринидадцев, способном своим светом раздвигать пелену мрака на огромные расстояния, но вот увидеть это чудо собственными глазами им выпало впервые. Под нестройные удивлённые возгласы зевак луч заскользил по поверхности водной глади, выхватывая из темноты немногочисленные деревянные обломки от корабельной обшивки, да обрывки такелажа. Уже через несколько минут стало ясно: особо выбирать тут не из кого. От многочисленной команды погибшего флейта, уцелели лишь единицы. Уцепившись за всё то, за что можно было уцепиться, они всё ещё оставались на плаву. Юрий мудрствовать не стал и отдал распоряжение спасательной команде поднимать на борт всех оставшихся в живых.

Сама операция 'по спасению утопающих' не заняла много времени и менее чем через полчаса на освещённой керосиновыми фонарями палубе, выстроившись в одну шеренгу, стояло семеро изможденных и порядком перепуганных мужчин. По внешнему виду шестерых из них, облачённых в вымокшие до нитки и заметно поношенные холщовые рубахи и не менее потертые шаровары, было более чем понятно — это обычные матросы. А вот седьмой заметно выбивался из общей картины. Человек облачённый в богато украшенный камзол, даже будучи изрядно пропитанный морской водой не потерявший свой лоск, уже успел оставить заметный, но, в большей степени, нехороший след в истории... Этой личностью оказался командор Яллас де Кат собственной персоной.

‒ О, сеньор де Кат! Вы всё же решили воспользоваться приглашением дона Хорхе и лично посетить 'Фортуну', ‒ не преминул съязвить Валерио Домингес, глядя в лицо бывшему командору. — Надеюсь вы не забыли прихватить с собой тот самый официальный документ, которым так рьяно размахивали при нашей прошлой встрече?

Яллас де Кат посмотрел на лейтенанта морской пехоты Русской Америки пустым ничего не выражающим взглядом. Его лицо казалось неживым, каменным, без тени хоть на какую-нибудь эмоцию. Он не спеша вытащил из промокшего насквозь рукава камзола свёрнутый в свиток, порядком впитавший в себя влагу документ и протянул Домингесу.

‒ Патент подписан Статхаудером Соединённых Провинций и скреплён его личной печатью, ‒ сухо сказал де Кат.

Лейтенант с едва заметным удивлением посмотрел на мокрый свиток, но всё же взял его из рук бывшего командора. Но разворачивать документ не стал, а незамедлительно передал стоявшему рядом Топалову.

В свою очередь Юрий, осторожно, дабы случайно не порвать, развернул его. От воды чернила размазались, а печать порядком 'поплыла', но в целом её можно было разобрать, да и сам текст был вполне читабелен. Пробежавшись взглядом по выведенным каллиграфическим подчерком строкам и ничего не поняв, так как голландского Топалов не знал, он протянул документ де Рюйтеру.

‒ Минейр Михаэль, — обратился он к адмиралу, ‒ прошу вас, посмотрите пожалуйста! Может вы сможете разобраться, является ли сей документ подлинным?

Старый адмирал аккуратно принял патент и сразу же углубился в его изучение. Рядом с ним, из полумрака, выросла фигура Густава Лемке с керосиновым фонарём в руках, взятого у одного из присутствующих тут же матросов. А де Рюйтер, не обращая никакого внимания на окружающих, что-то бормотал на голландском, шаря глазами по документу. Он то подносил бумагу ближе к носу, то отдалял от себя на расстояние вытянутой руки, то вертел его в руках, вниз, вверх и снова вниз. Создавалось впечатление будто бы он не совсем понимает, что именно читает.

‒ Так что скажете, минейр Михаэль? ‒ с едва заметным нетерпением в голосе спросил Топалов.

‒ Печать, как и роспись порядком размыта, но несмотря на это я могу с уверенностью сказать ‒ эта печать не Виллема Оранского! Прошу мне верить! С Его Величеством я знаком лично и хорошо знаю оттиск его печати! Кстати, подпись скорее всего также начертана не его рукой! Дорогой минейр Джоери, если желаете, то я охотно продемонстрирую вам настоящую подпись Виллема Третьего. У меня с собою имеются бумаги, заверенные им лично!

‒ Я охотно верю и вашим словам, минейр Михаэль! ‒ поспешил заверить старика Юрий, ‒ вы честный, порядочный дворянин и у меня просто нет оснований вам не доверять.

Тем временем Яллас де Кат понемногу отходил от шока, вызванного последними событиями. К нему постепенно приходило осознание полной безысходности своего нынешнего положения. Он проиграл... проиграл из-за своей глупости и прежде всего жадности. Неумолимого желания обогатиться во что бы то ни стало. И к чему это его привело? Некогда удачливый приватир, баловень судьбы, не единожды выбиравшийся из, казалось бы, безнадёжных ситуаций, умудрился потерять всё! Зачем он пошёл на поводу у того человека, представившегося ему коротким и непонятным именем — Коэрт. Почему послушал его? А послушав, сунул собственную голову в петлю, которая уже затягивалась на его шее, всё сильнее и сильнее...

Яллас де Кат, увлечённый своими мыслями, рассматривал стоявших поодаль людей, в свою очередь с интересом глазевших на него. Люди как люди. Одеты в соответствии со временем и ведут себя также. Яснее ясного, что они не тринидадцы и тем более не пришельцы из другого мира. Скорее всего переселенцы. Но что же в них его смутило? Точнее не они сами смутили Ялласа, а что-то другое им пока неуловимое. Он снова и снова осматривал столпившихся напротив людей, пока взглядом не выделил из общей массы знакомое лицо. За спинами зевак стоял человек, которого он уже видел ранее, в порту города Тернёзена, где де Кат жил последние пару лет. Человек, по вине которого он ввязался в эту авантюру и в конце концов оказался здесь, на борту тринидадского корабля. Сомнений не осталось, де Кат смотрел на... Коэрта. Коэрт, как будто почувствовав на себе взгляд новоявленного пленника, вдруг сделал шаг назад и растворился в темноте. У Ялласа тут же возникло жгучее желание ткнуть пальцем туда, где только что стоял тот, кто виновен во всех его бедах и закричать что есть мочи: 'Вот ваш враг!'. Но поступать так он не стал. И не только потому что не собирался этого делать, будучи не уверенным в том, что Коэрт не за одно с тринидадцами, а и потому что он всё равно не успел бы этого сделать, так как в ту самую секунду, как последний пропал из поля зрения, на горле де Ката сомкнулись чьи-то пальцы и с силой сжали трахею, не давая сделать ни малейшего глотка воздуха.

‒ Умри, грязный убийца! ‒ басил низким хриплым голосом Маноло, вцепившись мёртвой хваткой в горло бывшего командора пиратов. Белки его широко раскрытых глаз налились кровью, а лицо страшно перекосило в злобной гримасе.

Все присутствующие на какое-то время впали в ступор от происходящего. Первыми пришли в себя Домингес и Свечин. Они бросились к Маноло и принялись разжимать старику пальцы, освобождая из 'смертельных клещей' горло уже начавшего сипеть де Ката. Получилось это не с первого раза. Но, как только взбешённый Маноло ослабил хватку, Яллас вырвался и припал на одно колено, упёршись ладонями в дощатый пол и зайдясь в сильном кашле. А со старика, клокочущая, мгновение назад, ярость вдруг разом сошла на нет, и он безвольно повис на руках, поддерживающих его Домингеса и Свечина. Плечи его как-то совсем по-детски вздрогнули, и он зарыдал навзрыд.

‒ В вашего слугу будто дьявол вселился, минейр Джоери! ‒ сказал потрясённый увиденным де Рюйтер.

Топалов ничего не ответил. Он присел рядом с Маноло и осторожно положил свои ладони ему на плечи.

‒ Успокойся мой милый друг! Успокойся и если можешь, скажи: что на тебя вдруг нашло и что этот человек тебе сделал? ‒ Юрий говорил тихо, ровным убаюкивающим голосом, как может говорить с убитым горем отцом любящий сын.