Сообщение было лаконичным и не изобиловало подробностями.
Элкси замер в состоянии глубокого шока.
Он уже видел, как перед ним смыкается полупрозрачное мертвенно-серое силовое поле тюремной камеры.
Мама! За что?!
Я ведь ничего еще не сделал! Только посетил один раз... Господи, неужели они будут меня пытать, чтобы я выдал имена?! Я и не помню никаких имен!
Элкси хотел позвать Дайна, но в горле пересохло. А что, собственно, может сделать Дайн? Скажет ему: "Держитесь, вам придется пройти множество испытаний, но вы не должны выдавать друзей. Мысленно — мы с вами!"
Может быть, Дайн увезет его куда-нибудь? Спрячет? В подвале публичного дома, в канализации, где угодно!
Элкси с трудом перевел дыхание.
— Дайн! — прохрипел он, — Ты это видел?
— Что? — спросил Дайн, выходя из столовой, где завтракал, — Ах, да, приглашение в СБ. Видел.
Его голос звучал убийственно спокойно.
Элкси посмотрел на него безумными глазами.
— Обычное дело, — сказал Дайн, — они всех студентов к себе таскают... Ну, или почти всех, а вас уж — сам Бог велел. Пойдете, послушаете лекцию о том, что можно и чего нельзя и вас отпустят. Потеряете пару часов, только и всего.
Элкси возвел глаза к ясному синему небу над головой и облегченно вздохнул.
— Это точно, Дайн? Они меня выпустят потом?
— А почему бы им вас не выпустить? Что у них есть против вас? И потом, если СБ собирается кого-то арестовать, она не предупреждает об этом заранее.
— Действительно... Как-то я об этом не подумал. Когда надо идти? Ах да, тут написано, в течение трех дней. Можно было бы догадаться, что так не арестовывают. Ужас, Дайн, я чуть не помер от страха.
Дайн хмыкнул.
— Берегите нервы. Я думаю, это будет не последняя ваша встреча с особистами. Впрочем, — первая самая пугающая, остальные пойдут легче.
— А тебя они вызывали?
— Конечно, со мной проводили беседы несколько раз, прежде чем одобрить мое назначение в охрану Сената и потом, — прежде чем позволить мне быть вашим телохранителем. Они разъясняли мне мои функции и обязанности, которые без них я вряд ли смог бы уразуметь.
— Понятно. Пойду-ка я к ним сегодня. Лучше сразу с этим разделаться, правда? Все равно ни о чем другом думать не смогу.
— Разумеется. Не стоит их понапрасну раздражать. В органы следует являться сразу же после получения уведомления, доказывая тем свою лояльность, законопослушность и готовность к сотрудничеству. И постарайтесь держаться спокойнее.
Элкси кисло улыбнулся.
* * *
Главный офис Управления Имперской Безопасности находился на противоположной от королевской резиденции части дворцовой площади. Лучший вид на мрачное черно-серое здание открывался из окон кабинета дедушки Фарниса, созерцание его, вероятно, внушало оптимизм и светлую радость его величеству, неизменно повышая настроение, а гражданам осчастливленным аудиенцией у монаршей особы — напоминало о бренности всего сущего и наводило на философские размышления о смысле бытия. Это око никогда не дремлет. Эта рука никогда не выпускает оружия. Рыцари все время на страже. Бдят и днем и ночью, охраняя покой великой империи. Шаг вправо, шаг влево — и железная длань сомкнется на вашей шее. Хрусть — и вас нету.
Эмблемой СБ была серебряная спираль, заключенная в ромбик, больше похожая на тощенького, странно изогнутого червячка. Что она символизировала собой, Элкси не имел представления, но в просторечии эту спираль так и именовали червячком, — "мы пролезем к вам в задницу, а вы даже этого не заметите, мы узнаем все ваши секреты, даже те, о которых вы и не подозревали, что с того, что при этом мы вывозимся в дерьме, такая уж непростая у нас работа". На факультете биологии подошли к вопросу более профессионально, там червячка опознали и классифицировали. Оказалось, что червячок этот — не просто червячок, что называется он спиралехвостом, и является разновидностью червя-власоглава. Этот паразит, проникает через любой участок тела, от него невозможно защититься, он обязательно доберется до мозга и отравит человеку-носителю существование. Длинный, узкий, способный сворачиваться спиралью, этот червь проникает сквозь кожу и мышцы, пробирается по кровеносным сосудам в желудочки головного мозга, поедает нейроны, продуктами выделения отравляет мозговую жидкость, вызывая бред. Отрицательно воздействует на выработку гормонов. С червем в голове человек долго болеет, сходит с ума и умирает в мучениях.
Столь образное и точное определение быстро покинуло рамки биологического факультета и распространилось по Университету, а потом и по городу и приобрело большую популярность.
Серебряная спираль ослепительно сияла в лучах восходящего солнца над парадным подъездом офиса СБ, рядом с которым Дайн остановил флаер.
— Я буду дожидаться вас на дворцовой стоянке, — сказал он, — Здесь нельзя парковаться.
— Ладно, — выдохнул Элкси, и направился к гостеприимно распахнувшимся перед ним дверям. Всех впускать — никого не выпускать. Прямо у входа дежурил молодой и очень благообразный офицер, облаченный в безукоризненно сидящий на нем мундир. Элкси питал слабость к мундирам и в тайне завидовал всем, кто носит форму, но эта форма, черно-серая, с серебряными спиральками на рукавах и воротничке, в общем-то довольно красивая, внушала ему какое-то иррациональное отвращение.
— Я получил повестку! — радостно сообщил Элкси офицеру и протянул ему чип с письмом.
Офицер мельком взглянул на нее и распорядился:
— Вам следует пройти к лифту и подняться на третий этаж. Покажете повестку дежурному по этажу и он расскажет вам, куда идти дальше.
— Спасибо.
Элкси отправился к лифту.
Третий этаж — последний. В окрестностях дворцовой площади не разрешено строить здания, которые могли бы быть выше императорской резиденции. Хотелось бы знать, сколько офис СБ имеет подземных этажей. Впрочем, — не очень хотелось бы. Элкси решил, что будет лучше, если эта интересная информация навсегда останется для него тайной.
— Идите по коридору направо и до конца, вас ждут в кабинете номер восемьдесят четыре, — вежливо рассказал ему дежурный по этажу, — Вашего куратора зовут Ральф Кранмер.
Элкси отправился по длинному узкому коридору, постепенно невольно замедляя шаг.
Дайн уверял его, что у СБ ничего против него нет, но он-то точно знал, — что есть. Дайн не все знал о нем, а вот особисты... Особисты, может быть, тоже знали не все, но они знала то, чего не знал Дайн. Стоило бы больше доверять Дайну и рассказать о Джесе? Ох, Господи, Дайн помер бы на месте. Застрелился бы. Сыночек его обожаемого сенатора ко всем прочим своим недостаткам еще и трахается с мужиками, и не просто с какими-то абстрактными мужиками — с идеологическим врагом революционных идей. Да, Дайн застрелился бы, а если и нет, то уж в любом случае, он никогда не повел бы его на собрание революционеров, никогда не стал бы доверять ему, и был бы — прав! Прав...
Если теперь Дайн узнает обо всем, он стреляться не станет, — он пристрелит Элкси. Убьет собственными руками. Как он там говорил? Безопасность Организации — превыше всего?
Зачем... Зачем я влез во все это?!
Элкси дошел до конца коридора, до плотно закрытой серой двери с крохотным окошком и надписью "Запасный выход", и повернулся направо. Такая же серая дверь. Только вовсе без окошек. Две красивые строгие циферки — темно-серые на сером, "восемьдесят четыре".
Сердце заныло тоскливо и больно.
Элкси слабо представлял себе, как будет происходить его разговор с куратором, но он знал абсолютно точно, что тот будет давить на него Джесом. Все делают это. Так почему бы не сделать и ему?
Он только протянул руку к коммутатору и дверь отворилась.
Конечно, его ждали, конечно, о его появлении господину Кранмеру сообщили еще когда он только подходил к подъезду, украшенному червячком-спиралехвостом.
Кабинет куратора был обставлен просто и очень по-спартански. Стол. Два строгих стула по бокам. Компьютерный терминал. Два высоких шкафа с какими-то навороченными охранными системами. Все — различных оттенков серого. И сам куратор как неотъемлемая часть обстановки тоже весь серый, по крайней мере, волосы у него светло-русые, с пепельным оттенком. Разве что мундир — черный, да и тот с серыми вставками. Элкси только теперь понял, зачем этот зловещий черный цвет, несомненно для того, чтобы хозяин кабинета как-то выделялся на общем фоне. Чтобы не спутать человека с частью интерьера.
Элкси закусил губу, чтобы не улыбнуться. Куратор мог его неправильно понять, вернее — понять его правильно, и это не добавило бы ему симпатии к подопечному, такому вызывающе яркому на унылом сером фоне.
Элкси не любил студенческую форму, в отличие от военной формы, она казалась ему унизительной, а потому он старался ее не носить. Элкси нравилось носить одежду, выбранную для него Лией — а то, что Дайн покупал для него именно то, что велела ему его возлюбленная, хозяйка борделя, он ничуть не сомневался. Сознание того, что Лия приложила ручку к созданию его гардероба, приятно волновало Элкси, прикосновение ткани к телу было для него чем-то сродни прикосновениям ее нежных пальчиков и создавало между ними какую-то тонкую, эфемерную чувственную связь, о которой не мог подозревать никто кроме него и ее. А то, что Лия чувствовала эту связь и знала, почему Элкси каждый раз приходит в бордель в чем-то из того, что выбирала для него она, Элкси не сомневался.
Одежда, выбранная Лией, была красива, изящна и удобна. Слишком удобна. Из чувства противоречия Элкси сам приобретал для себя вещи, не являвшиеся атрибутами военной формы, но в какой-то мере приближенные к ней. Грубые ботинки на тяжелой подошве, штаны и куртки сложного военного покроя, — разве что не зеленые, разве что лучше подогнанные по фигуре. Дайн говорил ему, что он развивает и культивирует в себе комплекс несостоявшегося офицера. Элкси отвечал ему, что тем кто носит форму не снимая — лучше вообще помалкивать.
Офис СБ на бордель был похож мало, чувственные удовольствия не предполагались и Элкси был одет так, как обычно одевался в Университет, нарочито военизировано: в темно-синие штаны, куртку на пару тонов светлее и в светлую водолазку под горло, очень похожую на такую же, только более плотную и начиненную мощной защитой, которая прилагалась к походному офицерскому обмундированию. Такой наряд вкупе с отросшими до середины шеи волосами придавало его облику что-то трогательно-мальчишеское и неформальное. Элкси об этом не подозревал, ему хотелось выглядеть суровым, взрослым и мужественным.
Куратор повернулся к нему, вперил в него взгляд, и Элкси расхотелось улыбаться. Возникшее было чувство какого-то внутреннего превосходства над символично серым сотрудником государственной службы, очень быстро рассеялось под взглядом очень светло-серых глаз, пронзительных, как рентген, и острых как запрещенный к свободной продаже вибронож.
Инспектор Кранмер был красивым мужиком. Очень красивым. Причем как раз того типа, что нравились Элкси, — сухощавый, подтянутый, с тонкими чертами лица и жесткой линией рта, который просто невозможно представить себе улыбающимся. И у него был такой вымораживающий взгляд... Когда-то — у Джеса был такой. Когда-то давно. Элкси скучал по этому взгляду, поэтому ему так нравилось Джеса злить, но такого... такого взгляда у Джеса не было никогда, да и быть не могло!
"Он меня ненавидит, — с ужасом подумал Элкси, заворожено глядя в глаза особиста, — За что?!"
Сердце замерло и в голове стало пусто и гулко.
Все, Сайгер! Один его взгляд — и тебя нет.
Не стоит и пробовать сопротивляться.
— Сайгерон, не так ли? — спросил особист.
Элкси кивнул.
— Вы догадываетесь, зачем я пригласил вас?
У него был удивительно волнующий голос, грубый и чуть хрипловатый, но при этом такая отрывистая манера говорить, как будто он заставляет себя обращаться к совершенно омерзительному для себя существу, по большому счету, недостойному разговора, и заслуживающего только пулю в затылок, просто так, на месте.
Элкси догадывался, зачем его пригласили. Разумеется. Но не станет же он сейчас рассказывать об этом, перечисляя по пунктам.
— Нет, — проговорил он.
Во рту было гадко и сухо, до смерти хотелось пить
— Неужели? И ничего не хотите мне рассказать?
— Ничего. А что вы хотите, чтобы я вам рассказал?
— Садитесь.
Элкси с облегчением плюхнулся на стул. Еще бы воды предложили... Он предпочитал не смотреть в глаза куратору, хотя они тянули его как магнит. Элкси смотрел на стол, на сложенные на столе руки Кранмера, одна лежала свободно, другая была сжата в кулак. Одна рука ласкает, другая — бьет. Тьфу, зараза, еще на хватало влюбиться в особиста!
— Хочу, чтобы вы рассказали о том, что вас угнетает.
Элкси вскинул на него глаза.
— В каком смысле?
— Что за манера отвечать вопросом на вопрос? Здесь я задаю вопросы, а вы отвечаете, по возможности, четко и ясно.
Элкси чувствовал себя маленьким мальчиком, совершившим ужасный поступок и представшим перед безжалостным судьей. Это было неправильно и нерационально, но все внутри него холодело от страха. С ним никогда и никто еще не говорил — так! Он был эрселен, а этот особист наверняка нет! Он не должен был, не имел права так говорить! И однако — говорил. И считал, что имеет на это право. И казалось, он действительно имел право на все, даже пристрелить Элкси прямо здесь и сейчас. Какое-то право свыше, дарованное этими серебряными червячками на черно-сером мундире.
— Задавайте тогда уж вопросы более конкретные! — зло сказал Элкси, — Вы что психиатр, чтобы интересоваться состоянием моей души? Ничего меня не угнетает, я абсолютно счастлив.
Был! До того, как вошел в этот кабинет!
— Вы ведь присягали на верность его величеству при поступлении в Академию.
— Присягал. И что, вы хотите сказать, что я нарушил присягу?
— Нет, но вы готовы ее нарушить. Вы уже очень близко подошли к тому, чтобы это сделать. Я, господин Сайгерон, пригласил вас не для того, чтобы в чем-то обвинить. Пока еще я не хочу вас ни в чем обвинять, кроме как в наивности и глупости. Я пригласил вас, чтобы указать на некоторые моменты, на которые вы, должно быть, по крайней молодости лет, внимания не обращаете. Вам нравятся приключения, опасные приключения, которые очень скоро могут довести вас до беды. Вы даже не заметите, как это произойдет.
— Я не очень понимаю, о чем вы.
— Понимаете. Вы думаете, мы не знаем о существовании организации, объединяющей последователей вашего отца? Как там они себя называют?. "Движение Освобождения". Освобождения от чего-то... Как думаете — от чего?
— Откуда мне знать? — буркнул Элкси.
— Что, даже не догадываетесь? Бросьте... Где вы были вчера вечером? С восемнадцати до двадцати трех часов? Только не говорите мне, что в борделе. Не было вас борделе. Так где же вы были?
— В борделе. Честно, в борделе...
— Вот так, вы уже лжете представителю власти. Это — первый шаг, господин Сайгерон, на пути к беде. Может быть, попробуете еще раз ответить на поставленный вам вопрос, вполне, заметьте, конкретный?
