В омут твоих глаз

— Забыл дорогу? Нам следующий нужен.

— Мы к тебе? — Тимошин замер.

— Нет, — Савкин обернулся на мгновение, — к нам.

— Я тебя ненавижу.

— За что?

— Ты всегда получаешь то, что хочешь, будь это вещь или человек. Когда-то ты захотел меня и взял. И я сейчас не говорю о физических действиях, нет, ты берёшь всё, целиком, без остатка.

— В этом ты не отстаёшь от меня, — шатен повернул к дому и, заглушив мотор возле подъезда, тихо произнёс: — Я тоже ненавижу тебя, потому что без тебя хоть в петлю. Я так и не смог научиться жить без твоего присутствия, и это бесит, ведь раньше не было такого. Почему ты? Я миллион раз спрашивал себя, но не мог ответить на этот вопрос. Просто это ты. И, чёрт возьми, что бы ты, сучонок, ни сделал и ни сказал, я всё равно не могу забыть тебя!

— Глеб?

— А?

— Ты мне сейчас в любви признался? — отстегнув ремень, Антон повернулся и, довольно улыбаясь, посмотрел на Савкина.

— Не дождёшься, маленький засранец, — выйдя из машины, парень хлопнул дверцей.

— Уху! — Тимошин выскочил следом и, взмахнув руками, заорал: — Ледяной принц втрескался по самое не могу!

— Идиот! — включив сигналку, шатен за шкирку потащил первокурсника к подъезду, матерясь под нос.

— Нежнее, милый! — блондин заливисто хохотал.

— Придурок, ты своим визгом всех соседей, наверное, разбудил!

— А пусть знают! Ты сам когда-то сказал мне, что важно лишь то, что чувствуют двое, а не то, что подумают окружающие, — Антон резко остановился возле двери: — Мать твою, сколько же дерьма должно было произойти, чтобы мы поняли это?

— Не будем об этом, ладно? — Глеб пропустил Тимошина в подъезд. — Всё кончилось, мелкий. Есть ты, я и Артём, всё будет хорошо!

В лифт они ввалились, жадно целуясь, если это можно назвать поцелуями. Нет, они сосались, как малолетние подростки, хватаясь друг за друга и залезая руками под одежду.

Возле двери блондин нетерпеливо тёрся пахом о задницу студента и ворчал:

— Открывай быстрее! Я не могу больше, я прямо здесь готов!

— Пожалей соседку тётю Машу! — шатен повернул ключ.

— Всегда ненавидел эту любопытную суку! — толкнув Глеба через порог, первокурсник влетел следом, захлопывая за спиной дверь и стягивая куртку.

Нервно подрагивающими пальцами он развязал шнурки на кедах, путаясь и шипя. Савкин не отставал от него и уже стащил через голову джемпер, оставшись в чёрной боксёрке.

— В ванную?

— К чёрту! — рыкнув, Антон вцепился в широкие плечи шатена и прижал его к стене.

— Блядь, как же я соскучился по тебе такому! — ухмыльнувшись, Глеб притянул Тимошина, кусая его губы и всасывая их поочерёдно.

Никаких нежностей, только страсть, вспыхивающая между ними яркими ослепительными точками.

— Ты позволял ему, скажи? — блондин скользнул рукой по крепким ягодицам и сжал. — Позволял?

— Если скажу да? — карие глаза издевательски сверкнули.

— Не верю! — прохрипев, первокурсник сильнее стиснул пальцы на чужой заднице. — Чувствую, что врёшь, и меня это злит!

— Не задавай идиотских вопросов, знаешь же, что только тебе, — шепча в самое ухо Антону, Савкин царапнул зубами хрящ и втянул в рот мочку, выпустив через несколько секунд. — Хочешь?

— Твою мать, мы не доберёмся до спальни! — рывком развернув шатена, Тимошин прижался к нему сзади, блуждая руками по бокам и бёдрам.

— Ночь длинная, успеем и до кровати доползти, — Глеб толкнулся назад и потёрся о пах блондина.

— Смазка?

— В сумке.

— Готовился?

— А ты как думаешь?

— Бесишь ты меня своей уверенностью в себе!

— Не в себе, а в нас, — шатен опустил руку вниз и сам расстегнул ширинку. — Долго трепаться будешь?

— Нет, лучше тебя послушаю, — Антон наклонился и, пошарив в сумке, вытащил пузырёк со смазкой. — Люблю, когда ты громко стонешь, — он снова прижался к Савкину, стягивая с него джинсы и цепляя пальцами резинку трусов.

— Тебе придётся постараться, — усмехнувшись, Глеб расставил ноги пошире, когда штаны с боксерами съехали до колена.

— У меня был хороший учитель, — выдавив на пальцы лубрикант, Тимошин скользнул по промежности к анусу и, не церемонясь, протиснулся в тугое кольцо мышц.

— Не опозорь учителя, — шатен расслабился и прислонился лбом к прохладной стене.

Растягивая проход одной рукой, другой первокурсник приспустил свои брюки, освобождая напряжённый член.

— Давай уже! — Савкин нетерпеливо повёл бедром.

— Как пожелаешь, — выдавив из тюбика ещё, Антон бросил его на пол, смазал ствол и, приставив головку к влажному анусу, надавил, проникая внутрь.

— Ох, ты ж, мать твою! — Глеб стукнулся лбом об стену.

— Она меня точно не учила этому, — хрипя, блондин толкнулся глубже и замер на несколько секунд.

Позволив парню немного привыкнуть к себе, он крепко сжал его бёдра и задвигался, кайфуя от узости тугих мышц.

Движения постепенно становились размашистее и резче, коридор наполнялся прерывистым дыханием и редкими стонами, воздух густел и раскалялся, обжигая слизистую.

Тимошин старался не потерять нужный угол и бить точно по простате, выдирая из горла Глеба хриплые звуки, перерастающие в громкие, раскованные и откровенные постанывания. Задрав его боксерку, он подтянул выше свою футболку и прижался животом к широкой спине, покрывшейся испариной.

Раздвинув руками упругие ягодицы и натянув кожу промежности, он вколачивался до упора и выходил, оставляя внутри только головку, чтобы снова мощным ударом вогнать член по самые яйца, хлёстко шлёпающие о задницу.

Снующий туда-сюда поршень со вздувшимися венами, проникал всё свободнее, растрахивая очко и раздвигая стенки прямой кишки.

— Тош, быстрее! — Савкин, сунув руку вниз, дрочил, изнывая от желания скорейшей разрядки.

— Тогда так, — выйдя из шатена, Антон потянул его на себя и заставил согнуться пополам, после и вовсе поставив на четвереньки.

Глеб выгнулся в пояснице, оттопыривая задницу и почти ложась грудью на пол.

— Как же охуенно развратно ты выглядишь! — присвистнув, Тимошин опустился сзади и, пристроившись, с лёгкостью вошёл, вцепившись пальцами во влажные ягодицы.

Савкин захлебнулся стоном и начал активно подмахивать, опираясь на колени и локти.

Жёсткий ворс коридорного коврика впивался, корябая кожу, но на подобные мелочи было плевать. Все ощущения сконцентрировались в области паха, скручивая изнутри.

Шатен больше не тянулся к своему члену, чувствуя, что словит кайф и без этого, а только толкался назад, насаживаясь на крепкий ствол первокурсника с громкими стонами, которые даже не старался сдержать.

Подзабытое ощущение наполненности и распираемых мышц доводили до исступления, до воя и скулежа, до мелькающих перед глазами точек.

Ожесточённо трахая Глеба, Антон выплёскивал накопленное напряжение за месяцы нервотрёпки, отпускал себя, отбрасывая обиды и недовольства.

Теперь не имело значения ничего, кроме горячего потного тела под ним, отдающегося без остатка и тянущегося к нему.

И плевать, что кто-то считает это мерзким и противоестественным, когда им двоим хорошо до сорванного горла и ободранной кожи на коленях.

Савкин сводил лопатки и увеличивал прогиб в спине с каждым мощным толчком. Принципы летели под откос, оставляя лишь животное желание, похоть и чёртово щемящее чувство в груди, которого он не испытывал до встречи с этим язвительным наглым сопляком.

К чёрту сомнения, недомолвки, подозрения и лишние мысли — тела не могут так врать. Настоящее — это то, что каждый из них мог не договорить, но показывал на деле в данную минуту, не превращая секс лишь в набор механических движений, а эмоционально окрашивая его.

— Мел... кий... бля... я... т... бя... оч... ень... — Глеб сбивчиво сипел, не в состоянии выдавить хоть что-то членораздельное.

— Я то... ж-же... — Антон всё понял и, наклонившись, поцеловал шатена между сведённых лопаток, прикусив мокрую кожу зубами.

Потянув парня за волосы, он заставил его выпрямиться и впился зубами в плечо, вырвав из Савкина глухое рычание. Развернув его голову, он жадно припал к губам, сминая их, проталкивая язык внутрь и сплетая с чужим.

Увеличивая амплитуду, он вдалбливался в партнёра, одновременно надрачивая ему, перехватив член в кольцо пальцев ближе к головке, по себе зная, что на финишной прямой нужно именно так, острее, резче и грубее.

Делая последние толчки, он завалился на спину, ударившись лопатками об пол и утянув за собой Глеба, стонущего и дёргающегося в оргазме.

Тёплая вязкая сперма стекала по его пальцам, выжимающим всё до капли.

Глеб, придавив Тимошина, с трудом переводил дыхание, ощущая, как его заполняет изнутри чужим семенем.

Откатившись в сторону, он растянулся, раскинув руки и глядя в потолок.

— Это было что-то, — просипел блондин, подвинувшись к нему и залезая сверху.

— Согласен, — Савкин сглотнул и провёл языком по искусанным первокурсником губам, поглаживая его по мокрой спине и ягодицам.

— В душ?

— Отличная идея, потому что я ненавижу засохшую в промежности сперму.

— Ты всегда портишь такие моменты! — Антон засмеялся, уткнувшись носом в плечо шатена.

— Извини, — улыбнувшись, Глеб крепко обнял Тимошина, наслаждаясь его близостью.

— А кое-кто признался!

— Мелкий, заткнись. Я просто был не в себе.

— Угу, в тебе был я.

— Идиот.

— Мудак.

Они молчали несколько минут, лёжа со спущенными штанами, перепачканные в сперме друг друга, и улыбаясь, как душевнобольные. Первокурсник тесно прижимался, будто хотел влипнуть в тело Савкина и уже не отрываться. Крепкие руки обнимали его, придерживая и не давая скатиться.

Спокойствие. То, чего они оба так долго желали, изматывая самих себя и друг друга, то, ради чего были теперь готовы поступаться собственными принципами и идти на компромиссы.

— Савкин.

— Что?

— Савкин.

— Ну?

— Савкин.

— Чего тебе? — Глеб недовольно рыкнул.

— Ничего, просто пробую на вкус твою фамилию.

— Зачем?

— Да так, — Антон улыбнулся уголками губ и, поднявшись на ноги, подтянул джинсы. — В душ?

— Мелкий, скажи сразу, что ты задумал, и я повешусь, чтобы не мучиться, — шатен с помощью Тимошина выпрямился и поплёлся в ванную, не удосужившись даже поправить болтающиеся на щиколотках штаны.

— Всё будет хорошо, — блондин обнял его со спины. — Я верю в нас.

— Тошка? — Савкин развернулся и обхватил ладонями лицо первокурсника. — Тош, ты только не делай так больше, пожалуйста. Я сдохну без тебя, Тош!

— А ты лучше по морде мне дай, наори, привяжи к батарее, но не отпускай и не будь холодным. Нет ничего страшнее твоих равнодушных глаз... я боюсь их!

— Глупый, — Глеб мягко поцеловал парня в приоткрытые губы и отстранился. — Куда я без тебя, Тошка?

— К Ярику.

— Мелкий, ты до конца жизни мне его припоминать будешь?

— Нет, просто затрахаю так, чтобы ты ни о ком другом даже не думал, — Антон втащил шатена в ванную и закрыл за ними дверь.

— Я и не думаю, Тош.

— И всё равно надо закрепить! — стащив джинсы с трусами и футболку, Тимошин включил душ и, настроив воду, встал под тёплые струи. — Иди ко мне.

— Не могу отказать, когда ты так призывно смотришь, — хмыкнув, Савкин разделся и, присоединившись к блондину, обнял его.

— Оставь свои телячьи нежности нам на старость! — Антон недовольно заворчал, выворачиваясь из рук и опускаясь на колени.

— А ты планируешь всё же состариться со мной? — Глеб следил за чужими пальцами, обхватившими его член и сдвигающими кожу, и горящими голубыми омутами, пленившими его несколько месяцев назад и засасывающими всё глубже с каждой минутой.

— Должен же кто-то портить тебе жизнь!